1.1.1. Творческая биография К.-О. Апеля :: vuzlib.su

1.1.1. Творческая биография К.-О. Апеля :: vuzlib.su

57
0

ТЕКСТЫ КНИГ ПРИНАДЛЕЖАТ ИХ АВТОРАМ И РАЗМЕЩЕНЫ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ


1.1.1. Творческая биография К.-О. Апеля

.

1.1.1. Творческая биография К.-О. Апеля

Карл-Отто Апель (род. 1922 во Франкфурте) принадлежит к
числу тех философов послевоенной Германии, с именем которых связывают последнюю
генерацию философской классики. Две мировых войны, одну из которых Апель
целиком пережил лично, служа офицером немецкой армии на Восточном фронте, дали
философам этого поколения достаточно материала для этической рефлексии,
основанной на практике жизни как в диктаторском фашистском государстве, так и в
условиях бессильной демократии Веймарской республики. Опыт этих философов в
осмыслении принципов современной демократии стал существенным вкладом в процесс
выхода Европы из эпохи авторитарных и тоталитарных режимов и становления
демократии в том ее виде, в котором она оформилась после второй мировой войны и
продолжает существовать сегодня.[1] Большое
воздействие на Апеля оказала и революционная встряска от студенческих волнений
1968, в результате которых восстановившаяся Европа окончательно определилась с
тем, какое общество оно желает строить. Наконец, на него, как ни на кого
другого из философов, оказало большое влияние мощная волна американского
культурного влияния, принесшая с собой в академическую среду Германии дух
англо-саксонской философии прагматизма и анализа языка. Философа, глубоко
усвоившего начала классической немецкой философии, смело можно называть
«мостом» двух философских культур, что, правда, в чем-то препятствовало его
безоговорочному признанию на обоих континентах.

Весь этот культурно-социальный контекст определил проблемное
поле послевоенной дискуссии, в которой Апелю принадлежало одно из заметных
мест. Наиболее значимым элементом этого контекста была холодная «война систем»,
дававшая почву для размышлений философам в неменьшей степени, чем политикам.
Неудивительно, что Апель с самого начала был участником дискуссии с
неомарксизмом, в особенности благодаря своим тесным связям с Франкфуртской
школой. Хотя «критику Просвещения» со стороны Хоркхаймера и Адорно он воспринял
скорее как вызов, тем не менее, именно влиянием «критической теории» и движения
«новых левых», прежде всего, в лице Ю. Хабермаса, в течение некоторого времени
являвшегося представителем Франкфуртской школы, следует объяснять интерес
философа к социально-политической проблематике и вообще замысел
трансцендентальной прагматики и дискурсивной этики.[2] Значительную
роль в становлении философской концепции Апеля сыграли продуктивный диалог, а
зачастую и полемика с его младшим по возрасту коллегой Ю.Хабермасом.[3]

Тем не менее, среди философских концепций, оказавших
определяющее влияние на Апеля, следует упомянуть прежде всего герменевтику в ее
хайдегеровской интерпретации. Принадлежность к хайдеггеровской школе Апель
декларирует в обеих своих диссертациях.[4] К первым его
крупным самостоятельным философским проектам принадлежала реконструкция
историко-гуманистической традиции в немецкой философии языка, хотя уже в это
время он не принимает антирационалистических выводов, которые делают из
герменевтики Хайдеггер и Гадамер.[5] Занимаясь
проблемами философии языка и теории познания в рамках этого подхода, в 60-е
годы Апель вступает в дискуссию с Витгенштейном и аналитической философией, но
постепенно оказывается «по другую линию фронта», совершив трансформацию,
недвусмысленно заявленную в его «Трансформации философии».[6] С этих пор
Апель становится стойким критиком релятивизма историко-герменевтического
подхода и сторонником идеи окончательного обоснования истинности норм. Этому
предшествовало глубокое знакомство с семиотикой Ч. Морриса и прагматизмом Ч.
Пирса, от которых исходят фундаментальные для Апеля идеи прагматики и
коммуникативного сообщества. В лагере же англо-саксонской философии он стал
жестким критиком одномерности логического позитивизма в частности и
позитивистки-сциентистского подхода как такового, выдавая тем самым свою
глубокую приверженность принципу историзма и герменевтики.[7] «Свой среди
чужих, чужой среди своих», – этим, наверное, в первую очередь объясняется как
оригинальность и глубина философии Апеля, так и то, что она стоит особняком в
ряду ведущих школ ХХ в.

Однако основной импульс теоретическим открытиям философа
дали не вышеуказанные философские течения, а возрожденная идея
трансцендентальной философии Декарта-Канта-Гуссерля, которая легла в основу
ахитектоники трансцендентальной прагматики. Именно с поиском выхода из кризиса
субъективной философии, который вынуждает уже Гуссерля искать подходы к понятию
интерсубъективности, следует связывать основные интуиции философии Апеля,
обращающие его к осмыслению природы языка. Столь же велика заслуга Апеля в
изменении смысла понятия трансцендентальности, которое благодаря ему утрачивает
свою неразрывную связь с философией сознания и превращается в исследование
условий возможности форм коммуникации, изложение в категориальной форме правил
употребления выражений речи во взаимосвязи действия и социума. Тем не менее,
аргументация Канта, опосредованная плодотворным диалогом с Гегелем, остается в
философии Апеля фундаментальной фигурой мысли, крепко связывающей его философию
с традицией немецкой философской классики.[8]

Таким образом, будучи в высокой степени оригинальной,
философия Апеля не лишена эклектизма. Числя в своих оппонентах представителей
чуть ли не всех философских направлений, философ не видит ничего зазорного в
том, чтобы заимствовать идеи, лежащие в основе его концепции, у других
философов: ему принадлежал их новый синтез и оригинальная интерпретация.
Пожалуй, лишь идеи дискурсивной этики и ее окончательного обоснования восходили
к самому Апелю и потому вызвали наиболее глубокий интерес.[9] Основу их
составляла идея трансцендентальной прагматики, хотя и уходящая своими корнями в
существующие теоретические доктрины, но сформулированная неожиданно и сильно. В
качестве единой концепции эти идеи сформировались в 70-е годы и полномерно
разработаны в 80-90-е годы. Во второй половине 90-х годов интерес к философии Апеля,
державшийся на высоком уровне два десятилетия, начал спадать. Вместе с тем,
можно говорить, что в последние годы трансцендентальная прагматика и
дискурсивная этика перестали быть темой, занимающей исключительно Апеля и
Хабермаса, данное направление расширяет как свое проблемное поле, так и
количество приверженцев.[10]

Хотя авторитет Хабермаса в современном философском мире
неоспорим, немало специалистов отдают Апелю приоритет в отношении уровня
теоретической рефлексии перед Хабермасом.[11] Нам
представляется, что такая оценка является бесспорно правильной. Не в последнюю
очередь сложность работ и языка Апеля стали препятствием для его широкой
рецепции в философской публицистике. В его работах непросто отыскать
развернутую систему: скорее, это тщательно аргументированное обоснование
нескольких ключевых тезисов, в синтезе которых, тем не менее, можно увидеть все
признаки «первой философии».[12] Свои тезисы Апель развивает, как правило, не экстенсивно, а
путем острой полемики с ведущими современными позициями на самом острие
философской абстракции. «Его позиция раскрывается исключительно из проблем
философии ХХ века – философии, которая в такой полной широте знакома лишь
немногим», – отмечает Хесле.[13] Полемической заостренностью объясняется, по-видимому, и
недолгий срок активной жизни его публикаций: как бы ни рафинирована была
философская публицистика, интерес к ней падает, как только проблематика
актуальной философской полемики перемещается к другим проблемам.

Неспособность или нежелание экстенсивного развития тезисов
трансцендентальной прагматики и работы над прикладной проблематикой стали,
возможно, причиной того, что инициативу в «продвижении» дискурсивной этики
Апелю пришлось передать Хабермасу и практически уйти в тень своего младшего
коллеги.[14]
Тем не менее, есть все основания говорить о существовании целой школы, в
которой идеи основателей были подхвачены и развиты. Среди основных
представителей трансцендентальной прагматики в первую очередь следует назвать
В. Кульмана и Д. Бёлера: им принадлежит заслуга популяризации основных идей
трансцендентальной прагматики, разработки ее конкретных теоретических аспектов.[15] Общую
ценность подходу придало то, что о своей приверженности ему заявил целый ряд
таких самостоятельных мыслителей, таких как В. Хёсле.[16] Значительный
вклад внесли философы и этики, занимающиеся прикладной проблематикой, как,
например, П. Ульрих, звезда первой величины в области экономической этики, или
М. Кеттнер.[17]
Среди представителей дискурсивной этики как школы следует назвать А. Доршеля,
А. Кортину, Г. Шелксхорна, К. Риппе, Г. Шайта, Н. Готшалк-Мацуца, М. Нике, А.
Велмера, Л. Вингерта, Р. Алекси, К. Гюнтера и др.[18]

О существовании школы и направления говорит, однако, не
столько количество ее представителей, сколько рецепция идей трансцендентальной
прагматики и дискурсивной этики в современной философской публицистике, ранг и
значение ее оппонентов. Одно то, что свое отношение к дискурсивной этики должны
были определить в том или ином виде такие философы как Ж.-Ф. Лиотар, Г.
Альберт, Г. Люббе, Р. Рорти, Г. Хёффе, Н. Луман, О. Марке и др., говорит о
многом.[19]
Философское направление должно не просто присутствовать в дискуссии, но
структурировать и определять ее ход. С этой точки зрения трансцендентальную
прагматику и дискурсивную этику едва ли можно сравнивать с методологическими
направлениями, определяющими развитие целых эпох и национальных школ, какими
являются, например, аналитическая философия, феноменология и т.д. Но нельзя и
сомневаться в том, что их идеям обещана жизнь, не ограничивающаяся философской
жизнью ее основателей. Дискурсивная этика и в настоящее время удерживает
позиции одной из влиятельнейших этических концепций.

.

    Назад

    НЕТ КОММЕНТАРИЕВ

    ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ