§ 1. НЕСРАВНИМОСТЬ ФИЛОСОФИИ :: vuzlib.su

§ 1. НЕСРАВНИМОСТЬ ФИЛОСОФИИ :: vuzlib.su

132
0

ТЕКСТЫ КНИГ ПРИНАДЛЕЖАТ ИХ АВТОРАМ И РАЗМЕЩЕНЫ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ


§ 1. НЕСРАВНИМОСТЬ ФИЛОСОФИИ

.

§ 1. НЕСРАВНИМОСТЬ ФИЛОСОФИИ

а) Философия — ни наука, ни мировоззренческая проповедь

Наш курс объявлен под названием “Основные понятия мета­физики”.
Это название мало о чем дает догадываться, при том что по своей форме оно
совершенно ясно. Оно как будто бы похоже на другие названия курсов: Первоначала
зоологии, Осново­положения лингвистики, Очерк истории реформации и подобное. Мы
понимаем: перед нами отчетливо очерченная дисциплина, име­нуемая “метафизикой”.
Дело идет теперь о том, чтобы в рамках одного семестра представить — опуская
многочисленные подроб­ности — ее важнейшие понятия. Поскольку же метафизика —
центральное учение всей философии, то разбор ее основных черт превращается в
сжатое изложение главного содержания философии. Раз философия по отношению к
так называемым частным наукам есть наука общего характера, наши занятия ,
благодаря ей обретут должную широту и закругленность. Все в полном порядке — и
университетская фабрика может начинать.

Да она давно уже и начала, и работать так ходко, что не­которые
даже начинают чуять в ее гонке какую-то опустошенность и потерянность. Может
быть, что-то сломалось в самих недрах механизма? Неужели его удерживают от
развала уже только навязчивость и банальность организации и сложившегося
уклада? Неужели в глубине всего этого занятия засели фальшь и тайное отчаяние?
А что если разговоры о метафизике как надежно очерченном разделе философских
знаний — предрассудок, и филосо­фия как преподаваемая и изучаемая наука —
видимость?

Впрочем, какая надобность еще и специально констатировать
подобные вещи? Всякий и так давно знает, что в философии, тем более в
метафизике, все шатко, несчетные разные концепции, позиции и школы сталкиваются
и раздирают друг друга — сомнительная сумятица мнений в сравнении с
однозначными истинами и достижениями, с выверенными, как говорится, ре­зультатами
наук. Вот где источник всех бед. Философия, а прежде всего именно метафизика,
просто пока еще не достигла зре­лости науки. Она движется на каком-то отсталом
этапе. Что она пытается сделать со времен Декарта, с начала Нового времени,
подняться до ранга науки, абсолютной науки, ей пока не удалось. Так что нам
надо просто все силы положить на то, чтобы она в один прекрасный день достигла
успеха. Когда-нибудь она твердо вста­нет на ноги и пойдет выверенным путем
науки — на благо челове­чества. Тогда мы узнаем, что такое философия.

Или все надежды на философию как абсолютную науку — одно
суеверие? Скажем, не только потому, что одиночка или от­дельная школа никогда
не достигнут этой цели, но и потому, что сама постановка такой цели —
принципиальный промах и не­признание глубочайшего существа философии. Философия
как абсолютная наука — высокий, непревосходимый идеал. Так кажется. И все-таки,
возможно, измерение ценности философии идеей науки есть уже фатальнейшее
принижение ее подлиннейшего существа.

Если, однако, философия вообще и в принципе не наука, к чему
она тогда, на что она тогда еще имеет право в кругу универси­тетских наук? Не
оказывается ли тогда философия просто пропо­ведью некоего мировоззрения? А
мировоззрение? Что оно такое, как не личное убеждение отдельного мыслителя,
приведенное в систему и на некоторое время сплачивающее горстку привержен­цев,
которые вскоре сами построят свои системы? Не обстоит ли тогда дело с
философией, словно на какой-то большой яр­марке?

В конечном счете истолкование философии как мировоззрен­ческой
проповеди — ничуть не меньшее заблуждение, чем ее характеристика как науки.
Философия (метафизика) — ни наука, ни мировоззренческая проповедь. Что в таком
случае остается на ее долю? Для начала мы делаем лишь то негативное заявление,
что в подобные рамки ее не вгонишь. Может быть, она не под­дается определению
через что-то другое, а только через саму себя и в качестве самой себя — вне
сравнения с чем-либо, из чего можно было бы добыть ее позитивное определение. В
таком случае философия есть нечто самостоятельное, последнее.

b) К сущностному определению философии не ведет окольный
путь сравнения с искусством и религией.

Философия вообще несравнима ни с чем другим? Может быть,
все-таки сравнима, пускай лишь негативно, с искусством и с религией, под
которой мы понимаем не церковную сис­тему. Почему же тогда нельзя было точно
так же сравнить фи­лософию с наукой? Но ведь мы не сравнивали философию с
наукой, мы хотели определить ее как науку. Тем более не собираемся мы и
определять философию как искусство или как религию. При всем том сравнение
философии с наукой есть неоправданное снижение ее существа, а сравнение с
искусством и религией, напротив,— оправданное и необходимое приравнивание по су­ществу.
Равенство, однако, не означает здесь одинаковости.

Стало быть, мы сумеем обходным путем через искусство и
религию уловить философию в ее существе? Но не говоря даже о всех трудностях,
которые сулит подобный путь, мы посредством новых сравнений опять не схватим
существо философии — сколь ни близко соседствуют с ней искусство и религия,
если прежде уже не увидим это существо в лицо. Ведь только тогда мы сумеем
отличить от него искусство и религию. Так что и здесь нам дорога закрыта, хотя
на нашем пути нам встре­тится то и другое, искусство и религия.

Опять и опять во всех подобных попытках постичь философию
путем сравнения мы оказываемся отброшены назад. Обнаружи­вается: все эти пути,
по существу,— никуда не ведущие окольные пути. Постоянно отбрасываемые назад с
нашим вопросом, что та­кое философия, что такое метафизика сама по себе, мы
оказываем­ся загнаны в тесноту. На каком опыте нам узнать, что такое сама по
себе философия, если нам приходится отказаться от всякого окольного пути?

с) Подход к сущностному определению философии путем
историографической ориентировки как иллюзия

Остается последний выход: осведомиться у истории. Фило­софия
— если таковая существует — возникла все-таки не вчера. Делается даже странно,
почему мы сразу не направились этим путем, через историю, вместо того чтобы
мучить себя беспо­лезными вопросами. Сориентировавшись при помощи историогра­фии,
мы сразу же получим разъяснение относительно метафи­зики. Мы можем спросить о
трех вещах: 1) Откуда идет слово «метафизика» и каково его ближайшее значение?
Нам предста­нет тут удивительная история удивительного слова. 2) Мы сможем,
оперевшись на простое словесное значение, проникнуть в то, что определяется как
метафизика. Мы познакомимся с одной из фило­софских дисциплин. 3) Наконец,
через это определение мы сумеем пробиться к самой названной здесь вещи.

Ясная и содержательная задача. Только никакая историогра­фия
еще не даст нам почувствовать, что такое сама по себе метафизика, если мы
заранее уже этого не знаем. Без такого зна­ния все сведения из истории
философии остаются для нас немы. Мы знакомимся с мнениями о метафизике, а не с
ней самой. Так что и этот оставшийся напоследок путь ведет в тупик. Хуже того,
он таит в себе самый большой обман, постоянно создавая иллюзию, будто
историографические сведения позволяют нам знать, понимать, иметь то, что мы
ищем.

.

    Назад

    НЕТ КОММЕНТАРИЕВ

    ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ