КАЗНЬ КОРОЛЯ :: vuzlib.su

КАЗНЬ КОРОЛЯ :: vuzlib.su

52
0

ТЕКСТЫ КНИГ ПРИНАДЛЕЖАТ ИХ АВТОРАМ И РАЗМЕЩЕНЫ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ


КАЗНЬ КОРОЛЯ

.

КАЗНЬ КОРОЛЯ

Идеи Руссо воплощены в истории Сен-Жюстом. Суть его
выступления на судебном процессе над королем сводилась к тому, что особа короля
не является неприкосновенной и судить его должно Национальное собрание, а не
трибунал. Аргументы Сен-Жюст позаимствовал у Руссо. Трибунал не может выступить
в роли арбитра между королем и сувереном. Общая воля не может быть объявлена
перед обычными судьями. Она превыше всего. Таким образом, были провозглашены
ненарушимость и трансцендентность этой воли. Известно, что главным вопросом
процесса была, наоборот, неприкосновенность особы короля. Борьба между
благодатью и справедливостью ярче всего проявляется в 1793 г., когда сразились не на жизнь, а на смерть два понимания высшего начала. Впрочем, Сен-Жюст
прекрасно сознает значимость происходящего: «Один и тот же дух вдохновляет
людей и когда они судят короля, и когда они устанавливают республику».

Знаменитая речь Сен-Жюста являлась, в сущности, образцовым
теологическим трудом. «Людовик нам чужд» — таков тезис юного
обвинителя. Если бы естественный или гражданский Договор мог еще связывать
короля и народ, между ними существовало бы взаимное обязательство: воля народа
не могла бы выступить в качестве абсолютного судьи, с тем чтобы вынести
абсолютный приговор. Поэтому Сен-Жюст убеждал, что народ и король ничем не
связаны. Чтобы доказать, что народ сам по себе является вечной истиной, нужно
показать, что монархия сама по себе является вечным преступлением. И Сен-Жюст
излагает в качестве аксиомы мысль о том, что любой король — мятежник или
узурпатор. Самодержец восстает против народа, узурпируя у него абсолютный
суверенитет. Монархия — это не король, «монархия — это преступление».
Не то или иное преступление, а преступление вообще, преступление как таковое,
то есть абсолютное святотатство. Таков точный, до предела заостренный смысл
фразы Сен-Жюста, получившей чрезмерно широкое толкование.
«Невозможно царствовать, оставаясь безвинным», Любой король виновен,
и всякий, кто стремится стать королем, уже в силу этого обречен на смерть.
Сен-Жюст утверждает то же самое, когда вслед за тем доказывает, что суверенитет
народа есть «нечто священное». Граждане являются неприкосновенными и
священными друг для друга и могут принуждать друг друга к чему-либо лишь
посредством закона, выражающего их общую волю. И только Людовик лишен этой
особой неприкосновенности и защиты закона, поскольку находится вне
общественного договора. Он отнюдь не является одной из составных частей общей
воли, будучи уже в силу своего существования святотатцем по отношению к этой
всемогущей воле. Он не «гражданин», а быть гражданином — это
единственный способ причаститься к новому божеству. «Что такое король по
сравнению с простым французом?» Следовательно, короля надо судить, и
только судить.

Но кто выступит в роли истолкователя общей воли и вынесет
приговор? Национальное собрание, которое в силу своего происхождения сохраняет
полномочия этой воли и в своей вдохновенной соборности причастно к новому
божеству. Нужно, чтобы приговор утверждался народом? Известно, что усилия
роялистов в Национальном собрании были направлены в конечном счете именно к
этому. Они стремились таким путем спасти короля от логики юристов-буржуа,
предпочитая отдать его, по крайней мере, во власть стихийных страстей и
сострадания народа. Но Сен-Жюст и здесь доводит свою логику до конца,
воспользовавшись придуманным Руссо противопоставлением между общей волей и
волей всех. Пусть даже помилуют все, общая воля не допустит этого. Самому
народу не дозволяется предать забвению преступление тирании. Разве народ не
вправе отказаться от своих претензий к королю? Но мы далеки от права, мы
находимся в области теологии. Преступление короля является вместе с тем грехом
в отношении высшего порядка. Преступление совершается, затем прощается,
наказывается или забывается. Но преступление монархии перманентно, оно связано
с особой короля, с его существованием. Сам Христос, прощавший виновных, не
может простить ложных богов. Они должны исчезнуть или победить. Народ, прощая
преступление сегодня, завтра увидит его во дсей силе, даже если преступник
мирно почивает в тюрьме. Следовательно, есть только один выход: «Отомстить
за убийство народа, казнив короля».

Речь Сен-Жюста направлена только на то, чтобы закрыть для
короля все выходы, кроме единственного, ведущего на эшафот. Если принять
предпосылки «Общественного договора», то такой исход логически
неизбежен. И тогда, наконец, «короли удалятся в пустыню и природа вступит
в свои права». Конвент мог сколько угодно призывать к сдержанности и
заявлять, что он не предрешает, будет ли Людовик XVI судим или же Конвент лишь
определит меры безопасности. Но в данном случае Конвент отступил от собственных
принципов и, прибегнув к потрясающему лицемерию, пытался скрыть свою подлинную
цель — основание нового абсолютизма. Во всяком случае, Жак Ру выразил правду
исторического момента, когда назвал короля Людовиком Последним, тем самым
показывая, что подлинная революция, уже совершившаяся на уровне экономики,
завершается на уровне философии, что знаменует сумерки богов. В 1789 г. были поколеблены принципы теократии, а в 1793 г. было уничтожено ее олицетворение. У Бриссо были основания заявить:
«Самый прочный монумент нашей революции — это философия».

21 января с убийством короля-священника завершается то, что
знаменательно называли страстями Людовика XVI. Разумеется, стыд и позор —
представлять как великий момент нашей истории публичную казнь человека слабого
и доброго. Эшафот, на котором ему отрубили голову, вовсе не вершина. Но, как бы
то ни было, и по своим мотивам, и по своим последствиям суд над королем
означает поворот нашей современной истории. Этот суд символизирует ее
десакрализацию и развоплощение христианского бога. До сих пор Бог принимал
участие в истории через королей. Но его исторического представителя убивают,
короля больше нет. Следовательно, остается только видимость Бога, сосланного в
небеса принципов.

Революционеры могли ссылаться на Евангелие, но на деле они
нанесли христианству страшнейший удар, от которого оно не оправилось и доныне.
Похоже, что казнь короля, сопровождавшаяся, как известно, сценами импульсивных
самоубийств и сумасшествия, и впрямь совершалась в полном сознании значимости
происходящего. Людовик XVI, видимо, порой сомневался в своем божественном
праве, хотя неизменно отвергал все законопроекты, которые покушались на его
веру в это право. Но с того момента, как он стал догадываться о своей участи
или узнал о ней, он, судя по всему, принял на себя бремя своей божественной
миссии; об этом свидетельствуют его высказыва. ния о том, что посягательство на
его особу равносильно посягательству на Короля-Христа, на воплощение божества а
не на дрожащую от страха человеческую плоть. Его настольной книгой в Тампле
стало «Подражание Иисусу Христу» Мягкость и безупречность поведения,
которыми отмечены последние часы этого человека средних способностей и не
слишком тонкой душевной организации, его безразличие к внешнему миру и,
наконец, его минутное слабодушие ва эшафоте в полном одиночестве под рокот
страшного барабана, заглушившего его голос, далекий от народа, к которому ов
взывал с надеждой быть услышанным, — все это наводит на мысль, что умирает не
Капет, но Людовик, носитель божественного права, а вместе с ним в определенном
смысле и историческое христианство. Чтобы еще убедительнее подтвердить эту
священную связь, исповедник поддерживает короля в минуть упадка духа, напоминая
ему о его «сходстве» со страдающим богом. И тогда Людовик XVI
обретает душевные силы, одновременно обретая язык этого бога. «Я выпью эту
чашу до дна», — говорит он. Затем, весь дрожа, он предает себя в гнусные
руки палача.

 

.

    Назад

    НЕТ КОММЕНТАРИЕВ

    ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ