ТЕКСТЫ КНИГ ПРИНАДЛЕЖАТ ИХ АВТОРАМ И РАЗМЕЩЕНЫ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ
Э. ФРОММ
.
Э. ФРОММ
При изучении психологических реакций социальной группы мы
имеем дело со структурой характера отдельных членов группы, т. е.
индивидуальных лиц; однако нас интересуют не те особенности, которыми эти лица
отличаются друг от друга, а та часть структур их характеров, которая является
общей для большинства членов группы. Эту общую для них часть мы можем назвать
социальным характером. Социальный характер, естественно, менее специфичен, чем
индивидуальный характер. При описании последнего мы рассматриваем всю
совокупность черт, которые в своей особой конфигурации образуют структуру
личности того или иного индивида. Социальный же характер содержит лишь выборку
черт, существенное ядро структуры характера большинства членов группы, которое
сложилось в результате основного опыта и способа жизни, общего для этой группы.
Хотя здесь всегда будут «отклоняющиеся» индивиды с совершенно иной структурой
характера, структура характера большинства членов группы, представляет вариации
этого ядра, возникающие благодаря случайным факторам рождения и жизненного
опыта, различных у каждого отдельного индивида. Если мы хотим наиболее полно
понять отдельного индивида, эти различающиеся элементы имеют важнейшее
значение. Однако, если мы хотим понять, как энергия человека распределяется и
действует в качестве продуктивной силы в данном социальном устройстве, тогда
нас главным образом должен интересовать социальный характер.
Понятие социального характера является ключевым для анализа
социального процесса. Характер в динамическом смысле аналитической психологии
— это специфическая форма, которую придает энергии человека динамическая
адаптация его потребностей к определенному способу существования данного
общества. Характер, в свою очередь, определяет мышление, эмоции и действия
индивидов. Увидеть это довольно трудно, ибо мы обычно убеждены, что мышление
является исключительно интеллектуальным актом и не зависит от психологической
структуры личности. Это, однако, не так, и тем меньше соответствует
действительности, чем больше наше мышление сталкивается с этическими, философскими,
политическими, психологическими или социальными проблемами, а не просто с
эмпирическими манипуляциями конкретными объектами. Такое мышление, помимо
чисто логических элементов, вовлеченных в акт мышления, в значительной мере детерминировано
личностной структурой того человека, который мыслит. В равной мере это
относится как ко всякой доктрине и теоретической системе, так и к отдельным
понятиям: любовь, справедливость, равенство, самопожертвование и т. д. Каждое
такое понятие, как и каждая доктрина, обладает эмоциональной насыщенностью,
корни которой лежат в структуре характера индивида.
Мы устранили бы много путаницы, проанализировав психологический
смысл этих понятий, тогда как всякая попытка чисто логической классификации
заведомо обречена здесь на неудачу.
Тот факт, что идеи несут в себе эмоциональную насыщенность,
чрезвычайно важен. Он является ключевым для понимания духа всякой культуры.
Различные общества или классы внутри общества обладают своим особым социальным
характером, и на его основе развиваются и приобретают силу определенные идеи.
Так, например, представление о труде и успехе как основных целях жизни обрело
значимость и привлекательность для современного человека вследствие присущих
его характеру постоянных сомнений и чувства одиночества. Тщетно было бы
пытаться проповедовать эту идею непрерывных усилий и стремления к успеху индейцам
Пуэбло или мексиканским крестьянам; понимая язык, они как люди с другим типом
структуры характера не понимали бы, о чем, собственно, идет речь. Точно так же
Гитлер и та часть населения Германии, представители которой имеют * одинаковую
с ним структуру характера, искренне убеждены, что настаивать на возможности
устранения войн может либо законченный дурак, либо бессовестный лгун. Для людей
с таким социальным характером одинаково непостижимы как жизнь без страданий и
бедствий, так и представление о свободе и равенстве.
Идеи часто лишь сознательно принимаются определенными
группами, которые в силу особенностей их социального характера в
действительности не проникаются этими идеями. Такие идеи остаются в виде запаса
сознательных убеждений, но люди оказываются неспособными действовать согласно
им в решающую минуту.
Идеи могут стать реальными силами, но лишь в той мере, в
какой они отвечают особым человеческим потребностям, свойственным данному
социальному характеру.
Мы должны теперь выяснить вопрос о функции характера по
отношению к индивиду и по отношению к обществу. Этот вопрос, как и предыдущий,
не вызывает особых затруднений. Если характер индивида не сильно отличается от
социального характера, то основные мотивы личности человека побуждают его к
тому, что необходимо и желательно с точки зрения данных социальных условий его
культуры. Так, страсть человека к бережливости и отвращение к бесполезной трате
денег может оказаться полезной, если мы возьмем мелкого лавочника, для которого
экономия и бережливость — просто условия выживания. Помимо этой экономической
функции черты характера имеют также не менее важную психологическую функцию.
Человеку, для которого бережливость — это черта характера, экономия доставляет
не только практическую пользу, но и глубокое психологическое удовлетворение.
В этом легко убедиться, наблюдая, например, за хозяйкой, которая радуется
сэкономленным на рынке двум центам так, как другой человек, с другой структурой
характера радовался бы чувственному наслаждению. Кроме того, человек испытывает
психологическое удовольствие, не только действуя сообразно требованиям,
вытекающим из структуры его характера, но и воспринимая идеи, соответствующие
ей. Для авторитарного характера очень привлекательна идеология, описывающая
природу как могучую силу, которой мы должны подчиняться. Восприятие таких идей
вызывает у него психологическое удовольствие. Итак, субъективная функция
характера человека заключается, во-первых, в побуждении его к действиям,
необходимым для него с практической точки зрения, и, во-вторых, в обеспечении
ему психологического удовольствия от его действий.
 |
* Книга вышла в 1941 г.— Прим. ред.
Если взглянуть на социальный характер с точки зрения его
функции в социальном процессе, то мы должны будем начать с положения,
высказанного в отношении функций индивидуального характера, т.е. с утверждения,
что, приспосабливаясь к социальным условиям, человек развивает в себе те
черты, которые заставляют его желать действовать так, как он должен
действовать. Если характер большинства людей данного общества, т. е. социальный
характер, приспособлен к объективным задачам, которые индивид должен решать в
этом обществе, то человеческая энергия направляется по путям, на которых она
становится продуктивной силой, необходимой для функционирования этого общества.
Обратимся еще раз к примеру с трудом. Современная индустриальная система
требует от нас отдачи большей части нашей энергии труду. Когда люди работают
только в силу внешней необходимости, возникает противоречие между тем, что они
должны делать и тем, что они хотели бы делать, и это снижает их продуктивность.
Однако в результате динамической адаптации характера к социальным требованиям
человеческая энергия оформляется таким образом, что это приводит к действиям,
соответствующим определенным экономическим необходимостям. То усердие, с которым
современный человек трудится, не требуя особого принуждения, вытекает из его
внутреннего стремления к труду, которое мы попытались проанализировать с точки
зрения его психологического смысла, т. е. вместо внешней власти человек создал
себе внутреннюю — совесть и чувство долга, которые контролируют его гораздо
успешнее, чем это могла бы сделать любая внешняя власть. Таким образом,
социальный характер интериоризует внешние требования и тем самым использует
энергию человека для решения задач данной экономической и социальной системы.
Как мы видим, коль скоро определенные потребности появляются
в структуре характера, любое поведение, отвечающее им, одновременно доставляет
удовлетворение как с психологической, так и с практической точек зрения. До
тех пор, пока общество обеспечивает индивиду возможность получать эти два
удовлетворения одновременно, мы имеем дело с ситуацией, где психологические
силы укрепляют социальную структуру. Однако рано или поздно между ними
происходит разрыв. Старая структура характера продолжает существовать, хотя
уже образовались новые экономические условия, для которых традиционные черты
характера больше не годятся. В этой ситуации люди либо действуют в
соответствии со своей структурой характера, и тогда эти действия оказываются
помехами в их экономических занятиях, либо они не могут найти такую внешнюю
позицию, которая позволяла бы им действовать согласно их внутренней «природе».
Иллюстрацией такого положения дел служит структура характера пожилой части
представителей среднего класса, особенно в странах с жесткой классовой
стратификацией, как например в Германии. Традиционные достоинства этих людей —
умеренность, бережливость, предусмотрительность — утрачивают свое значение в
современной деловой жизни по сравнению с такими новыми качествами, как
инициатива, готовность рисковать, агрессивность и т. д. Даже если эти старые
достоинства и представляют еще некоторую ценность, например, для мелкого
лавочника, то возможности соответствующих им действий настолько сужены, что
лишь немногим из нового поколения среднего класса эти черты характера приносят
«пользу» в их экономических делах. Благодаря своему воспитанию они развили в
себе черты характера, которые были когда-то приспособлены к социальной ситуации
их класса, однако развитие экономики опережает развитие характера. Этот разрыв
между экономической и психологической эволюциями приводит к ситуации, в которой
психологические потребности не могут больше удовлетворяться обычными
экономическими действиями. Тем не менее эти потребности существуют и вынуждены
искать своего удовлетворения другим путем. Узкоэгоистическое стремление к
своему собственному успеху, характерное для низших слоев среднего класса,
распространилось с индивидуального уровня на уровень жизни. Садистические
импульсы, использовавшиеся в конкурентной борьбе частных предпринимателей,
частично переместились на социальную и политическую сцену, усилившись при этом
фрустрацией. И теперь, освобожденные от любых ограничений, они искали
удовлетворения в актах политических преследований и в войне. Таким образом, в
сочетании с возмущением, вызванным фрустрирующими факторами всей ситуации,
психологические силы вместо укрепления существующего социального порядка
превратились в динамит, попавший в руки групп, которые хотели уничтожить
традиционную политическую и экономическую структуру демократического общества.
Мы пока не упоминали о роли обучения в формировании социального
характера, но ввиду того обстоятельства, что многие психологи считают причиной
развития характера именно способ воспитания и приемы обучения детей, особенно
в раннем возрасте, нам кажется уместным сделать некоторые замечания по этому поводу.
В первую очередь мы должны задаться вопросом — что такое образование? Его можно
определять по-разному. С точки зрения социальных процессов оно может
рассматриваться следующим образом. Социальная функция образования заключается
в подготовке индивида к той роли, которую он впоследствии будет играть в
обществе, т. е. эта функция состоит в том, чтобы формировать его характер,
стремясь приблизить его к социальному так, чтобы желания индивида совпадали с
требованиями его социальной роли. Система образования любого общества
определяется этой функцией. Поэтому мы не можем объяснять структуру общества
или структуру личности его членов, исходя из образования, а наоборот, систему
образования мы должны объяснять из требований, вытекающих из социальной и
экономической структуры данного общества. Однако методы образования крайне
важны, поскольку они являются механизмами, посредством которых индивид
приобретает требуемые качества. Эти методы, таким образом, могут быть
рассмотрены как средства превращения социальных требований в личностные
качества. Хотя образовательный процесс не является причиной определенного
социального характера, он составляет один из механизмов его формирования. В
этом смысле знание и понимание методов образования являются важной частью
целостного анализа функционирования общества.
Эти положения остаются в силе и для семьи как одной из частей
всего образовательного процесса. Как можно представить, что ребенок (по крайней
мере нашей культуры), имея настолько ограниченный контакт с жизнью общества,
тем не менее формируется им? Дело не только в том, что родители, если
отвлечься от определенных индивидуальных вариаций, применяют образовательные
приемы, принятые в данном обществе, но также и в том, что они сами как личности
представляют социальный характер своего общества или класса. Они передают
ребенку то, что можно назвать психологической атмосферой или духом общества уже
в силу того, что они являются представителями этого общества. Семья, таким
образом, может рассматриваться в качестве психологического агента общества.
Выдвигая положение о том, что социальный характер определяется
способом существования данного общества, я хочу напомнить читателю о проблеме
динамической адаптации. Хотя и верно, что человек формируется, приспосабливаясь
к требованиям экономических и социальных структур, но его адаптивные
возможности небезграничны. Существуют не только определенные психологические
потребности, настойчиво требующие своего удовлетворения, но и некоторые
неотъемлемые психологические качества, невозможность реализовать которые
приводит к определенным реакциям. Что это за качества? Наиболее важным из них
является тенденция к росту, развитию и реализации потенций, выработанных
человеком в процессе истории, таких, например, как способность к творчеству, к
критическому мышлению, способность утонченно чувствовать. Каждая из этих
потенций имеет свою динамику. Раз появившись в процессе эволюции, они
постоянно стремятся реализовываться. Эти тенденции могут подавляться и
фрустрироваться, но такое подавление приводит к особым реакциям, в частности к
формированию деструктивных и симбиотических импульсов. Общая тенденция к
росту, которая является психологическим эквивалентом идентичной биологической
тенденции, выражается, в частности, в стремлении к свободе и в ненависти к
угнетению, так как свобода является необходимым условием любого развития. В
свою очередь, стремление к свободе может подавляться и в конце концов даже
исчезнуть из сознания индивида, но даже тогда она продолжает существовать как
потенциальность, что проявляется в сознательной или бессознательной ненависти,
всегда вызываемой таким подавлением.
Есть основания предполагать, как уже говорилось, что стремление
к справедливости и истине является неотъемлемой чертой человеческой природы,
хотя оно может подавляться и искажаться, так же как и стремление к свободе.
Однако, предполагая это, мы попадаем в опасное теоретическое поле. Здесь легко
оказаться под властью известных религиозных и философских объяснений этих
тенденций, т. е. объяснить их либо верой в то, что человек создан по образу и
подобию божьему, либо, что эти потенциальности существуют благодаря действию
особого естественного закона. Мы, однако, не можем основывать наши доводы на
таких объяснениях. По нашему мнению, единственным способом объяснения этих
стремлений человека к справедливости и истине является анализ всей человеческой
истории, как социальной, так и индивидуальной. В ней мы обнаруживаем, что для
каждого бесправного идеи справедливости и истины — важнейшее средство в борьбе
за свою свободу и развитие. Наряду с тем, что большая часть человечества на
протяжении его истории была вынуждена защищать себя от более сильных групп,
которые подавляли и эксплуатировали ее, каждый индивид и в детстве проходит
через период бессилия. Мы, таким образом, приходим к следующему: характер не
зафиксирован в биологической природе человека, его развитие определяется
основными условиями жизни, но вместе с тем человеческая природа имеет свою
собственную динамику, которая является активным фактором социальной эволюции.
Пусть мы и не в состоянии пока объяснить в психологических понятиях, что из
себя представляет эта динамика, но все же мы должны признать ее существование.
Пытаясь избежать ошибок биологических и метафизических концепций, нам следует
опасаться столь же серьезной ошибки — социологического релятивизма, который
представляет человека не более, чем марионеткой, управляемой нитками
социальных обстоятельств. Неотъемлемые права человека на свободу и счастье
заложены в присущих ему качествах: стремлении жить, развиваться, реализовать
потенциальности, развившиеся в нем в процессе исторической эволюции.
Фромм Э. Характер и социальный процесс II Психология
личности. Тексты. М., 1982. С. 48—54
.
