ТЕКСТЫ КНИГ ПРИНАДЛЕЖАТ ИХ АВТОРАМ И РАЗМЕЩЕНЫ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ
Социальная коммуникация как предмет исследования
.
Социальная коммуникация как предмет исследования
История научного познания коммуникации начинается с
античности. Античные мыслители наряду с разумом-логосом почитали речь-логос. Стимулом
для этого послужило то, что политическая жизнь греков широко использовала
риторику, красноречие и особым доверием народного собрания пользовались
ораторы, владеющие силой устного слова. Регулятором общественной жизни служил
номос — закон в виде письменного текста — дальний предок бюрократии.
В эллинистический период, когда началось культурное
освоение обширных территорий Египта, Ближнего и Среднего Востока, забота о
сохранении речи-логоса сделалась особенно насущной, ибо язык гарантировал выживание
греческой культуры в иноземном окружении. Появились ученые «грамматики»,
предписывающие правила «истинного» и «чистого» греческого языка; особенно
активны были александрийские грамматики.
Таким образом, коммуникация стала еще до нашей эры предметом
изучения двух древнейших научных дисциплин — логики и лингвистики. В Средние
века христианская церковь не забыла уроков античного красноречия. В программу
подготовки священнослужителей были включены риторика, грамматика и диалектика,
которые образовали «тривиум» — три первых и основных предмета изучения.
Средневековые схоласты возродили древнегреческую герменевтику — науку о
понимании и толковании поэтических (Гомер) и священных (Библия) текстов.
Русские ученые люди, появившиеся в XVII—XVIII вв., истово
почитали живое слово и книжную премудрость. Симеон Полоцкий (1629―680),
зачинатель русской силлабической поэзии, писал в своих виршах:
Пониманье есть прошедшее верно постигать,
также — настоящее благоустроить,
И предвосхищение грядущего имети;
это не творящие — разумом как дети.
Почти столетие спустя М. В. Ломоносов (1711―1765)
восславил дар речевого общения в следующем рассуждении: «Если бы каждый член
человеческого рода не мог изъяснить своих понятий другому, то бы не токмо лишены
мы были сего согласного общих дел течения, которое соединением наших мыслей
управляется, но и едва бы не хуже ли были мы диких зверей, рассыпанных по лесам
и по пустыням».
Парадоксально, но факт: западноевропейская неокультура,
столь многим обязанная книжному искусству, вовсе не склонна была продолжать
обожествление живого и письменного слова. Неокультурные гениальные просветители
и энциклопедисты развенчивали всех кумиров, кроме одного — Разума. Книжное
дело из богоугодного служения превратилось в ремесло, работавшее по заказам
церкви, властей, книготорговцев, иногда — ученых корпораций.
XVIII и XIX века — это время рождения в Европе общественных
и гуманитарных наук, но среди них не числились дисциплины, изучающие
закономерности коммуникации как таковой. Теоретики педагогики (Я. А.
Коменский, И. Г. Песталоцци, Ж.-Ж. Руссо) предпочитали развивать естественные
способности детей, а не обременять их память культурным наследием предков.
Языкознание, обретшее научный статус в начале XIX века благодаря трудам В.
Гумбольдта, А. Шлегеля, Я. Гримма, сосредоточилось на описании, грамматическом
анализе и типологизации различных языков, вовсе не осознавая себя, как и педагогика,
социально-коммуникационной наукой.
В середине XIX века отцы-основатели социологии О. Конт и Г.
Спенсер в своих капитальных трудах как-то потеряли из виду социальную коммуникацию,
хотя, казалось бы, достаточно очевидно, что без коммуникационных взаимосвязей
между людьми никакое общество существовать не может. Психология, появившаяся в
конце XIX века, интересовалась больше интроспекцией, «духом народа», реакциями
организма на предъявляемые стимулы (бихевиоризм), чем обменом смыслами между
людьми. В европейских странах книжная культура была в расцвете; стремительно
развивалось газетно-журнальное и библиотечно-библиографическое дело, появились
телеграф и телефон, в конце века — кино и радио, и ― странное дело —
проницательные ученые-обществоведы игнорировали эти коммуникационные явления,
не замечали их возрастающей социальной роли.
Только после первой мировой войны наступило относительное
прозрение. Произошла научная революция в языкознании: восторжествовали
семиологические (теперь говорят не «семиология», а «семиотика») идеи Ф. де
Соссюра (1857—1913), которые легли в основу структурной (прикладной,
математической) лингвистики. Вспомнили о семиотических идеях американского философа-прагматика
Ч. Пирса (1839—1914); в Австрии и в Англии стала развиваться аналитическая
философия, попытавшаяся, правда безуспешно, понять и упорядочить стихию устной
коммуникации.
В социальной психологии, зародившейся на стыке веков в
Германии (В. Вундт, X. Штейнталь) и во Франции (Г. Тард, Г. Лебон) и
получившей развитие в США в 20—30-е годы, коммуникационная проблематика заняла
центральное место. Как она понималась в то время?
Габриэль Тард (1843—1904) был первым классиком социологии,
громко и отчетливо заявившим о возможности научного изучения коммуникационных
процессов и посвятившим себя этому изучению. Тард объяснял происхождение
общества (социогенез) развитием социально-коммуникационной деятельности в
форме подражания. Язык, религия, ремесло, государство — это продукты
творчества индивидов-новаторов; другие люди стали подражать этим новаторам и
таким образом утвердились названные социальные институты. По словам Тарда, «общество
— это подражание, а подражание — своего рода гипнотизм».
Основоположниками американской социальной психологии
считаются Джордж Мид (1886— 1931) и Герберт Блумер (1900—1987), которые
основали в Чикаго научную школу так называемого символьного интеракционизма
(взаимодействия посредством символов). Символами считались вербальные
(словесные) и невербальные действия, обладающие определенным смыслом.
Благодаря взаимодействию посредством символов (символьной интеракции) люди
передают друг другу знания, духовные ценности, образцы поведения, а также
управляют действиями друг друга. Мышление также понималось как оперирование
символами. Люди, утверждала Чикагская школа, живут в мире символов, постоянно
созидая символы и обмениваясь ими с другими людьми. Предлагалась таким образом
коммуникационная модель общественной жизни, где коммуникация (символьная
интеракция) становилась главным действующим фактором.
Раньше американцев, еще находясь в Петрограде, о решающей
роли коммуникации для развития общества писал великий социолог XX века П. А.
Сорокин (1889— 1968): «Взаимодействие людей по своей природе есть прежде всего
взаимодействие психическое — обмен чувствами, идеями, волевыми импульсами».
Подобный обмен (говоря современным языком, это есть смысловая коммуникация)
предопределяет динамику человеческого общества, — утверждал П. А. Сорокин.
О значимости смысловой коммуникации для прогресса
человечества задумывались в начале XX века не только абстрактно мыслящие
социологи, но и практики книжного дела, увлеченные утопией построения
«Всемирного Дворца Книги и Знаний». Наиболее яркой фигурой в ряду
мечтателей-книжников бесспорно является Поль Отле (1868—1944) — бельгийский
ученый, ставший «отцом документации». Под «документом» П. Отле понимал «все,
что графическими знаками изображает какой-либо факт или идею», т. е. любые изображения
и произведения письменности или печати. В Европе и США в послевоенные годы
стали распространяться службы документации, которые занимались обслуживанием
бизнеса, медицины, политики, производства, т. е. специальной коммуникационной
деятельностью, которая вышла за пределы традиционной
библиотечно-библиографической сферы. В 1937 г. была учреждена Международная Федерация документации, ныне именуемая Международная Федерация информации и
документации. Документационная практика стала предметом документационной
науки, позже получившей название документалистика.
В 30-е годы в связи с распространением кино, радиовещания,
массовых иллюстрированных изданий, комиксов и дешевых «покет-бук»,
философов-культурологов встревожил феномен массовой культуры, свидетельствующий
о примитивизации духовных потребностей народных масс. Опыт манипулирования
массовым сознанием в тоталитарных государствах показал могущество и опасность
средств массовой коммуникации, которые могут воздействовать на человеческие
массы, словно шприц, делающий подкожное вливание миллионам людей одновременно.
Гитлер в «Майн кампф» уделил большое внимание пропаганде и даже сформулировал
правила, которым она должна следовать: избегать абстрактных идей, апеллировать
к эмоциям; настойчиво повторять несколько главных лозунгов, используя
стереотипные фразы; постоянно критиковать врагов государства; выделять одного
врага для целей особого поношения и др. Стало ясно, что коммуникация — это не
общедоступное благо, а обоюдоострое оружие, требующее осторожного и
осмысленного обращения.
После второй мировой войны развитые страны столкнулись с
информационным кризисом, вызванным противоречием между накопленными
человечеством знаниями и возможностями их восприятия отдельным человеком.
Ученые стали заявлять: «Гениальные открытия сделаны, опубликованы и похоронены
в недрах библиотек, где их невозможно обнаружить; мы не знаем, что мы знаем!»
Потребовались новые коммуникационные средства, «автоматические библиографы»,
мемексы, информатории. Стали повсеместно создаваться информационные службы,
информационные системы, информационные сети, использующие постоянно растущий
потенциал вычислительной техники и техники связи. Эти средства нуждались в
научном обосновании, которое стала разрабатывать информационная наука
(Information Science), названная в 1966 г. в нашей стране информатика. Задача информатики виделась в совершенствовании лишь научной коммуникации;
остальные же коммуникационные системы, в том числе — массовая, экономическая,
политическая, эстетическая и т. д., оставались в стороне.
Между тем значимость массовой коммуникации не только не
уменьшилась, а напротив, благодаря телевидению и персональным компьютерам,
возрастала все больше и больше. Общество, «облученное телевидением», перестало
читать книги, ходить в кино и театры и посвятило свой досуг красочным
телевизионным сериалам и видеофильмам. Западные бизнесмены и политики, всегда
понимавшие значимость рекламы, открыли для себя новые возможности
воздействовать на общественное мнение благодаря новым информационным
технологиям. Службы паблик рилейшенз и команды имиджмейкеров стали
пользоваться повышенным спросом. «Не деградирует ли человечество?» — с тревогой
спрашивали педагоги, писатели, публицисты, культурологи, взирая на
взрывоподобное распространение компьютерных игр и интернетовских «чатов».
Ретроспективно оценивая достижения XX века в области
изучения социальной коммуникации, можно констатировать, что коммуникационная
проблематика стала составной частью фундаментальных общественных наук —
социологии, психологии, социальной психологии, культурологии, социальной
философии, а также освоена различными прикладными учениями от документалистики
и журналистики до теории рекламы и паблик рилейшенз. Но целостная теория
социальной коммуникации не сформировалась. Получилась картина рассредоточенной
очаговости, когда отдельный очаг освещает тот или иной участок социальной
коммуникации, но общая структура универсума коммуникации скрыта в таинственной
тьме. Ясно, что очаговое познание лишь начало познавательного процесса. Что же
дальше?
.