Социальная коммуникация как предмет исследования :: vuzlib.su

Социальная коммуникация как предмет исследования :: vuzlib.su

62
0

ТЕКСТЫ КНИГ ПРИНАДЛЕЖАТ ИХ АВТОРАМ И РАЗМЕЩЕНЫ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ


Социальная коммуникация как предмет исследования

.

Социальная коммуникация как предмет исследования

История научного познания коммуникации начинается с
античности. Античные мыслители наряду с разумом-ло­госом почитали речь-логос. Стимулом
для этого послужи­ло то, что политическая жизнь греков широко использова­ла
риторику, красноречие и особым доверием народного собрания пользовались
ораторы, владеющие силой устно­го слова. Регулятором общественной жизни служил
номос — закон в виде письменного текста — дальний предок бюрократии.

В эллинистический период, когда началось культур­ное
освоение обширных территорий Египта, Ближнего и Среднего Востока, забота о
сохранении речи-логоса сде­лалась особенно насущной, ибо язык гарантировал выжи­вание
греческой культуры в иноземном окружении. Появились ученые «грамматики»,
предписывающие прави­ла «истинного» и «чистого» греческого языка; особенно
активны были александрийские грамматики.

Таким образом, коммуникация стала еще до нашей эры предметом
изучения двух древнейших научных дисцип­лин — логики и лингвистики. В Средние
века христиан­ская церковь не забыла уроков античного красноречия. В программу
подготовки священнослужителей были включены риторика, грамматика и диалектика,
которые обра­зовали «тривиум» — три первых и основных предмета изу­чения.
Средневековые схоласты возродили древнегречес­кую герменевтику — науку о
понимании и толковании поэтических (Гомер) и священных (Библия) текстов.

Русские ученые люди, появившиеся в XVII—XVIII вв., истово
почитали живое слово и книжную премудрость. Симеон Полоцкий (1629―680),
зачинатель русской сил­лабической поэзии, писал в своих виршах:

Пониманье есть прошедшее верно постигать,

также — настоящее благоустроить,

И предвосхищение грядущего имети;

это не творящие — разумом как дети.

Почти столетие спустя М. В. Ломоносов (1711―1765)
восславил дар речевого общения в следующем рассужде­нии: «Если бы каждый член
человеческого рода не мог изъяснить своих понятий другому, то бы не токмо лише­ны
мы были сего согласного общих дел течения, которое соединением наших мыслей
управляется, но и едва бы не хуже ли были мы диких зверей, рассыпанных по лесам
и по пустыням».

Парадоксально, но факт: западноевропейская неокуль­тура,
столь многим обязанная книжному искусству, во­все не склонна была продолжать
обожествление живого и письменного слова. Неокультурные гениальные просве­тители
и энциклопедисты развенчивали всех кумиров, кро­ме одного — Разума. Книжное
дело из богоугодного слу­жения превратилось в ремесло, работавшее по заказам
церкви, властей, книготорговцев, иногда — ученых кор­пораций.

XVIII и XIX века — это время рождения в Европе об­щественных
и гуманитарных наук, но среди них не чис­лились дисциплины, изучающие
закономерности комму­никации как таковой. Теоретики педагогики (Я. А.
Коменский, И. Г. Песталоцци, Ж.-Ж. Руссо) предпочитали развивать естественные
способности детей, а не обременять их память культурным наследием предков.
Языкознание, обретшее научный статус в начале XIX века благодаря трудам В.
Гумбольдта, А. Шлегеля, Я. Гримма, сосредоточилось на описании, грамматическом
анализе и типологизации различных языков, вовсе не осознавая себя, как и педаго­гика,
социально-коммуникационной наукой.

В середине XIX века отцы-основатели социологии О. Конт и Г.
Спенсер в своих капитальных трудах как-то по­теряли из виду социальную коммуникацию,
хотя, казалось бы, достаточно очевидно, что без коммуникационных взаи­мосвязей
между людьми никакое общество существовать не может. Психология, появившаяся в
конце XIX века, интересовалась больше интроспекцией, «духом народа», реакци­ями
организма на предъявляемые стимулы (бихевиоризм), чем обменом смыслами между
людьми. В европейских стра­нах книжная культура была в расцвете; стремительно
раз­вивалось газетно-журнальное и библиотечно-библиографическое дело, появились
телеграф и телефон, в конце века — кино и радио, и ― странное дело —
проницательные ученые-обществоведы игнорировали эти коммуникационные явле­ния,
не замечали их возрастающей социальной роли.

Только после первой мировой войны наступило относительное
прозрение. Произошла научная революция в языкознании: восторжествовали
семиологические (теперь говорят не «семиология», а «семиотика») идеи Ф. де
Соссюра (1857—1913), которые легли в основу структурной (прикладной,
математической) лингвистики. Вспомнили о семиотических идеях американского философа-прагма­тика
Ч. Пирса (1839—1914); в Австрии и в Англии стала развиваться аналитическая
философия, попытавшаяся, правда безуспешно, понять и упорядочить стихию устной
коммуникации.

В социальной психологии, зародившейся на стыке веков в
Германии (В. Вундт, X. Штейнталь) и во Фран­ции (Г. Тард, Г. Лебон) и
получившей развитие в США в 20—30-е годы, коммуникационная проблематика заняла
центральное место. Как она понималась в то время?

Габриэль Тард (1843—1904) был первым классиком социологии,
громко и отчетливо заявившим о возможности научного изучения коммуникационных
процессов и посвятившим себя этому изучению. Тард объяснял про­исхождение
общества (социогенез) развитием социаль­но-коммуникационной деятельности в
форме подража­ния. Язык, религия, ремесло, государство — это продук­ты
творчества индивидов-новаторов; другие люди стали подражать этим новаторам и
таким образом утвердились названные социальные институты. По словам Тарда, «об­щество
— это подражание, а подражание — своего рода гипнотизм».

Основоположниками американской социальной пси­хологии
считаются Джордж Мид (1886— 1931) и Герберт Блумер (1900—1987), которые
основали в Чикаго науч­ную школу так называемого символьного интеракционизма
(взаимодействия посредством символов). Символами считались вербальные
(словесные) и невербальные дей­ствия, обладающие определенным смыслом.
Благодаря взаимодействию посредством символов (символьной ин­теракции) люди
передают друг другу знания, духовные ценности, образцы поведения, а также
управляют действи­ями друг друга. Мышление также понималось как опери­рование
символами. Люди, утверждала Чикагская школа, живут в мире символов, постоянно
созидая символы и обмениваясь ими с другими людьми. Предлагалась таким образом
коммуникационная модель общественной жиз­ни, где коммуникация (символьная
интеракция) стано­вилась главным действующим фактором.

Раньше американцев, еще находясь в Петрограде, о решающей
роли коммуникации для развития общества писал великий социолог XX века П. А.
Сорокин (1889— 1968): «Взаимодействие людей по своей природе есть прежде всего
взаимодействие психическое — обмен чув­ствами, идеями, волевыми импульсами».
Подобный обмен (говоря современным языком, это есть смысловая комму­никация)
предопределяет динамику человеческого обще­ства, — утверждал П. А. Сорокин.

О значимости смысловой коммуникации для прогрес­са
человечества задумывались в начале XX века не толь­ко абстрактно мыслящие
социологи, но и практики книж­ного дела, увлеченные утопией построения
«Всемирного Дворца Книги и Знаний». Наиболее яркой фигурой в ряду
мечтателей-книжников бесспорно является Поль Отле (1868—1944) — бельгийский
ученый, ставший «отцом до­кументации». Под «документом» П. Отле понимал «все,
что графическими знаками изображает какой-либо факт или идею», т. е. любые изображения
и произведения пись­менности или печати. В Европе и США в послевоенные годы
стали распространяться службы документации, ко­торые занимались обслуживанием
бизнеса, медицины, политики, производства, т. е. специальной коммуника­ционной
деятельностью, которая вышла за пределы тради­ционной
библиотечно-библиографической сферы. В 1937 г. была учреждена Международная Федерация документа­ции, ныне именуемая Международная Федерация инфор­мации и
документации. Документационная практика ста­ла предметом документационной
науки, позже получив­шей название документалистика.

В 30-е годы в связи с распространением кино, радио­вещания,
массовых иллюстрированных изданий, комик­сов и дешевых «покет-бук»,
философов-культурологов встревожил феномен массовой культуры, свидетельствующий
о примитивизации духовных потребностей народ­ных масс. Опыт манипулирования
массовым сознанием в тоталитарных государствах показал могущество и опас­ность
средств массовой коммуникации, которые могут воздействовать на человеческие
массы, словно шприц, делающий подкожное вливание миллионам людей одновременно.
Гитлер в «Майн кампф» уделил большое вни­мание пропаганде и даже сформулировал
правила, кото­рым она должна следовать: избегать абстрактных идей, апеллировать
к эмоциям; настойчиво повторять несколь­ко главных лозунгов, используя
стереотипные фразы; по­стоянно критиковать врагов государства; выделять одно­го
врага для целей особого поношения и др. Стало ясно, что коммуникация — это не
общедоступное благо, а обо­юдоострое оружие, требующее осторожного и
осмысленного обращения.

После второй мировой войны развитые страны столк­нулись с
информационным кризисом, вызванным проти­воречием между накопленными
человечеством знаниями и возможностями их восприятия отдельным человеком.
Ученые стали заявлять: «Гениальные открытия сделаны, опубликованы и похоронены
в недрах библиотек, где их невозможно обнаружить; мы не знаем, что мы знаем!»
Потребовались новые коммуникационные средства, «ав­томатические библиографы»,
мемексы, информатории. Стали повсеместно создаваться информационные служ­бы,
информационные системы, информационные сети, использующие постоянно растущий
потенциал вычисли­тельной техники и техники связи. Эти средства нуждались в
научном обосновании, которое стала разрабатывать ин­формационная наука
(Information Science), названная в 1966 г. в нашей стране информатика. Задача информати­ки виделась в совершенствовании лишь научной комму­никации;
остальные же коммуникационные системы, в том числе — массовая, экономическая,
политическая, эс­тетическая и т. д., оставались в стороне.

Между тем значимость массовой коммуникации не только не
уменьшилась, а напротив, благодаря телевиде­нию и персональным компьютерам,
возрастала все боль­ше и больше. Общество, «облученное телевидением», пе­рестало
читать книги, ходить в кино и театры и посвятило  свой досуг красочным
телевизионным сериалам и видео­фильмам. Западные бизнесмены и политики, всегда
по­нимавшие значимость рекламы, открыли для себя новые возможности
воздействовать на общественное мнение благодаря новым информационным
технологиям. Служ­бы паблик рилейшенз и команды имиджмейкеров стали
пользоваться повышенным спросом. «Не деградирует ли человечество?» — с тревогой
спрашивали педагоги, писа­тели, публицисты, культурологи, взирая на
взрывоподобное распространение компьютерных игр и интернетовских «чатов».

Ретроспективно оценивая достижения XX века в об­ласти
изучения социальной коммуникации, можно конста­тировать, что коммуникационная
проблематика стала со­ставной частью фундаментальных общественных наук —
социологии, психологии, социальной психологии, куль­турологии, социальной
философии, а также освоена раз­личными прикладными учениями от документалистики
и журналистики до теории рекламы и паблик рилейшенз. Но целостная теория
социальной коммуникации не сформировалась. Получилась картина рассредоточенной
очаговости, когда отдельный очаг освещает тот или иной уча­сток социальной
коммуникации, но общая структура уни­версума коммуникации скрыта в таинственной
тьме. Ясно, что очаговое познание лишь начало познавательного про­цесса. Что же
дальше?

.

    Назад

    ПОДЕЛИТЬСЯ
    Facebook
    Twitter
    Предыдущая статьяПокупка ламината
    Следующая статьяЛ. ФЕЙЕРБАХ :: vuzlib.su

    НЕТ КОММЕНТАРИЕВ

    ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ