ТЕКСТЫ КНИГ ПРИНАДЛЕЖАТ ИХ АВТОРАМ И РАЗМЕЩЕНЫ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ
Обращение к биологическому эволюционизму
.
Обращение к биологическому эволюционизму
Как мы уже отмечали, Конт и Спенсер заимствуют формулировку
своей основной идеи из биологии, в частности, опираются на наиболее известное
положение Чарлза Дарвина (1809—1882) в его фундаментальном исследовании
«Происхождение видов» (92). И представители классического эволюционизма в
социологии, и большинство неоэволюционистских школ придерживались скорее
спенсеровского представления об органическом росте, а не дарвиновского
естественного отбора. Лишь недавно социология всерьез обратилась к
дарвиновскому наследию. Вместо прежних теорий, известных как «теории развития»,
или «онтогенетические теории» (69; 3) и «теории стадий», или «теории
органической дифференциации» (82; 13), некоторые неоэволюционисты предложили
«теорию естественного отбора» (82; 29) и теории «социокультурно-го изменения» и
«селективного сохранения» (245; 236). Их авторы убеждены, что «дарвиновская
модель обнаруживает фундаментальные аналитические сходства между биологической
и социокультурной эволюцией» (229; 306) и что можно «описывать механизмы
социокультурной эволюции по аналогии с дарвиновской моделью случайного
изменения и отбора» (245; 264). Фактически главные аналогии и модели,
составляющие основу эволюционной теории, были полностью переведены на ее
собственный язык.
Рэндалл Коллинз определяет разницу между прежними и новыми
взглядами следующим образом.
Подобное изменение перспективы стимулировало новую волну
теоретических поисков. «Эволюционное мышление продвинулось с периферии
социальной теории к ее центру» (69; 3).
Базовый механизм эволюции был определен Дарвином как
«удержание благоприятных и отказ от неблагоприятных изменений» (92; 81).
Логика процесса подчиняется трем принципам: принципу вариации (случайных мутаций
в популяции); принципу отбора (борьбы за существование); принципу выживаемости
наиболее приспособленных (репродуктивный успех), что приводит к
воспроизводству черт, присущих выдержавшим отбор индивидам («наследуемые»
характеристики), в будущих поколениях.
Как известно, когда-то в биологии бытовала весьма наивная
точка зрения, согласно которой между полностью сформировавшимися индивидами
идет своего рода соревнование, борьба за существование и таким образом
производится естественный отбор. Открытия Иоганна Г. Менделя (1822—1884)
привели к предельно абстрактной идеи о генах, участвующих в эволюционной
селекции. Нечто похожее наблюдается и в социологической, или «социокультурной»,
теории эволюции, где в качестве эволюционирующих рассматриваются уже не популяции
или личности, а, скорее, некоторые совокупности абстрактных социальных отношений,
или, по последней версии, совокупности правил, собранных в «системы правил»
(69; 261; 96). «Наш подход, — пишут Дитц и Берне, — концентрирует внимание на
процессах, благодаря которым социальные правила отбираются, обобщаются и
передаются или репродуцируются… Эволюционные силы влияют на многообразие
популяции, а процессы передачи и селекции благоприятствуют некоторым правилам,
в результате чего они начинают доминировать. Это — репродуктивный успех, или
культурное соответствие» (96; 263).
И для биологической, и для социологической теорий пока
остается открытым вопрос относительно источников первичных изменений
(отклонений). Почему элементы популяции столь разнообразны и разнородны?
Некоторые авторы утверждают, что, «как и Дарвин, современные обществоведы не
разбираются в законах, управляющих возникновением изменений» (229; 292). Большинство
из них ссылаются на инновации, открытия, аберрации, отклонения в поведении,
смещения и тому подобные случайные и непредсказуемые факторы. Согласно другой
позиции, изменения не обязательно имеют случайный характер, они могут быть
результатом целенаправленного конструирования, «поиска людьми таких стратегий
поведения, которые в чем-то превосходят прежние» (245; 247). Более глубокое
проникновение в загадку изменений принадлежит авторам, которые обращают
внимание на эволюцию систем правил. Том Берне и Томас Дитц предполагают, что
изменчивость правил может определяться рядом обстоятельств. (1) Во время
социальной передачи правил (учителями) они выражаются словесно, что открывает
путь к своеобразному смешению формулировок. (2) Любое применение достаточно
общих правил требует их интерпретации, и в этом заключается еще одна предпосылка
для искажения первоначального смысла. (3) Люди допускают ошибки и погрешности
при формулировании и выполнении правил. (4) Люди активно ищут правила и
экспериментируют с ними, особенно, если они не удовлетворены теми, которым
непосредственно должны подчиняться сейчас. (5) Люди участвуют в игровых и даже
ненормативных видах деятельности, которые могут порождать, вырабатывать новые
правила, распространяющиеся на важные стороны жизни. (6) Всегда есть возможность
проникновения правил извне — либо через личные контакты, либо через средства
массовой информации (69; 264).
Существует еще одна загадка — механизм отбора, т. е. «выборочного
воспроизводства образцов поведения и сознания в рамках общества» (229; 302).
Почему одни элементы наследуются, тогда как другие отбрасываются? «Как среди
множества комбинаций, постоянно возникающих в любой популяции, отбираются те,
которые сохраняются и институциализируются?» (245; 251). Этот вопрос в
действительности заключает в себе три различных вопроса: кто или что служит в
качестве движущей силы, производящей отбор? какой критерий используется в
процессе отбора? как действует отбор?
Берне и Дитц различают «p-отбор» («p-селекцию»), сознательно
осуществляемый власть предержащими, реформаторами, лидерами, устанавливающими
правила для других; «s-отбор» («s-селекцию»), непреднамеренно производимый
посредством принуждения или благодаря возможностям, возникающим в установившихся
структурах; «m-отбор» («m-селекцию»), который «работает» через естественные,
объективные ограничения материального окружения. Например, «люди не могут
вводить правила, которые нарушают законы физики или биологии» (69; 266—267). Авторы
подчеркивают важность сознательных, целенаправленных действий человека, что
игнорируют или полностью отрицают сторонники более механистических версий
эволюции.
Что касается адаптивного или воспроизводственного (репродуктивного)
успеха, т. е. функциональной ценности какого-либо института, правила, образа
жизни для выживания и способности к воспроизводству, то, по мнению некоторых
авторов, редко бывает так, что единственная цель человека — просто выжить или
приспособиться. «В человеческом обществе важное значение имеет повышение
чувства удовлетворенности или комфорта» (245; 256). Наконец, в качестве
конечного критерия можно предположить усиление способностей общества к
деятельности, составляющих потенциал его самотрансформации (см. гл. 15).
Способы отбора трактуются весьма широко: от простой дарвиновской
«борьбы за существование», затем «борьбы за подкрепление» (имеются в виду
усилия, затрачиваемые на приобретение вещей, с помощью которых удовлетворяются
человеческие потребности) (229; 297) до «борьбы за удовлетворение», т. е.
«благоприятный баланс удовольствия и страдания» (245; 257). Я предложил бы
еще один, может быть, последний способ отбора: «борьбу за деятельность», т. е.
за освобождение от негативного принуждения и расширение позитивной свободы
преобразовывать собственное общество, (см. гл. 15).
Как откровенно заявляют сторонники неоэволюционистской теории
социокультурного отбора, она еще находится «на начальной стадии развития в
системе социальных наук» (69; 275). Тем не менее эта теория выглядит гораздо
более перспективной, чем классический эволюционизм и некоторые
«не-дарвинистские» ветви неоэволюционизма, рассмотренные ранее. Ее принципиальная
новизна заключается в отрицании детерминизма, фина-лизма, фатализма, линейности
и постепенности. Вместо этого в ней большое значение придается случайности,
вероятности, ограниченности, открытости процесса, качественным факторам и
решающей роли человеческой деятельности. «Для того чтобы добиться успеха,
необходим теоретический синтез эволюционной биологии и социальной науки, равно
как более полное и систематизированное познание окружающей среды, в том числе культурной,
условий и исторических превратностей судьбы Homo Sapiens и его общества» (245;
236
