ТЕКСТЫ КНИГ ПРИНАДЛЕЖАТ ИХ АВТОРАМ И РАЗМЕЩЕНЫ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ
2.3.3. Макрокоммуникация
.
2.3.3. Макрокоммуникация
Макрокоммуникационные формы коммуникационного
взаимодействия, которые в табл. 2.1 названы заимствование достижений (М п М),
взаимодействие культур (М д М) и информационная агрессия (М у М), хорошо
просматриваются в тысячелетней истории взаимодействия государства Российского
и Европы. Причем легко замечаются колебания от подражания к диалогу и обратно.
Информационная агрессия — явление относительно новое, появившееся лишь в XX
веке.
Крещение Руси в конце X века — бесспорный акт макрокоммуникационного
подражания. Время Киевской Руси, Владимиро-Суздальского княжества, удельных
междоусобиц и татаро-монгольского ига — это период «смиренномудного
ученичества» у болгар и греков, когда русский книжник был «нищим духом,
побиравшимся под окнами европейских храмов мудрости плодами чужого груда,
крупицами с духовной трапезы, на которой ему не было места» (В.О.Ключевский).
Но постепенно русская церковь обрела свои права духовного палеокультурного
центра и высвободилась из-под опеки константинопольских патриархов. В 1346 г. московским митрополитом стал не грек, присланный из Царьграда, а русский человек Алексий. В 1380 г. Сергий Радонежский благословил Великого князя Московского Дмитрия на битву с Мамаем. XV век —
время обретения Московским государством политической самостоятельности и
самостоятельности идеологической, ибо константинопольская церковь, оказавшись с
1453 г. на территории Османской империи, капитулировала перед папством. Фаза
М п М закончилась.
Русские «смиренномудрые ученики», ободренные недавними
победами над татарами, отказались от унии с латинянами и решили служить
православию по-своему. В начале XVI века возникает идея русского мессианства —
«Москва — третий Рим», зреет национальная гордыня. Русские «книжные мужи», по
словам того же Ключевского, начали поучать: «Братия! не высокоумствуйте; если
кто тебя спросит, знаешь ли философию, ты отвечай: ни еллинских борзостей не
знах, ни ритарских астрономов не читах, ни с мудрыми философами не бывах,
философию ниже очима видех». Прежде русский книжник любил переведенные с
греческого статьи по разным отраслям знания: по минералогии, логике, медицине,
риторике, теперь он неистово кричал: «Богомерзостен перед Богом всяк любяй
геометрию; не учен я словом, не обучался диалектике, риторике и философии, но
разум Христов в себе имею». Иван IV, затеявший Ливонскую войну за выход к
Балтийскому морю и собравшийся жениться на Елизавете Английской, конечно,
считал себя не учеником европейской премудрости, а равноценным партнером
всякого монарха. Московия была готова к диалогу культур по формуле М д М.
XVII век — время постепенного сближения с Европой. В Москве
появляется Немецкая слобода, полки иностранного строя, вольнодумные русские
вельможи типа А. Л. Ордин-Нащокина одевают дома европейское платье, царских
детей обучает выпускник Киевской академии, бывший иезуит Симеон Полоцкий.
Однако национального достоинства русские люди не теряют. Петровские
преобразования — безусловное ученичество, новое «побирание под окнами
европейских храмов мудрости», новая фаза М п М.
Немецкое засилье приняло такие размеры, что русские
гвардейцы охотно отдали корону очаровательной Елизавете главным образом за то,
что она «дщерь Петрова». Но малограмотных русских дворян неодолимо влекли прелести
европейской цивилизации, и не случайно Д. И. Фонвизин вложил в уста Иванушки
(комедия «Бригадир») признание: «тело мое родилось в России, но дух мой принадлежит
короне французской». Европа XVIII века подарила культурной элите русского
дворянства, во-первых, атеистическое просвещение в духе Вольтера и Дидро и,
во-вторых, масонство, ориентированное на духовно-мистические поиски.
Кровавая французская революция вызвала отрицательную
реакцию в русском обществе и привела к разочарованию в идеалах Просвещения.
Макрокоммуникационное подражание стало затухать. В 1795 г. Н. М. Карамзин с горечью писал в «Переписке Мелидора к Филарету»: «Где люди, которых мы
любили? Где плод наук и мудрости? Век просвещения, я не узнаю тебя; в крови и
пламени, среди убийств и разрушений я не узнаю тебя… Я закрываю лицо свое».
Павел I, борясь с революционной заразой, запретил ввозить иностранные книги в
империю Российскую. Агрессивные наполеоновские войны и Отечественная война 1812 г., казалось бы, должны окончательно отдалить Россию от безумной Европы, но русское офицерство
возвратилось из заграничных походов с критикой не Европы, а своего Отечества.
Декабристы были русскими патриотами, но мыслили они по западным образцам.
В 40-е годы сложились и начали открыто соперничать два
течения русской мысли: западничество и славянофильство. Спор между западниками
и славянофилами — это борьба двух макрокоммуникационных идеологий. Славянофилы
утверждали право России на равноправный диалог с Западом и видели миссию России
не в том, чтобы завоевывать Европу грубой жандармской силой, а в том, чтобы
сообщить ей новые смыслы (православная этика, соборность, альтруизм), которые
излечат дряхлеющую и загнивающую Европу от немощи (коммуникационная формула М у
М). Западники подчеркивали принадлежность России к западной культуре и
призывали воздерживаться от высокомерного духовного сепаратизма и по-прежнему
охотно воспринимать достижения европейского прогресса, особенно в части науки,
техники, демократии, эстетики (коммуникационная формула М п М).
Николаевская официальная идеология, усвоившая роль «жандарма
Европы», видела в западной культуре рассадник крамолы, который следует
беспощадно пресекать. Порочность этой идеологии показала Крымская война.
Реформы Александра II — модернизация по западному образцу (М п М);
контрреформы Александра III — попытка «подморозить» Россию в духе православия,
самодержавия, народности, но было уже поздно. Маятник русской истории
стремительно двигался на Запад.
Либерализм, конституционная демократия, социал-демократия,
марксизм — все это не российские, а импортные плоды. Пожалуй, только анархизм,
украшенный именами М.А. Бакунина и П.А. Кропоткина, — отечественное
произведение. Большевики начали строительство коммунизма по марксистскому
сценарию, разработанному не для России, а для индустриально развитой Европы.
Сценарий пришлось капитально переработать, и вот маятник истории уносит
Советский Союз в неизведанные дали. Мы не можем копировать ни буржуазную
демократию, ни буржуазную культуру, ни буржуазную науку, мы пойдем своим путем,
мы догоним и перегоним Америку и Европу. Военная победа, а затем — железный
занавес, борьба с космополитизмом и низкопоклонством перед Западом, идеологически
выдержанный национализм по-советски. Здесь уже нет коммуникационного диалога;
это, согласно формуле М у М, информационная агрессия (табл. 2.1).
Советский Союз всегда вел активную наступательную
идеологическую борьбу с любыми некоммунистическими доктринами. Роль
коммуникантов на международной арене играли Коминтерн (III-й Коммунистический
Интернационал, созданный в 1919 г., распущенный в 1943 г.) и «братские коммунистические партии», существовавшие в большинстве стран мира. Убедительным
доводом в пользу «преимуществ социализма» стала победа СССР в Великой
Отечественной войне. Этот довод был в полной мере использован коммунистической
пропагандой; в послевоенные годы треть мира имела советскую ориентацию.
Но не дремали и идеологические противники страны Советов. С 1946 г. началась холодная война, которая была подлинной информационной войной, войной за доверие и
симпатии мирового сообщества. Это был конфронтационный диалог по формуле М д М.
Одна за другой следовали умело спланированные пропагандистские кампании, где
использовались венгерские события 1956 г. и «пражская весна» 1968 г., космические полеты и спортивные достижения, олимпийские игры и молодежные
фестивали, война во Вьетнаме и война в Афганистане. Борьба шла на равных, но в
70-е годы США удалось переиграть советских стратегов. Советский Союз был
втянут в изнурительную гонку вооружений, в провокационную программу «звездных
войн». Экономическое истощение, усугубленное бездарностью стареющего
политбюро, привело к падению авторитета страны, к утрате завоеванных позиций.
Холодная война закончилась поражением СССР, поражением не на полях сражений, а
в виртуальном пространстве информационных войн. Конфронтация СССР—Запад
завершилась. На смену формуле М д М вновь, как во времена Петровы, пришла
ученическая формула М п М.
Следует обратить внимание, что понятия микро-, миди-,
макрокоммуникация не совпадают с понятиями межличностная, групповая, массовая
коммуникация, хотя и пересекаются с ними. Если обратиться к табл. 2.1, то
видно, что из 7 видов микрокоммуникации только 3 относятся к межличностному
уровню, а макрокоммуникация представлена только в трех случаях из семи на уровне
массовой коммуникации. В связи с этим уточним предмет теории массовой
коммуникации.
Л. В. Петров предлагает следующее определение: «массовая
коммуникация — это создание единого социального поля на основе процесса,
включающего в себя, с одной стороны, извлечение, переработку и передачу с
помощью относительно быстродействующих технических устройств социально-значимой
информации, осуществляемого специализированными институтами; и, с другой стороны,
прием и усвоение этой информации численно большими, социально разнородными,
рассредоточенными аудиториями». Таким образом, в случае массовой коммуникации в
роли коммуникантов выступают технически оснащенные «специализированные
институты» в виде прессы, кино, радио, телевидения, а в роли реципиентов —
массовые аудитории. Подобное коммуникационное взаимодействие характеризуется
формулой Г у М (руководство обществом), и именно проблемы социального управления,
как пишет Л.В. Петров, «создания единого социального поля» являются главным
предметом теории массовой коммуникации. Таким образом, эта теория изучает не
все формы массовой коммуникации, а только одну ее форму — Г у М, которую можно
назвать миди-массовой коммуникацией. Поэтому ее нельзя считать ни теорией
макрокоммуникации, ни даже общей теорией массовой коммуникации.
.
