ТЕКСТЫ КНИГ ПРИНАДЛЕЖАТ ИХ АВТОРАМ И РАЗМЕЩЕНЫ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ
Институционализация отклонений от правил
.
Институционализация отклонений от правил
Под нормативными изменениями я понимаю возникновение, замену
или преобразование компонентов нормативных структур: норм, ценностей, ролей,
институтов, институциональных комплексов. Для простоты я буду говорить об
изменении норм, но все, что будет сказано, применимо к другим, более сложным
группам правил и норм. Я сосредоточусь главным образом на способе, при помощи
которого нормы (или измененные нормы) возникают из действий, предпринимаемых
различными социальными агентами.
Изменение норм предполагает в качестве своего рода прелюдии
нормативные отклонения. Как замечает Роберт Берштедт, «некоторые отклонения от
старой структуры являются частью процесса создания новой структуры» (45; 461).
Эта важная категория «отклонение» требует точного определения, и здесь уместно
обратиться к Роберту Мертону. Он предлагает следующую концепцию отклонения.
«Адаптация описывается как отклоняющаяся (но не обязательно болезненная),
когда поведение отдаляется от того, что требуют культурные цели,
институциональные нормы, либо те и другие» (282; 178). Мертон предостерегает
от того, чтобы смешивать отклонения со своеобразием поведения; надо «различать
новые формы поведения, которые еще находятся в рамках институционально
предписываемых или допускаемых, и новые формы, которые выходят за эти рамки. По
терминологии Флоренс Клакхон, первые представляют собой «вариантное» поведение,
вторые — «девиантное» (282; 181).
В свою очередь, «толерантность» вариантного поведения (т. е.
диапазон допускаемых конкретных применений общей нормы) должна отличаться от
«фактической терпимости» (т. е. пассивного отношения общества к поведению,
расцениваемому как деви-антное), а также от того, что можно назвать
«институциональной терпимостью», т. е. запретами на негативные санкции девиантных
действий. Якобсен определяет терпимость как «институционализи-рованный
социальный климат, когда личность может публично нарушать принятые нормы, не
подвергаясь санкциям» (203; 223). Мертон выделяет нонконформистское поведение
(принципиальное отклонение) и аберрантное поведение (целесообразное
отклонение). Они отличаются по нескольким важным параметрам.
1. «Нонконформисты объявляют о своем несогласии с социальными
нормами публично и не стараются скрыть этого. Политические или религиозные
раскольники настаивают на том, чтобы об их расхождениях с социальными нормами
узнали все; аберрантные преступники стремятся избежать публичного осуждения»
(293; II; 72).
2. «Нонконформисты бросают вызов законности социальным
нормам, которые они отрицают, или по крайней мере противостоят их применению в
определенных ситуациях. Аберранты, напротив, осознают законность норм, которые
они нарушают, но считают такое нарушение приемлемым для себя» (293; II; 73).
3. Нонконформистское поведение позитивно, конструктивно;
аберрантное — негативно: «Нонконформисты стремятся заменить морально
подозрительные, с их точки зрения, нормы теми, которые кажутся им морально
обоснованными. Аберранты стараются в первую очередь избежать наказующего
воздействия существующих норм, не предлагая им замены» (293; II; 73).
Нонконформистское и аберрантное поведение инициируют два
пути нормативного морфогенеза, посредством нормативных новаций и нормативного
отклонения, причем и тот, и другой являются формой социального становления.
Рассмотрим их подробнее, начиная со второго.
Морфогенез путем нормативного отклонения начинается с
отдельных случаев аберрантного поведения тех, кто находит нормы чересчур
строгими, хотя в целом вполне законными. Как определяет Якобсен, «нормативное
отклонение… есть особый подвид нарушения норм, суть которого заключается в
том, что оно совершается умышленно и скрытно» (203; 220). Например, вор не
ставит под сомнение законность пятой заповеди, он наверняка будет разъярен,
если у него самого что-нибудь украдут, и не будет удивлен, если его поймают и
накажут. По словам Мертона, происходит «постепенное ослабление законности как
бесплодной борьбы и расширение использования незаконных, но более или менее
эффективных отклонений» (287; 200). Несомненно, мы избегаем одних норм все
время, а других — время от времени.
В ряде случаев избежание норм целиком остается в частной
сфере и не имеет социальных последствий. Но когда отклонения распространяются
все шире, когда их начинает разделять большинство людей, тогда пробуждается
общественное сознание. Нарушение тех или иных правил, которые ранее рассматривались
как законные, подхватывается окружением, особенно если нарушители преуспели. По
замечанию Мертона, «эти удачливые жулики становятся образцом для подражания»
(285; 235). Наглядный пример — частные предприниматели в странах «реального
социализма», чьи действия воспринимаются многими, особенно молодым поколением,
как «ролевые модели», хотя все знают, что они достигли своего положения,
нарушив законы, регулирующие плановую экономику.
Всеобщее отклонение от норм в сочетании с широко бытующим
мнением «все так делают» приводит к тому, что такое отклонение принимает
регулярный, повторяющийся характер. Роберт Уильяме описывает данную ситуацию
следующим образом. «Социальные нормы скрыто нарушаются в широких масштабах, с
молчаливого согласия и даже одобрения обществом или группой до тех пор, пока
такое нарушение не станет явным» (450; 419— 420). Уклонения от налогов, обманы
на экзаменах, мелкие кражи на фирмах, игнорирование таможенных обязанностей,
ослабление контроля за валютой — известные всем примеры. В бывших
социалистических странах широкое распространение получила кража товаров, сырья,
инструментов и т.д. с государственных предприятий. Здесь традиционные
моральные запреты, действующие применительно к частной собственности, явно не
срабатывали потому, что для многих «государственный» означало «ничей».
Это следующий шаг на пути нормативного морфогенеза (но,
заметим, нормы до сих пор находятся в соответствии с законностью). Наиболее
важная фаза, полагает Мертон. наступает тогда, когда «принимающее все больший
размах аберрантное, но «удачливое поведение» стремится ослабить или даже
уничтожить законность институциональных норм, действующих в системе» (287;
234).
Институционализация отклонений включает в себя четыре
момента: во-первых, они имеют определенный, регулярный характер; во-вторых,
принимаются большинством, т. е. из частной сферы переходят в общественную;
в-треьих, организованы в виде хорошо отработанной «социальной механики»; и,
в-четвертых, редко наказываются, а если и подвергаются санкциям, то обычно в
символической форме, чтобы подтвердить священность правил (293; 76).
Такая ситуация складывается тогда, «когда официальные законы
и предписания отстают от изменения интересов, ценностей и потребностей
значительной части населения. В течение какого-то времени закон терпим к
отклонениям» (284; ix).
Существуют три более специализированных варианта
институциализирован-ного отклонения. Первый — «нормативная эрозия». Лучше всего
он иллюстрируется медленной либерализацией сексуальных нравов или постепенным
ослаблением легальных стандартов относительно порнографии (смещение линии между
«мягкой» и «крутой» порнографией, все более терпимое отношение к нудизму и
т.д.).
Второй вариант — «сопротивление нормам»: новые нормы
вводятся указом «сверху» и отличаются от традиционных образцов поведения (287;
372). Это можно наблюдать, например, при проведении реформ, направленных против
общепринятых обычаев, стереотипов, предрассудков или моральных обязательств
(попытки изменить правила женитьбы в африканских колониях, коллективизация
собственности крестьян в социалистических странах и т.д.).
Третий вариант — «замещение норм». Старые нормы остаются в
силе, но широко распространившиеся отклонения как бы приобретают законность
благодаря масштабам и длительной традиции их применения. Как объясняет Якобсен,
«отклонение может стать отчасти законным просто за счет длительного существования»
(203; 226). Так, запрет на курение в общественных местах игнорируется потому,
что «до сих пор, кажется, никто не возражал против этого» (203; 226). Однако
нормы начинают действовать, если у общественности возникают возражения.
Подобные формы институциализированного отклонения ведут к
конечной фазе морфогенеза — установлению властями новых норм или приобретению
последними статуса санкционированных, полностью легитимных и встроенных в новую
нормативную структуру. Так, ссылаясь на повсеместно распространенные
отклонения от устаревшего закона о разводе, Мертон утверждает, что «если
общественная поддержка данному институциализированному отклонению будет
продлена, благодаря чему разрыв между принципами закона и частотой обманной
практики станет очевидным, то это может способствовать изменению соответствующего
закона» (284; ix). Вспомним также о пресловутых отклонениях от различных
предписаний, навязанных странам Восточной Европы относительно собственности и
валюты (о чем свидетельствует широкое распространение черного рынка), которые
постепенно привели к уходу от устаревших и нереалистичных законов и законодательному
введению новых правил, оказавшихся даже более либеральными, чем в некоторых
странах Запада (например, устранение ограничений на поток валюты через границу
Польши).
В результате ситуация полностью меняется: следование старым
нормам квалифицируется как девиация (или по меньшей мере анахронизм,
традиционное, необычное поведение), а то, что раньше считалось отклонением,
воспринимается как конформизм.
Так заканчивается цикл морфогенеза, который неизбежно будет
повторяться вновь и вновь.
.
