ТЕКСТЫ КНИГ ПРИНАДЛЕЖАТ ИХ АВТОРАМ И РАЗМЕЩЕНЫ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ
Норберт Элиас и фигуративная социология
.
Норберт Элиас и фигуративная социология
Появление современной исторической социологии связано с
игнорировавшимися долгое время работами Норберта Элиаса. Он одним из первых
исторических социологов начал упорную атаку на социологов за их «отступление в
настоящее» (116, 223), что было столь типично для «ортодоксального консенсуса»
на уровне теории, а также за некритичную подборку фактов на уровне эмпирического
исследования. Этому недостатку, выражающемуся в абстрагировании от временных и
динамических параметров организации человеческого общества, Элиас
противопоставил «процессуальную перспективу» Она означает осознание того, что
«непосредственное настоящее, к которому обращаются социологи, составляет лишь
ничтожно малую моментальную фазу в необъятном потоке человеческого развития, и
что этот поток, исходя из прошлого, пересекает настоящее и устремляется к
возможному будущему» (116; 224). Общества рассматриваются в историческом времени:
«Каждое современное общество выросло из более ранних обществ и выходит за свои
собственные пределы, превращаясь в разнообразные возможные будущие общества»
(116; 226). Этот процесс в основном незапланирован, хотя и включает в себя
более короткие или более длинные эпизоды спланированного, намеренного
социального изменения. Изменения не имеют автоматического или неизбежного
характера; процесс полностью обусловлен людьми в их сложном взаимодействии,
взаимозависимости, которые Элиас назвал «образами» (figurations*). Их узловыми
точками могут быть индивидуальные деятели, но могут быть и группы, и даже
государства. Образы формируют «гибкую решетчатую конструкцию напряженностей»
(ИЗ; 130), «неустойчивое напряженное равновесие, баланс сил, движущихся туда и
обратно, перевешивая сначала в одну сторону, затем в другую» (113; 31). Такие
паутины, или сети, межчеловеческих отношений с властью как основной связью
(соединяющей людей, но также и противопоставляющей их; порождающей не только
их кооперацию, но и конфликты) внутренне текучи, нестабильны, подвергаются всем
видам изменений. Это и есть модели движения большей или меньшей продолжительности.
В таких своих «образах» люди и сосредоточивают собственную деятельность по
изменению истории.
Планы и действия, эмоциональные и рациональные побуждения
людей постоянно переплетаются, а переплетения бывают дружественными или
враждебными. Эта основная ткань, состоящая из многих единичных планов и
действий, порождает изменения, которые не планировала и не создавала ни одна
отдельная личность. Из такой взаимозависимости возникает своеобразный порядок,
причем порядок более сильный, чем воля и разум составляющих его индивидов. Это
именно тот социальный порядок, который создается переплетением человеческих
побуждении ц стремлений и определяет направление исторического изменения (114;
230—231).
С другой стороны, по принципу обратной связи «образы» сами
влияют на человеческие действия: «индивиды формируют исторические образы и
сами исторически формируются ими» (2; 250). Тем самым разрешается дилемма
непрерывности и трансформации в этом «имманентном порядке изменения» (23;
193). Как побочный продукт понятие образа служит мостиком между структурой и
действием. По замечанию одного современного комментатора, «Элиас стремится
выйти за пределы привычных полярное-тей мышления и избежать любой позиции,
идентифицируемой с этими полярностями» (160; 332). В этом смысле проект исторической
социологии Элиаса является по преимуществу синтетическим.
.
