ТЕКСТЫ КНИГ ПРИНАДЛЕЖАТ ИХ АВТОРАМ И РАЗМЕЩЕНЫ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ
Б. РАССЕЛ
.
Б. РАССЕЛ
…Различение духа и материи едва ли бы возникло, если бы не
имело под собой какого-то основания. Мы должны поэтому поискать каких-то
различий, более или менее аналогичных различию между духом и материей. Я
определил бы «психическое» событие как такое, которое может быть познано без
вывода…
Наивный реализм отождествляет восприятия с физическими
вещами; он считает, что солнце астрономов есть то, что мы видим. Это
предполагает отождествление пространственных отношений наших восприятий с
пространственными отношениями физических вещей. Многие сохраняют это положение
наивного реализма, хотя и отбрасывают все остальное…
Когда я говорю, что нечто находится «вне» меня, то я могу
вкладывать в мои слова два различных смысла. Мои слова могут значить, что я
имею восприятие, которое находится вне восприятия моего тела в перцептуальном
пространстве, или они могут значить, что некий физический объект находится вне
моего тела, как физического объекта в физическом пространстве. Вообще между
этими двумя значениями имеется только грубое соответствие. Стол, который я
вижу, находится вне моего тела, как я вижу его в перцептуальном пространстве,
и физический стол находится вне моего физического тела в физическом
пространстве. Но иногда соответствия не бывает. Я, скажем, вижу во сне
железнодорожную катастрофу: вижу, как поезд падает с насыпи, и слышу крики
пострадавших. Эти объекты сновидения на самом деле расположены «вне» моего
тела, находящегося в состоянии сна, в моем собственном перцептуальном
пространстве. Но когда я просыпаюсь, оказывается, что все сновидение возникло
благодаря шуму в моем ухе. А когда я говорю, что в моем ухе шум, я имею в виду,
что физический источник ощущаемого мною звука находится «в» моем ухе, как в
физическом объекте в физическом пространстве. В другом смысле мы могли бы
сказать, что всякий шум находится в моих ушах, но если мы будем смешивать эти
два значения, то в результате получится неразрешимая путаница.
Обобщая, мы можем сказать, что мое восприятие чего-либо
иного, чем мое тело, находится «вне» восприятия моего тела в перцептуальном
пространстве, и если восприятие нас не обманывает, то физический объект
находится «вне» моего физического тела в физическом пространстве. Из этого не
следует, что мое восприятие находится вне моего физического тела. В самом
деле, такая гипотеза с первого взгляда кажется бессмысленной, хотя, как мы
увидим, какой-то смысл в ней есть, но тогда она окажется ложной… При
рассмотрении того, что обыденный здравый смысл считает восприятием внешних
объектов, следует обсудить два противоположных вопроса. Во-первых, почему
необходимо рассматривать то или иное данное как принадлежность личного опыта?
Во-вторых, какое существует основание рассматривать данное как знак чего-то
существующего независимо от меня и моего воспринимающего аппарата?
Имеется два основания для рассмотрения данного, скажем,
зрительного или осязательного, как принадлежности личного опыта. С одной
стороны, существует физика, которая, начав с намерения сделать все, что она
может, для оправдания наивного реализма приходит к такой теории физического
мира, которая показывает, что нет никакого основания для предположения, что
физический стол или стул сходен с восприятием в чем-либо, кроме некоторых
абстрактных структурных аспектов. С другой стороны, существует сравнение опыта
разных людей, когда, согласно обыденному здравому смыслу, они воспринимают одну
и ту же вещь. Если мы обратимся к зрению, когда два человека видят один и тот
же стол, то обнаружим, что у этих людей будут различия в перспективе, в видимых
размерах, в отражении света и т. д. Таким образом, только внешние свойства
стола оказываются одинаковыми для воспринимающих его, да и те будут не вполне
одинаковыми, если есть преломляющая среда вроде полированного чайника или
нашего старого друга — воды, в которой палка кажется согнутой. Если мы решим,
как это делает обыденный здравый смысл, что «один и тот же» объект может быть
воспринят и зрением и осязанием, то объект, если он действительно один и тот
же, будет еще более непохожим на данное восприятие, ибо сложное зрительное
данное и сложное осязательное данное отличаются друг от друга присущим каждому
из них качеством и не могут быть сходными друг с другом в чем-либо ином, кроме
структуры.
Наш второй вопрос оказывается более трудным. Если данное в
моих восприятиях всегда является принадлежностью моего личного опыта, то
почему я тем не менее рассматриваю его как знак, посредством которого я могу
сделать вывод о физической «вещи» или событии, которое считаю причиной моего
восприятия при соответствующем положении моего тела, но не считаю, кроме
исключительных случаев, частью моего непосредственного опыта?
Когда мы начинаем размышлять, мы находим в себе непоколебимое
убеждение, что некоторые из наших ощущений имеют причины, являющиеся внешними
для нашего тела. Мы склонны признавать, что головная боль, зубная боль и боль
в желудке имеют внутренние причины, но когда мы о что-либо спотыкаемся, или
наталкиваемся в темноте на столб, или видим вспышку молнии, нам трудно
заставить себя сомневаться, что наши ощущения имеют внешний источник. Правда,
мы иногда приходим к мысли, что эта вера ошибочна — например, если это
происходит во сне или когда мы ощущаем шум в ушах, похожий на гудение телеграфных
проводов. Но такие случаи являются исключением, и обыденный здравый смысл
нашел пути для их объяснения.
Нашу веру в то, что большинство наших ощущений имеет физические
причины, укрепляет главным образом, с одной стороны, квазиобщественный характер
многих ощущений, а с другой стороны, то соображение, что если допустить их
самопроизвольное возникновение, то они становятся в высшей степени странными и
необъяснимыми.
В отношении квазиобщественного характера ощущений приводится
аргумент, противоположный тому, с помощью которого доказывается личный
характер данных; хотя два близко стоящих друг к другу человека имеют не вполне
одинаковые зрительные данные, эти данные все же бывают очень сходны, и хотя
качества зрительных и осязательных ощущений различны, все же структурные
свойства видимого объекта приблизительно тождественны с свойствами того же
самого осязаемого объекта. Если вы видите, что один из геометрически правильных
твердых образцов является двенадцатигранником, то и достаточно образованный
слепой человек, ощупав его, правильно назовет его таковым. Помимо общественного
характера ощущений разных людей, существует также то, что может быть названо
общественным по времени в опыте одного человека. Я знаю, что, приняв
соответствующие меры, я могу увидеть собор Св. Павла в любое время; я знаю, что
солнце, луна и звезды являются постоянными объектами в моем видимом мире, как и
мои друзья, мой дом и моя мебель. Я знаю, что различия между моментами, когда
я вижу эти объекты, и моментами, когда я их не вижу, легко объясняются такими
различиями во мне или в моем окружении, которые вовсе не вызывают какие-либо изменения
в объектах. Подобные рассуждения укрепляют веру здравого смысла в то, что,
кроме психических событий, существуют вещи, которые являются источником сходных
восприятий у различных наблюдателей в одно время и часто у одного наблюдателя
в разное время…
Эти аргументы могут быть усилены соображениями, приведенными
выше, в главе о солипсизме, и показывающими, что мы должны выбирать между двумя
возможностями: или (а) никакие выводы из данных опыта о других явлениях не
должны признаваться состоятельными, и в таком случае мы знали бы гораздо
меньше, чем думает большинство солипсистов, и значительно меньше того, что мы
вынуждены считать минимумом нашего знания, или (Ь) существуют принципы вывода,
которые позволяют нам делать выводы о вещах вне нашего собственного опыта…
Когда на основе обыденного здравого смысла люди говорят о
коренном различии между духом и материей, они в действительности имеют в виду
коренное различие между зрительными или осязательными восприятиями и «мыслью» —
например, воспоминанием, чувством удовольствия или волнением. Но это, как мы
видели, есть различие внутри мира сознания; восприятие является таким же
психическим явлением, как и «мысль». Более искушенные люди могут думать о
материи как о неизвестной причине ощущения, как о «вещи в себе», которая,
конечно, не имеет вторичных качеств и, возможно, не имеет также и первичных.
Но сколько бы они ни подчеркивали непознаваемый характер вещи в себе, они все
же думают, что достаточно знают о ней, чтобы быть уверенными в ее отличии от
духа. Я думаю, что это происходит от того, что они не избавились еще от
привычки представлять себе материальные вещи как что-то твердое, с чем можно
столкнуться. Вы можете столкнуться с телом вашего приятеля, но не с его духом;
следовательно, его тело отлично от его духа. Этот аргумент как продукт
воображения упорно держится у людей, которые отвергли его на основании
рациональных соображений.
Рассел Б. Человеческое познание.
М., 1957. С. 234, 235, 259—261, 262
.
