ТЕКСТЫ КНИГ ПРИНАДЛЕЖАТ ИХ АВТОРАМ И РАЗМЕЩЕНЫ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ
2. ОБ «ИЗНАЧАЛЬНОСТИ» СОЦИАЛЬНОГО ДЕЙСТВИЯ
.
2. ОБ «ИЗНАЧАЛЬНОСТИ» СОЦИАЛЬНОГО ДЕЙСТВИЯ
Лесоруб валит топором дерево, токарь обрабатывает на станке
металлическую болванку, продавец заворачивает купленный товар в бумагу,
писатель ударяет по клавишам пишущей машинки, политик ставит свою подпись под
документом — таковы многочисленные примеры социальных действий, ежеминутно
совершаемых людьми.
Нетрудно видеть, что во всех приведенных примерах мы имеем
дело с осмысленным поведением человека, его деятельностью, принципиально
недоступной животным. В то же время речь идет о простейших явлениях этой
деятельности, тех микроактах, из которых складываются сложные формы совместного
человеческого поведения — наука, политика, спорт, торговля и пр., образующие в
своей совокупности человеческое общество.
Стремясь предварить анализ сложных форм общественной жизни
рассмотрением простейших актов деятельности, мы сталкиваемся с серьезными
методологическими трудностями. В самом деле, нетрудно видеть, что все
приведенные примеры действия не могут быть объяснены сами из себя. Так,
действия продавца, заворачивающего товар в бумагу, будут вполне бессмысленны,
если отвлечься от действий покупателя, которому предназначен товар; подпись под
документом становится осмысленной лишь как итог переговоров с партнерами,
которые она венчает, и т. д. и т. п.
Мы видим, что эти акты социального действия обретают функциональный
характер лишь при условии их «встроенности» в сложную систему взаимодействия,
интеракций между людьми, координирующими совместные проявления активности.
Именно это обстоятельство имел в виду П. Сорокин, полагая, что роль может быть
понята лишь в контексте целой драмы, и протестуя против ее «исходности», т. е.
исходности отдельных человеческих действий для социальной теории.
Возражая против этого методологического вывода, мы не можем
не согласиться с посылками, из которых он был сделан. Не вызывает сомнений
субстанциальная первичность взаимодействий по отношению к отдельным актам
действия, в которых человек опосредует свою связь с партнерами или соперниками
по взаимодействию воздействием на топор, перо, бумагу и прочие предметы. Этот
вывод логически вытекает из признания изначальной коллективности человеческой
деятельности, являющейся одним из важнейших признаков последней.
Выше, характеризуя свойства деятельности, мы начали с
целенаправленной адаптации к среде путем ее предметной переработки, т. е.
указали на свойство, отсутствующее в иных царствах бытия. Однако наряду с этим
признаком, специфицирующим социальную субстанцию, мы можем и должны выделить
отличительные признаки другого рода, которые, говоря философским языком,
специфицируют субстанцию, будучи специфицированными ею.
Речь идет о выделении таких отличительных свойств деятельности,
которые наличествуют и в других сферах бытия, не являются монопольным
достоянием социального, но получают в нем особое качественное выражение,
особые формы и механизмы проявления.
Одним из таких признаков деятельности является ее
коллективный характер. Конечно, в отличие от целенаправленного труда, присущего
только человеку, коллективность не может считаться специфическим свойством
людей, так как присуща животным, ведущим образ жизни, в котором потребности
каждой отдельной особи могут быть удовлетворены лишь путем кооперации усилий с
себе подобными40.
Это обстоятельство, однако, не дает оснований сомневаться в
необходимости коллективного образа жизни людей (равно как и отождествлять
социальные и природные формы коллективности, как это делают некоторые биологи,
рассуждающие об обществе муравьев или пчел).
В самом деле, уже древние мыслители прекрасно понимали, что
живое существо, именуемое «человек», находится в ряду таких «коллективистов»,
представляет собой «общественное животное», не способное самостоятельно
обеспечивать свою жизнь. Условием его существования является кооперация с
другими людьми, в которой человек нуждается в той же мере, что и в продуктах
питания или создающих их средствах труда.
Это не означает, конечно, что, оказавшись на необитаемом
острове в положении Робинзона Крузо, человек непременно умрет или потеряет
человеческий образ, обрастет шерстью, лишится членораздельной речи, как
предполагал Линней, в классификации которого особое место отводилось «человеку
одичавшему». Люди способны выживать в самых экстремальных условиях, но лишь
благодаря тому, что коллективность изначально присутствует в деятельности
любого одиночки.
В самом деле, незабвенный герой Дефо выжил на необитаемом
острове с помощью продуктов чужого труда — разнообразных инструментов,
спасенных им с затонувшего корабля. Но даже если бы он сумел самостоятельно
создать все необходимое для жизни, и тогда признак коллективности незримо
присутствовал бы в его труде. Она проявилась бы прежде всего в самой
способности целенаправленного труда, в наличии сознания, которое, как доказали
психологи, вместе с выражающей его речью является продуктом совместных усилий,
возникает лишь в процессе коммуникации индивидов, предполагает их умение
«смотреться», как в зеркало, в своих человеческих собратьев.
В этом плане функциональная автономия ставших человеческих
индивидов (которая, как мы увидим ниже, нарастает с ходом общественного
развития и позволяет людям обособляться от непосредственно коллективных форм
деятельности и даже противопоставлять себя коллективу, выключаясь из
общественного распределения «живого» труда) ничуть не отменяет субстанциальной
«обреченности» человека на коллективные формы существования.
У современной науки не вызывает сомнений тот факт, что кооперация
и координация человеческих усилий является условием существования людей —ив
онтогенезе (процессе становления и развития индивидуальной человеческой жизни),
и в филогенезе (процессе становления и развития рода Homo Sapiens).
В самом деле, современных ученых не надо убеждаться в том,
что любой человеческий индивид способен обрести свою субстанциальную «самость»,
стать чем-то отличным от животного, лишь погружаясь в социокультурную среду,
взаимодействуя с себе подобными. Об этом однозначно свидетельствуют жестокие
опыты, поставленные самой природой, —случаи, когда потерявшихся детей
«воспитывали» животные. Увы, красивая сказка о Маугли никак не соответствует
действительности. Человеческий детеныш, взращенный волками, никогда не смог бы
возвыситься над зверями; силе когтей и клыков можно противопоставить лишь силу
человеческого ума, который обретают только в обществе себе подобных и благодаря
ему. Статус человека не .даруется простым актом рождения — им создается лишь
биологическая «заготовка», «возможность человека», которая претворяется в
действительность только в результате особой деятельности общества по
социализации каждой индивидуальной жизни.
Так же и в филогенезе коллективность явилась изначальной
характеристикой, необходимым и важнейшим фактором формирования человеческой
деятельности. Современная наука, как уже отмечалось выше, решительно отказалась
от некогда популярной концепции, согласно которой люди, существовавшие
поодиночке, объединились в коллектив, заключили между собой «общественный
договор», чтобы прекратить состояние «войны всех против всех», или по
каким-нибудь другим причинам41. В действительности на путь гоминизации (очеловечивания)
могли встать лишь существа, первоначально ведшие коллективный образ жизни, в
рамках которого только и возможно становление и закрепление целенаправленной
предметно-преобразующей адаптации к среде существования. При этом «мера
коллективности» (проявляющейся, в частности, в заботе о слабых и больных) в
сообществе предлюдей должна была превосходить самый высокий «индекс
солидарности», возможный в сообществе животных (именно об этом свидетельствуют
ископаемые останки неандертальцев с признаками прижизненной инвалидности,
скончавшихся через много лет после получения увечья, что невозможно в животных
сообществах42).
Итак, мы утверждаем, что условием существования людей, удовлетворения
их жизнеобеспечивающих потребностей является кооперация и координация их
взаимных усилий. Тем самым мы признаем, что изначальной формой человеческой
деятельности является взаимодействие людей, предполагающее их способность
«оказывать друг на друга то или иное влияние, соприкасаться друг с другом и
иметь между собой ту или иную связь… В отсутствие такого влияния
(одностороннего или взаимного) невозможно никакое социокультурное явление» 43.
Но означает ли очевидная «несамостоятельность» отдельных
человеческих действий, что они не содержат в себе необходимых признаков
социальной субстанции, отличающих ее от физических взаимодействий и активности
живых систем? Значит ли это, что мы не можем рассматривать действие в качестве
«элементарной клеточки» социальной субстанции, с которой начинается процесс ее
рефлексивного рассмотрения?
Мы полагаем, что ученые, дающие положительный ответ на поставленный
вопрос, превышают реальный минимум методологических требований, предъявляемых к
той исходной абстракции, с которой начинается процесс рефлексивного
рассмотрения социальной субстанции,
Не останавливаясь на рассмотрении этой методологической проблемы,
напомним, что когнитивная потребность в нахождении «клеточки» социального
возникает не на этапе реального развития науки, как полагает Сорокин, а только
в процессе рефлексивного изложения уже созданной теории.
Поэтому, «стартуя» с социального действия, мы знаем о его
вто-ричности, производности от систем человеческого взаимо действия, но держим
это знание «в уме», скрываем до поры до времени от «непосвященных», постепенно
вводя их в курс дела, восходя от простого к более сложному. Нас не смущает
онтологическая несамодостаточность действия, не способного существовать
автономно, само по себе — как это делают живые клетки, «умеющие» образовывать
одноклеточные организмы. Нас не смущает также структурная неразвитость
действия, не содержащего в себе (пусть даже латентно) всего многообразия
структурных определений общества.
Единственное, что нужно для того, чтобы начинать с действия,
— это уверенность в том, рубка дерева дровосеком или поднятие штанги
тяжелоатлетом при всех возможных оговорках есть целостное проявление
человеческой деятельности, содержащее в себе все атрибутивные свойства
социальной субстанции, отличающие ее от физических или биологических
взаимодействий. Нужно быть уверенным- в том, что эти акты представляют собой
простейшую достаточную форму деятельности, являются презентирующим состоянием
целого, а не отдельной частью, лишенной его интегральных свойств. В том, что
это именно так, мы и должны убедить читателя.
.
