Глава 2. ЧЕТВЕРТОЕ ИЗМЕРЕНИЕ :: vuzlib.su

Глава 2. ЧЕТВЕРТОЕ ИЗМЕРЕНИЕ :: vuzlib.su

323
0

ТЕКСТЫ КНИГ ПРИНАДЛЕЖАТ ИХ АВТОРАМ И РАЗМЕЩЕНЫ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ
Глава 2. ЧЕТВЕРТОЕ ИЗМЕРЕНИЕ

.

Глава 2. ЧЕТВЕРТОЕ ИЗМЕРЕНИЕ

Идея скрытого знания. – Проблема невидимого мира и проблема
смерти. – Невидимый мир в религии, философии, науке. – Проблема смерти и ее
различные объяснения. – Идея четвертого измерения. – Различные подходы к ней. –
Наше положение по отношению к «области четвертого измерения». –
Методы изучения четвертого измерения. – Идеи Хинтона. – Геометрия и четвертое
измерение. – Статья Морозова. – Воображаемый мир двух измерений. – Мир вечного
чуда. – Явления жизни. – Наука и явления неизмеримого. – Жизнь и мысль. –
Восприятие плоских существ. – Различные стадии понимания мира плоского
существа. – Гипотеза третьего измерения. – Наше отношение к
«невидимому». – Мир неизмеримого вокруг нас. – Нереальность
трехмерных тел. – Наше собственное четвертое измерение. – Несовершенство нашего
восприятия. – Свойства восприятия в четвертом измерении. – Необъяснимые явления
нашего мира. – Психический мир и попытки его объяснения. – Мысль и четвертое
измерение. – Расширение и сокращение тел. – Рост. – Явления симметрии. –
Чертежи четвертого измерения в природе. – Движение от центра по радиусам. –
Законы симметрии. – Состояния материи. – Взаимоотношение времени и пространства
в материи.

Глава 2. ЧЕТВЕРТОЕ ИЗМЕРЕНИЕ :: vuzlib.su
business partners with a growth and success chart over a white background

– Теория динамических агентов. – Динамический характер вселенной. –
Четвертое измерение внутри нас. – «Астральная сфера» – Гипотеза о
тонких состояниях материи. – Превращение металлов. – Алхимия. – Магия. – Материализация
и дематериализация. – Преобладание теорий и отсутствие фактов в астральных
гипотезах. – Необходимость нового понимания «пространства» и
«времени».

Идея существования скрытого знания, превосходящего знание,
которое человек может достичь собственными усилиями, растет и укрепляется в
умах людей при понимании ими неразрешимости многих стоящих перед ними вопросов
и проблем.

Человек может обманывать себя, может думать, что его знания
растут и увеличиваются, что он знает и понимает больше, нежели знал и понимал
прежде; однако иногда он становится искренним с самим собой и видит, что по
отношению к основным проблемам существования он так же беспомощен, как дикарь
или ребенок, хотя и изобрел множество умных машин и инструментов, усложнивших
его жизнь, но не сделавших ее понятнее.

Говоря с самим собой еще откровеннее, человек, возможно,
признает, что все его научные и философские системы и теории сходны с этими
машинами и инструментами, потому что они только усложняют проблемы, ничего не
объясняя.

Среди окружающих человека неразрешимых проблем две занимают
особое положение – проблема невидимого мира и проблема смерти.

Во всей истории человеческой мысли, во всех без исключения
формах, которые когда-либо принимала мысль, люди подразделяли мир на видимый и
невидимый; они всегда понимали, что видимый мир, доступный непосредственному
наблюдению и изучению, представляет собой нечто весьма малое, быть может, даже
несуществующее по сравнению с огромным невидимым миром.

Такое утверждение, т.е. деление мира на видимый и невидимый,
имелось всегда и везде; сначала оно может показаться странным; однако в
действительности все общие схемы мира, от примитивных до самых тонких и
тщательно разработанных, делят мир на видимый и невидимый – и не могут от этого
освободиться. Деление мира на видимый и невидимый является основой
человеческого мышления о мире, какие бы имена и определения он такому делению
не давал.

Этот факт становится очевидным, если мы попытаемся
перечислить разные системы мышления о мире.

Прежде всего, разделим эти системы на три категории:
религиозные, философские, научные.

Все без исключения религиозные системы, от таких богословски
разработанных до мельчайших деталей, как христианство, буддизм, иудаизм, до
совершенно выродившихся религий «дикарей», которые кажутся современному
знанию «примитивными», – все они неизменно делят мир на видимый и
невидимый. В христианстве: Бог, ангелы, дьяволы, демоны, души живых и мертвых,
небеса и ад. В язычестве: божества, олицетворяющие силы природы, – гром,
солнце, огонь, духи гор, лесов, озер, духи вод, духи домов – все это
принадлежит невидимому миру.

В философии признается мир явлений и мир причин, мир вещей и
мир идей, мир феноменов и мир ноуменов. В индийской философии (особенно в
некоторых ее школах) видимый, или феноменальный, мир, майя, иллюзия, которая
означает ложное понятие о невидимом мире, вообще считается несуществующим.

В науке невидимый мир – это мир очень малых величин, а
также, как это ни странно, мир очень больших величин. Видимость мира
определяется его масштабом. Невидимы мир представляет собой, с одной стороны,
мир микроорганизмов, клеток, микроскопический и ультрамикроскопический мир;
далее за ним следует мир молекул, атомов, электронов, «колебаний»; с
другой же стороны, – это мир невидимых звезд, далеких солнечных систем,
неизвестных вселенных. Микроскоп расширяет границы нашего зрения в одном
направлении, телескоп – в другом, но оба весьма незначительны по сравнению с
тем, что остается невидимым. Физика и химия дают нам возможность исследовать
явления в таких малых частицах и в таких отдаленных мирах, которые никогда не
будут доступны нашему зрению. Но это лишь укрепляет идею о существовании
огромного невидимого мира вокруг небольшого видимого.

Математика идет еще дальше. Как уже было указано, она
исчисляет такие соотношения между величинами и такие соотношения между этими
соотношениями, которые не имеют аналогий в окружающем нас видимом мире. И мы
вынуждены признать, что невидимый мир отличается от видимого не только
размерами, но и какими-то иными качествами, которые мы не в состоянии ни
определить, ни понять и которые показывают нам, что законы, обнаруживаемые в
физическом мире, не могут относиться к миру невидимому.

Таким образом, невидимые миры религиозных, философских и
научных систем в конце концов теснее связаны друг с другом, чем это кажется на
первый взгляд. И такие невидимые миры различных категорий обладают одинаковыми
свойствами, общими для всех. Свойства эти таковы. Во-первых, они непостижимы
для нас, т.е. непонятны с обычной точки зрения или для обычных средств
познания; во-вторых, они содержат в себе причины явлений видимого мира.

Идея причин всегда связана с невидимым миром. В невидимом
мире религиозных систем невидимые силы управляют людьми и видимыми явлениями. В
невидимом мире науки причины видимых явлений проистекают из невидимого мира
малых величин и «колебаний». В философских системах феномен есть лишь
наше понятие о ноумене, т.е. иллюзия, истинная причина которой остается для нас
скрытой и недоступной.

Таким образом, на всех уровнях своего развития человек
понимал, что причины видимых и доступных наблюдению явлений находятся за
пределами сферы его наблюдений. Он обнаружил, что среди доступных наблюдению
явлений некоторые факты можно рассматривать как причины других фактов; но эти
выводы были недостаточны для понимания всего, что случается с ним и вокруг
него. Чтобы объяснить причины, необходим невидимый мир, состоящий из
«духов», «идей» или «колебаний».

* * *

Другой проблемой, привлекавшей внимание людей своей
неразрешимостью, проблемой, которая самой формой своего приблизительного
решения предопределяла направление и развитие человеческой мысли, была проблема
смерти, т.е. объяснения смерти, идея будущей жизни, бессмертной души – или
отсутствия души и т.д.

Человек никогда не мог убедить себя в идее смерти как
исчезновения – слишком многое ей противоречило. В нем самом оставалось чересчур
много следов умерших: их лица, слова, жесты, мнения, обещания, угрозы,
пробуждаемые ими чувства, страх, зависть, желания. Все это продолжало в нем
жить, и факт их смерти все более и более забывался. Человек видел во сне
умершего друга или врага; и они казались ему совершенно такими же, какими были
раньше. Очевидно, они где-то жили и могли приходить откуда-то по ночам.

Так что верить в смерть было очень трудно, и человек всегда
нуждался в теориях для объяснения посмертного существования.

С другой стороны, до человека иногда долетало эхо
эзотерических учений о жизни и смерти. Он мог слышать, что видимая, земная, доступная
наблюдению жизнь человека – лишь небольшая часть принадлежащей ему жизни. И
конечно, человек понимал отрывки эзотерического учения, достигавшие его,
по-своему, изменял их по своему вкусу, приспосабливал к своему уровню и
пониманию, строил из них теории будущего существования, сходного с земным.

Большая часть религиозных учений о будущей жизни связывают
ее с наградой или наказанием – иногда в неприкрытой, а иногда в завуалированной
форме. Небо и ад, переселение душ, перевоплощения, колесо жизней – все эти
теории содержат идею награды или воздаяния.

Но религиозные теории зачастую не удовлетворяют человека, и
тогда в добавление к признанным, ортодоксальным идеям о жизни после смерти
возникают другие, как бы не узаконенные идеи о загробном мире, о мире духов,
которые предоставляют воображению куда большую свободу.

Ни одно религиозное учение, ни одна религиозная система сама
по себе не в состоянии удовлетворить людей. Всегда существует какая-то другая,
более древняя система народных верований, которая скрывается за ней или таится
в ее глубине. За внешним христианством, за внешним буддизмом стоят древние
языческие верования. В христианстве – это пережитки языческих представлений и
обычаев, в буддизме – «культ дьявола». Иногда они оставляют глубокий
след на внешних формах религии. Например, в современных протестантских странах,
где следы древнего язычества совершенно угасли, под внешней маской
рационального христианства возникли системы почти первобытных представлений о
загробном мире, такие как спиритизм и родственные ему учения.

Все теории загробного существования связаны с теориями
невидимого мира; первые обязательно основаны на последних.

Все это относится к религии и псевдо-религии, философских
теорий загробного существования нет. И все теории о жизни после смерти можно
назвать религиозными или, правильнее, псевдо-религиозными.

Кроме того, трудно считать философию чем-то цельным –
настолько различны и противоречивы отдельные философские системы. Можно еще до
некоторой степени принять за стандарт философского мышления точку зрения,
которая утверждает нереальность феноменального мира и человеческого
существования в мире вещей и событий, нереальность отдельного существования
человека и непостижимость для нас форм истинного существования, хотя и эта точка
зрения базируется на самых разных основаниях, как материалистических, так и
идеалистических. В обоих случаях вопрос о жизни и смерти приобретает новый
характер, его невозможно свести к наивным категориям обыденного мышления. Для
этой точки зрения не существует особого различия между жизнью и смертью, потому
что, строго говоря, она не считает доказанным отдельное существование,
обособленные жизни.

Нет и не может быть научных теорий существования после
смерти, ибо нет фактов, подтверждающих реальность такого существования, тогда
как наука – успешно или безуспешно – желает иметь дело исключительно с фактами.
В факте смерти важнейшим пунктом для науки является перемена в состоянии
организма, прекращение жизненных функций и разложение тела, которые следуют за смертью.
Наука не признает за человеком никакой психической жизни, независимой от
жизненных функций, и с научной точки зрения все теории жизни после смерти есть
чистый вымысел.

Современные попытки «научного» исследования
спиритических и сходных явлений ни к чему не приводят и не могут привести, ибо
здесь налицо ошибка в самой постановке проблемы.

* * *

Несмотря на различие между разнообразными теориями будущей
жизни, все они имеют одну общую черту. Они или изображают загробную жизнь
наподобие земной, или совершенно ее отрицают. Они не пытаются понять жизнь
после смерти в новых формах или новых категориях. Именно это делает
неудовлетворительными обычные теории жизни после смерти. Философская и строго
научная мысль требуют пересмотра этой проблемы с совершенно новой точки зрения.
Некоторые намеки, дошедшие до нас от эзотерических учений, указывают на то же
самое.

Становится очевидным, что к проблеме смерти и жизни после
смерти необходимо подойти под совершенно новым углом. Точно также и вопрос о
невидимом мире требует нового подхода. Все, что мы знаем, все, что до сих пор
думали, демонстрирует нам реальность и жизненную важность этих проблем. До тех
пор, пока так или иначе не дан ответ на вопросы о невидимом мире и о жизни
после смерти, человек не может думать о чем-то ином, не создавая при этом целой
серии противоречий. Человек должен построить для себя какого-то рода
объяснение, правильное или ложное. Он должен основать свое решение проблемы
смерти или на науке, или на религии, или на философии.

Но для мыслящего человека одинаково наивными представляются
и «научное» отрицание возможности жизни после смерти, и
псевдо-религиозное ее допущение (ибо мы не знаем ничего, кроме псевдо-религий),
равно как и всевозможные спиритические, теософские и тому подобные теории.

Не могут удовлетворить человека и отвлеченные философские
воззрения. Эти воззрения слишком далеки от жизни, от непосредственных,
подлинных ощущений. Жить ими невозможно. По отношению к явлениям жизни и их
возможным причинам, которые нам неизвестны, философия похожа на астрономию по
отношению к далеким звездам. Астрономия вычисляет движения звезд, расположенных
на огромных расстояниях от нас. Но для нее все небесные тела одинаковы – они не
более, чем движущиеся точки.

Итак, философия слишком далека от конкретных проблем, таких
как проблема будущей жизни; наука не знает загробного мира; псевдо-религия
создает его по образу земного мира.

Беспомощность человека перед лицом проблем невидимого мира и
смерти становится особенно очевидной, когда мы начинаем понимать, что мир
гораздо больше и сложнее, чем мы до сих пор думали; и то, что, как нам
казалось, мы знаем, занимает самое незначительное место среди того, чего мы не
знаем.

Основы нашего понятия о мире необходимо расширить. Мы уже
чувствуем и сознаем, что нельзя больше доверять глазам, которыми мы видим, и
рукам, которыми мы что-то ощупываем. Реальный мир ускользает от нас во время
таких попыток удостовериться в его существовании. Необходимы более тонкие
методы, более действенные средства.

Идея «четвертого измерения», идея
«многомерного пространства» указывает путь, по которому можно прийти
к расширению нашего понятия о мире.

Выражение «четвертое измерение» часто встречается
в разговорах и в литературе, но очень редко кто понимает и может определить,
что под этим выражением подразумевается. Обыкновенно «четвертое
измерение» используют как синоним таинственного, чудесного,
«сверхъестественного», непонятного, непостижимого, как общее
определение явлений «сверхфизического» или
«сверхчувственного» мира.

«Спириты» и «оккультисты» разных
направлений часто употребляют это выражение в своей литературе, относя все
явления «высших плоскостей», «астральной сферы»,
«потустороннего мира» к области четвертого измерения. Что это значит,
они не объясняют; а из того, что они говорят, проясняется только одно свойство
«четвертого измерения» – его непостижимость.

Связь идеи четвертого измерения с существующими теориями
невидимого или потустороннего мира, конечно, совершенно фантастична, ибо, как
уже говорилось, все религиозные, спиритуалистические, теософские и иные теории
невидимого мира в первую очередь наделяют его точным сходством с видимым, т.е.
«трехмерным» миром.

Вот почему математика вполне справедливо отказывается от
распространенного взгляда на четвертое измерение как на что-то присущее
«потустороннему миру».

Сама идея четвертого измерения возникла, вероятно, в тесной
связи с математикой или, точнее, в тесной связи с измерением мира. Она,
несомненно, родилась из предположения, что кроме трех известных нам измерений
пространства: длины, ширины и высоты, может существовать еще четвертое
измерение, недоступное нашему восприятию.

Логически предположение о существовании четвертого измерения
может исходить из наблюдения в окружающем нас мире таких вещей и явлений, для
которых измерения длины, ширины и высоты оказываются недостаточными, или
которые вообще ускользают от измерений, ибо есть вещи и явления, существование
которых не вызывает сомнений, но которые невозможно выразить в терминах
каких-либо измерений. Таковы, например, различные проявления жизненных и
психических процессов; таковы все идеи, все образы и воспоминания; таковы
сновидения. Рассматривая их как реально, объективно существующие, мы можем
допустить, что они имеют какое-то еще измерение, кроме тех, которые нам
доступны, какую-то неизмеримую для нас протяженность.

Существуют попытки чисто математического определения
четвертого измерения. Говорят, например, так: «Во многих вопросах чистой и
прикладной математики встречаются формулы и математические выражения,
включающие в себя четыре и более переменных величин, каждая из которых,
независимо от остальных, может принимать положительные и отрицательные значения
между +∞ и -∞. А так как каждая математическая формула, каждое
уравнение имеет пространственное выражение, отсюда выводят идею о пространстве
в четыре и более измерений.»

Слабый пункт этого определения заключается в принятом без
доказательств положении, что каждая математическая формула, каждое уравнение
может иметь пространственное выражение. На самом деле, такое положение
совершенно беспочвенно, и это обессмысливает определение.

Рассуждая по аналогии с существующими измерениями, следует
предположить, что если бы четвертое измерение существовало, то это значило бы,
что вот здесь, рядом с нами находится какое-то другое пространство, которого мы
не знаем, не видим и перейти в которое не можем. В эту «область четвертого
измерения» из любой точки нашего пространства можно было бы провести линию
в неизвестном для нас направлении, ни определить, ни постигнуть которое мы не
можем. Если бы мы могли представить себе направление этой линии, идущей из
нашего пространства, то мы увидели бы «область четвертого измерения».

Геометрические это значит следующее. Можно представить себе
три взаимно-перпендикулярные друг к другу линии. Этими тремя линиями мы
измеряем наше пространство, которое поэтому называется трехмерным. Если
существует «область четвертого измерения», лежащая вне нашего
пространства, значит, кроме трех известных нам перпендикуляров, определяющих
длину, ширину и высоту предметов, должен существовать четвертый перпендикуляр,
определяющий какое-то непостижимое нам, новое протяжение. Пространство,
измеряемое четырьмя этими перпендикулярами, и будет четырехмерным.

Невозможно ни определить геометрически, ни представить себе
этот четвертый перпендикуляр, и четвертое измерение остается для нас крайне
загадочным. Существует мнение, сто математики знают о четвертом измерении
что-то недоступное простым смертным. Иногда говорят, и это можно встретить даже
в печати, что Лобачевский «открыл» четвертое измерение. В последние
двадцать лет открытие «четвертого» измерения часто приписывали
Эйнштейну или Минковскому.

В действительности, математика может сказать о четвертом измерении
очень мало. В гипотезе о четвертом измерении нет ничего, что делало бы ее
недопустимой с математической точки зрения. Она не противоречит ни одной из
принятых аксиом и потому не встречает особого противодействия со стороны
математики. Математика вполне допускает возможность установить отношения,
которые должны существовать между четырехмерным и трехмерным пространством,
т.е. некоторые свойства четвертого измерения. Но делает она все это в самой
общей и неопределенной форме. Точное определение четвертого измерения в
математике отсутствует.

Фактические, Лобачевский рассматривал геометрию Евклида,
т.е. геометрию трехмерного пространства, как частный случай геометрии вообще,
которая приложима к пространству любого числа измерений. Но это не математика в
строгом смысле слова, а только метафизика на математические темы; и выводы из
нее математически сформулировать невозможно – или же это удается только в
специально подобранных условных выражениях.

Другие математики находили, что принятые в геометрии Евклида
аксиомы искусственны и необязательны – и пытались опровергнуть их, главным
образом, на основании некоторых выводов из сферической геометрии Лобачевского,
например, доказать, что параллельные линии пересекаются и т.п. Они утверждали,
что общепринятые аксиомы верны только для трехмерного пространства и,
основываясь на рассуждениях, опровергавших эти аксиомы, строили новую геометрию
многих измерений.

Но все это не есть геометрия четырех измерений.

Четвертое измерение можно считать доказанным геометрически
только в том случае, когда определено направление неизвестной линии, идущей из
любой точки нашего пространства в область четвертого измерения, т.е. найден
способ построения четвертого перпендикуляра.

Трудно даже приблизительно обрисовать, какое значение для
всей нашей жизни имело бы открытие четвертого перпендикуляра во вселенной.
Завоевание воздуха, способность видеть и слышать на расстоянии, установление
сношений с другими планетами и звездными системами – все это было бы ничто по
сравнению с открытием нового измерения. Но пока этого нет. Мы должны признать,
что мы бессильны перед загадкой четвертого измерения, – и попытаться
рассмотреть вопрос в тех пределах, которые нам доступны.

При более близком и точном исследовании задачи мы приходим к
заключению, что при существующих условиях решить ее невозможно. Чисто
геометрическая на первый взгляд, проблема четвертого измерения геометрическим
путем не решается. Нашей геометрии трех измерений недостаточно для исследования
вопроса о четвертом измерении, так же как одной планиметрии недостаточно для
исследования вопросов стереометрии. Мы должны обнаружить четвертое измерение,
если оно существует, чисто опытным путем, – а также найти способ его
перспективного изображения в трехмерном пространстве. Только тогда мы сможем
создать геометрию четырех измерений.

Самое поверхностное знакомство с проблемой четвертого
измерения показывает, что ее необходимо изучать со стороны психологии и физики.

Четвертое измерение непостижимо. Если оно существует и если
все же мы не в состоянии познать его, то, очевидно, в нашей психике, в нашем
воспринимающем аппарате чего-то не хватает, иными словами, явления четвертого
измерения не отражаются в наших органах чувств. Мы должны разобраться, почему
это так, какие дефекты вызывают нашу невосприимчивость, и найти условия (хотя
бы теоретические), при которых четвертое измерение становится понятным и
доступным. Все эти вопросы относятся к психологии или, возможно, к теории
познания.

Мы знаем, что область четвертого измерения (опять-таки, если
она существует) не только непознаваема для нашего психического аппарата, но
недоступна чисто физически. Это уже зависит не от наших дефектов, а от особых
свойств и условий области четвертого измерения. Нужно разобраться, что за
условия делают область четвертого измерения недоступной для нас, найти
взаимоотношения физических условий области четвертого измерения нашего мира и,
установи это, посмотреть, нет ли в окружающем нас мире чего-либо похожего на
эти условия, нет ли отношений, аналогичных отношениям между трехмерными и
четырехмерными областями.

Вообще говоря, прежде чем строить геометрию четырех
измерений, нужно создать физику четырех измерений, т.е. найти и определить
физические законы и условия, существующие в пространстве четырех измерений.

* * *

Над проблемой четвертого измерения работали очень многие.

О четвертом измерении немало писал Фехнер. Из его
рассуждений о мирах одного, двух, трех и четырех измерений вытекает очень
интересный метод исследования четвертого измерения путем построения аналогий
между мирами различных измерений, т.е. между воображаемым миром на плоскости и
нашим миром, и между нашим миром и миром четырех измерений. Этот метод
используют почти все, занимающиеся вопросом о высших измерениях. Нам предстоит
еще с ним познакомиться.

Профессор Цольнер выводил теорию четвертого измерения из
наблюдений за «медиумическими» явлениями, главным образом, за
явлениями так называемой «материализации». Но его наблюдения в
настоящее время считаются сомнительными из-за недостаточно строгой постановки
опытов (Подмор и Хислоп).

Очень интересную сводку почти всего, что писалось о
четвертом измерении (между прочим, и попытки определения его математическим
путем), мы находим в книгах К.Х. Хинтона. В них есть также много собственных
идей Хинтона, но, к несчастью, вместе с ценными мыслями там содержится, масса
ненужной «диалектики», такой, какая обычно бывает в связи с вопросом
о четвертом измерении.

Хинтон делает несколько попыток определить четвертое
измерение и со стороны физики, и со стороны психологии. Изрядное место в его
книгах занимает описание метода предложенного им приучения сознания к
постижению четвертого измерения. Это длинный ряд упражнений аппарата восприятий
и представлений с сериями разноцветных кубов, которые нужно запомнить сначала в
одном положении, потом в другом, в третьем и затем представлять себе в
различных комбинациях.

Основная идея Хинтона, которой он руководствовался при
разработке своего метода, заключается в том, что для пробуждения «высшего
сознания» необходимо «уничтожить себя» в представлении и
познании мира, т.е. приучиться познавать и представлять себе мир не с личной
точки зрения (как это обычно бывает), а таким, каков он есть. При этом прежде
всего надо научиться представлять вещи не такими, какими они кажутся, а такими,
какие они есть, хотя бы просто в геометрическом смысле; после чего появится и
способность познавать их, т.е. видеть такими, каковы они есть, а также и с
других точек зрения, кроме геометрической.

первое упражнение, приводимое Хинтоном: изучение куба,
состоящего из 27 меньших кубиков, которые окрашены в разные цвета и имеют
определенные названия. Твердо изучив куб, составленный из кубиков, нужно
перевернуть его и изучить (т.е. постараться запомнить) в обратном порядке.
Потом опять перевернуть кубики и запомнить в этом порядке и т.д. В результате,
как говорит Хинтон, удается в изучаемом кубе совершенно уничтожить понятия:
верх и низ, справа и слева м пр., и знать его независимо от взаимного
расположения составляющих его кубиков, т.е., вероятно, представлять
одновременно в различных комбинациях. Таков первый шаг в уничтожении
субъективного элемента в представлении о кубе. Дальше описывается целая система
упражнений с сериями разноцветных и имеющих разные названия кубиков, из которых
составляются всевозможные фигуры все с той же целью уничтожить субъективный
элемент в представлении и таким образом развить высшее сознание. Уничтожение
субъективного элемента, по мысли Хинтона, – первый шаг на пути развития высшего
сознания и постижения четвертого измерения.

Хинтон утверждает, что если существует способность видеть в
четвертом измерении, если можно видеть предметы нашего мира из четвертого
измерения, то мы увидим их совсем иначе, не так, как обычно.

Обычно мы видим предметы сверху или снизу от нас, или на
одном уровне с нами, справа, слева, сзади от нас, или перед нами, всегда с
одной стороны, обращенной к нам, и в перспективе. Наш глаз – крайне
несовершенный аппарат: он дает нам в высшей степени неправильную картину мира.
То, что мы называем перспективой, есть, в сущности, искажение видимых
предметов, производимое плохо устроенным оптическим аппаратом – глазом. Мы
видим предметы искаженными и точно также представляем себе их. Но все это –
исключительно в силу привычки видеть их искаженными, т.е. вследствие привычки,
вызванной нашим дефектным зрением, ослабившим и нашу способность представления.

Но, согласно Хинтону, у нас нет никакой необходимости
представлять себе предметы внешнего мира непременно искаженными. Способность
представления вовсе не ограничивается способностью зрения. Мы видим предметы
искаженными, но знаем их такими, каковы они есть. Мы можем избавиться от
привычки представлять предметы такими, каковы они нам видятся, и научиться
представлять их себе такими, каковы они, как мы знаем, есть. Идея Хинтона и
заключается в том, что, прежде чем думать о развитии способности зрения в
четвертом измерении, нужно выучиться представлять себе предметы так, как они
были бы видны из четвертого измерения, т.е. не в перспективе, а со всех сторон
сразу, как знает их наше «сознание». Именно эту способность и
развивают упражнения Хинтона. Развитие способности представлять себе предметы
сразу со всех сторон уничтожает в представлениях субъективный элемент. Согласно
Хинтону, «уничтожение субъективного элемента в представлениях приводит к
уничтожению субъективного элемента в восприятии». Таким образом, развитие
способности представлять себе предметы со всех сторон – первый шаг к развитию
способности видеть предметы такими, каковы они есть в геометрическом смысле,
т.е. к развитию того, что Хинтон называет «высшим сознанием».

Во всем этом есть много верного, но много и надуманного,
искусственного. Во-первых, Хинтон не принимает во внимание различий между
разными психическими типами людей. Метод, удовлетворительный для него самого,
может не дать никаких результатов или даже вызвать отрицательные последствия у
других людей. Во-вторых, сама психологическая основа системы Хинтона слишком
ненадежна. Обычно, он не знает, где нужно остановиться, его аналогии заводят
слишком далеко, лишая тем самым многие из его заключений какой бы то ни было
ценности.

* * *

С точки зрения геометрии вопрос о четвертом измерении можно
рассматривать по Хинтону следующим образом.

Нам известны геометрические фигуры трех родов:

одного измерения – линии,

двух измерений – плоскости,

трех измерений – тела.

При этом, линию мы рассматриваем, как след от движения точки
в пространстве, плоскость – как след от движения линии в пространстве, тело –
как след от движения плоскости в пространстве.

Представим себе отрезок прямой, ограниченный двумя точками,
и обозначим его буквой a. Допустим, этот отрезок движется в пространстве в
направлении, перпендикулярном к себе самому, и оставляет за собой след. Когда
он пройдет расстояние, равное своей длине, его след будет иметь вид квадрата,
стороны которого равны отрезку a, т.е. a2.

Пусть этот квадрат движется в пространстве в направлении,
перпендикулярном к двум смежным сторонам квадрата, и оставляет за собой след.
Когда он пройдет расстояние, равное длине стороны квадрата, его след будет
иметь вид куба, a3.

Теперь, если мы предположим движение куба в пространстве, то
какой вид будет иметь его след, т.е. фигура a4?

Рассматривая отношения фигур одного, двух и трех измерений,
т.е. линий, плоскостей и тел, можно вывести правило, что каждая фигура
следующего измерения является следом от движения фигуры предыдущего измерения.
На основании этого правила можно рассматривать фигуру a4 как след от движения
куба в пространстве.

Но что же это за движение куба в пространстве, след которого
оказывается фигурой четырех измерений? Если мы рассмотрим, каким образом
движение фигуры низшего измерения создает фигуру высшего измерения, – то мы
обнаружим несколько общих свойств, общих закономерностей.

Именно, когда мы рассматриваем квадрат как след от движения
линии, нам известно, нам известно, что в пространстве двигались все точки
линии; когда мы рассматриваем куб как след от движения квадрата, то нам
известно, что двигались все точки квадрата. При этом линия движется в направлении,
перпендикулярном к себе; квадрат – в направлении, перпендикулярном к двум своим
измерениям.

Следовательно, если мы рассматриваем фигуру a4 как след от
движения куба в пространстве, то мы должны помнить, что в пространстве
двигались все точки куба. При этом по аналогии с предыдущим можно заключить,
что куб двигался в пространстве в направлении, в нем самом не заключающемуся,
т.е. в направлении, перпендикулярном к трем его измерениям. Это направление и
есть тот четвертый перпендикуляр, которого нет в нашем пространстве и в нашей
геометрии трех измерений.

Затем линию можно рассматривать как бесконечное число точек;
квадрат – как бесконечное число линий; куб – как бесконечное число квадратов.
Аналогичным образом фигуру a4 можно рассматривать как бесконечное число кубов.
Далее, глядя на квадрат, мы видим одни линии; глядя на куб – его поверхности
или даже одну из этих поверхностей.

Надо полагать, что фигура a4 будет представляться нам в виде
куба. Иначе говоря, куб есть то, что мы видим, глядя на фигуру a4. Далее, точку
можно определить как сечение линии; линию – как сечение плоскости; плоскость –
как сечение объема; точно так же трехмерное тело можно определить как сечение
четырехмерного тела. Вообще говоря, глядя на четырехмерное тело, мы увидим его
трехмерную проекцию, или сечение. Куб, шар, конус, пирамида, цилиндр – могут
оказаться проекциями, или сечениями, каких-то неизвестных нам четырехмерных
тел.

* * *

В 1908 году я наткнулся на любопытную статью о четвертом
измерении на русском языке, напечатанную в журнале «Современный мир».

Это было письмо, написанное в 1891 году Н.А. Морозовым*
товарищам по заключению в Шлиссельбургской крепости. Оно интересно, в основном,
тем, что в нем очень образно изложены главные положения того метода рассуждений
о четвертом измерении посредством аналогий, который был упомянут ранее.

* Н.А. Морозов, учёный по образованию, принадлежал к
революционерам 70-80-х годов. Он был арестован в связи с убийством императора
Александра II и провёл 23 года в заключении, главным образом, в
Шлиссельбургской крепости. Освобождённый в 1905 году, он написал несколько
книг: одну – об Откровении апостола Иоанна, другую – об алхимии, магии и т.п.,
которые находили в довоенное время весьма многочисленных читателей. Любопытно,
что публике в книгах Морозова нравилось не то, что он писал, а то, о чём он
писал. Его подлинные намерения были весьма ограничены и строго соответствовали
научным идеям 70-х годов XIX века. Он старался представить «мистические
предметы» рационально; например, объявлял, что в Откровении Иоанна дано
всего-навсего описание урагана. Но, будучи хорошим писателем, Морозов весьма
живо излагал предмет, а иногда добавлял к этому малоизвестный материал. Поэтому
его книги производили совершенно неожиданные результаты; после их чтения многие
увлеклись мистикой и мистической литературой. После революции Морозов примкнул
к большевикам и остался в России. Насколько известно, он не принимал личного
участия в их разрушительной деятельности и больше ничего не писал, но в
торжественных случаях безотказно выражал своё восхищение большевистским
режимом.

Начало статьи Морозова очень интересно, но в своих выводах о
том, что могло бы находиться в области четвертого измерения, он отходит от
метода аналогий и относит к четвертому измерению только «духов»,
которых вызывают на спиритических сеансах. А затем, отвергая духов, отрицает и
объективный смысл четвертого измерения.

В четвертом измерении невозможно существование тюрем и
крепостей, и, вероятно, поэтому четвертое измерение было одной из любимых тем
разговоров, которые велись в Шлиссельбургской крепости перестукиванием. Письмо
Н.А. Морозова – это ответ на заданные ему в одном из таких разговоров вопросы.
Он пишет:

Мои дорогие друзья, вот и кончается наше короткое
шлиссельбургское лето, и наступают темные осенние таинственные ночи. В эти
ночи, спускающиеся черным покровом над кровлей нашей темницы и окутывающие
непроглядной мглою наш маленький островок с его старинными башнями и
бастионами, невольно кажется, что тени погибших здесь товарищей и наших
предшественников невидимо летают кругом этих камер, заглядывают в наши окна и
вступают с нами, еще живыми, в таинственные сношения. Да и сами мы разве не
тени того, чем когда-то были? Разве мы не превратились уже в каких-то стучащих
духов, фигурирующих на спиритических сеансах и невидимо переговаривающихся
между собой через разделяющие нас каменные стены?

Весь этот день я думал о вашем сегодняшнем споре по поводу
четвертого, пятого и других, недоступных нам измерений пространства вселенной.
Я изо всех сил старался представить в своем воображении, по крайней мере, хоть
четвертое измерение мира, то самое, по которому, как утверждают метафизики, все
наши замкнутые предметы могут неожиданно оказаться открытыми, и по которому в
них могут проникать существа, способные двигаться не только по нашим трем, но и
по этому четвертому, непривычному для нас измерению.

Вы требуете от меня научной обработки вопроса. Будем
говорить пока о мире только двух измерений и потом увидим, не даст ли он нам
возможность сделать какие-либо умозаключения и об остальных мирах.

Предположим, что какая-нибудь плоскость, ну хоть та, что
отделяет поверхность Ладожского озера в этот тихий осенний вечер от находящейся
над ним атмосферы, есть особый мир, мир двух измерений, населенный своими
существами, которые могут двигаться только по этой плоскости, подобно тем теням
ласточек и чаек, которые пробегают по всем направлениям по гладкой поверхности
окружающей нас, но никогда не видимой нами за этими бастионами, воды.

Предположим, что, убежав за наши шлиссельбургские бастионы,
вы пошли купаться в озеро.

Как существа трех измерений, вы имеете и те два, которые
лежат на поверхности воды. Вы займете определенное место в этом мире
тенеобразных существ. Все части вашего тела выше и ниже уровня воды будут для
них неощутимы, и только тот ваш контур, который опоясывается поверхностью
озера, будет для них вполне доступен. Ваш контур должен показаться им предметом
их собственного мира, но только чрезвычайно удивительным и чудесным. Первое
чудо, с их точки зрения, будет ваше неожиданное появление среди них. Можно
сказать с полной уверенностью, что эффект, который вы этим произвели, ничем не
уступит неожиданному появлению между нами какого-нибудь духа из неведомого
мира. Второе чудо – это необыкновенная изменчивость вашего вида. Когда вы
погружаетесь до пояса, ваша форма будет для них почти эллиптической, так как
для них будет заметен лишь тот кружок, который на поверхности воды охватывает
вашу талию и непроницаем для них. Когда вы начнете плавать, вы примете в их
глазах форму человеческого абриса. Когда выйдете на неглубокое место, так чтобы
обитаемая ими поверхность окаймляла только ваши ноги, вы покажетесь им
обратившимся в два кругловидные существа. Если, желая удержать вас в
определенном месте, они окружили бы вас со всех сторон, вы могли бы перешагнуть
через них и очутиться на свободе непостижимым для них способом. Вы были бы для
них всесильными существами, – жителями высшего мира, подобными тем
сверхъестественным существам, о которых повествуют теологи и метафизики.

Теперь, если мы предположим, что кроме этих двух миров,
плоского и нашего, есть еще мир четырех измерений, высший, чем наш, то ясно,
что жители его по отношению к нам будут такими же, какими были мы сейчас для
жителей плоскости. Они должны так же неожиданно появляться перед нами и по
произволу исчезать из нашего мира, уходя по четвертому или каким-либо иным,
высшим измерениям.

Одним словом, полная аналогия до сих пор, но только до сих
пор. Дальше в этой же аналогии мы найдем полное опровержение всех наших
предположений.

В самом деле, если бы существа четырех измерений не были бы
нашим вымыслом, их появления среди нас были бы обычными, повседневными
явлениями.

Далее Морозов разбирает вопрос, есть ли у нас какие-нибудь
основания думать, что такие «сверхъестественные существа» есть на
самом деле, и приходит к заключению, что никаких оснований для этого мы не
имеем, если не готовы верить россказням.

Единственные, достойные указания на таких существ можно
найти, по мнению Морозова, в учении спиритов. Но его опыты со
«спиритизмом» убедили его, что несмотря на наличие загадочных
явлений, которые, несомненно, происходят на спиритических сеансах,
«духи» не принимают в этом никакого участия. Так называемое
«автоматическое письмо», обычно приводимое как доказательство участия
в сеансах разумных сил нездешнего мира, по его наблюдениям, является
результатом чтения мыслей. «Медиум» сознательно или бессознательно
«читает» мысли присутствующих и таким образом получает ответы на их
вопросы. Н.А. Морозов присутствовал на многих сеансах и не встретил случая,
чтобы в получаемых ответах сообщалось нечто всем неизвестное, или чтобы ответы
были на незнакомом всем языке. Поэтому, не сомневаясь в искренности большинства
спиритов, Н.А. Морозов заключает, что духи здесь ни при чем.

По его словам, практика со спиритизмом окончательно убедила
его много лет назад, что явления, которые он относил к четвертому измерению, в
действительности, не существуют. Он говорит, что в таких спиритических сеансах
ответы даются бессознательно самими присутствующими и поэтому все предположения
о существовании четвертого измерения – чистая фантазия.

* * *

Эти заключения Морозова совершенно неожиданны, и трудно
понять, как он к ним пришел. Ничего нельзя возразить против его мнения о спиритизме.
Психическая сторона спиритических явлений, несомненно, вполне
«субъективна». Но совершенно непонятно, почему Н.А. Морозов видит
«четвертое измерение» исключительно в спиритических явлениях и
почему, отрицая духов, отрицает четвертое измерение. Это выглядит как готовое
решение, предлагаемое тем официальным «позитивизмом», к которому
принадлежал Н.А. Морозов и от которого не мог отойти. Его предшествующие
рассуждения ведут совсем к другому. Кроме «духов», существует
множество явлений, вполне реальных для нас, т.е. привычных и ежедневных, но не
объяснимых без помощи гипотез, приближающих эти явления к миру четырех
измерений. Мы только слишком привыкли к этим явлениям и не замечаем их
«чудесности», не понимаем, что живем в мире вечного чуда, в мире таинственного,
необъяснимого, а главное – неизмеримого.

Н.А. Морозов описывает, какими чудесными окажутся наши
трехмерные тела для плоских существ, как они будут неизвестно откуда появляться
и неизвестно куда исчезать, подобно духам, возникающим из неведомого мира.

Но разве мы сами не являемся такими же фантастическими,
меняющими свой вид существами для любого неподвижного предмета, для камня, для
дерева? Разве мы не обладаем свойствами «высших существ» для
животных? И разве для нас самих не существуют явления, такие, например, как все
проявления жизни, о которых мы не знаем, откуда они появились и куда уходят:
появление растения из семени, рождение живых существ и тому подобное; или
явления природы: гроза, дождь, весна, осень, которые мы не в состоянии ни объяснить,
ни истолковать? Разве каждое из них, взятое в отдельности, не есть нечто, из
чего мы нащупываем лишь немногое, только часть, как слепые в старинной
восточной сказке, определявшие слона каждый по-своему: один по ногам, другой по
ушам, третий по хвосту?

Продолжая рассуждения Н.А. Морозова об отношении мира трех
измерений к миру четырех измерений, мы не имеем никаких оснований искать
последний только в области «спиритизма».

Возьмем живую клетку. Она может быть абсолютно равна – в
длину, ширину и высоту – другой, мертвой клетке. И все-таки есть в живой клетке
что-то такое, чего нет в мертвой, что-то такое, чего мы не можем измерить.

Мы называем это что-то «жизненной силой» и
пытаемся объяснить ее как своеобразное движение. Но, в сущности, мы ничего не
объясняем, а только даем название явлению, остающемуся необъяснимым.

Согласно некоторым научным теориям, жизненная сила должна
разлагаться на физико-химические элементы, на простейшие силы. Но ни одна из
этих теорий не может объяснить, каким образом одно переходит в другое, в каком
отношении одно стоит к другому. Мы не способны в простейшей физико-химической
форме выразить простейшее проявление живой энергии. И пока мы не в состоянии
этого сделать, мы строго логически не имеем права считать жизненные процессы
тождественными с физико-химическими.

Можно признавать философский «монизм», но мы не
имеем никаких оснований принимать то и дело навязываемый нам физико-химический
монизм, который отождествляет жизненные и психические процессы с
физико-химическими. Наш ум может прийти к абстрактному заключению о единстве
физико-химических, жизненных и психических процессов, но для науки, для точного
знания, эти три рода явлений стоят совершенно отдельно.

Для науки три рода явлений – механическая сила, жизненная сила
и психическая сила – лишь отчасти переходят одно в другое, по-видимому, без
всякой пропорциональности, не поддаваясь никакому учету. Поэтому ученые только
тогда получат право объяснять жизнь и психические процессы как род движения,
когда они придумают способ переводить движение в жизненную и психическую
энергию и наоборот и учитывать этот переход. Иными словами, знать, какое
количество калорий, заключающихся в определенном количестве угля, нужно для
возникновения жизни в одной клетке, или какой величины давление необходимо для
образования одной мысли, одного логического заключения. Пока это не известно,
физические, биологические и психические явления, изучаемые наукой, происходят
на разных плоскостях. Можно, конечно, догадываться об их единстве, но утверждать
это невозможно.

Даже если в физико-химических, жизненных и психических
процессах действует одна и та же сила, можно предположить, что она действует в
разных сферах, лишь отчасти соприкасающихся друг с другом.

Если бы наука обладала знанием единства хотя бы только
жизненных и физико-химических явлений, она могла бы создавать живые организмы.
В этом утверждении нет ничего чрезмерного. Мы строим машины и аппараты гораздо
более сложные, чем простой одноклеточный организм. И однако же организм мы
построить не можем. Это значит, что в живом организме есть что-то такое, чего
нет в безжизненной машине. В живой клетке есть что-то, чего нет в мертвой. Мы с
полным правом можем назвать это «что-то» одинаково необъяснимым и
неизмеримым. Рассматривая человека, мы вполне можем задаться вопросом: чего в
человеке больше – измеримого или неизмеримого?

«Как я могу ответить на ваш вопрос (о четвертом
измерении), – говорит в своем письме Н.А. Морозов, – когда сам не имею
измерения по указываемому вами направлению?»

Но какое есть у Н.А. Морозова основание говорить так
определенно, что он не имеет этого измерения? Разве он все в себе может
измерить? Две главные функции, жизнь и мысль человека, лежат в области
неизмеримого.

Вообще, мы так мало и так плохо знаем, что такое человек,
так много в нас загадочного и непонятного с точки зрения геометрии трех
измерений, что мы не вправе отрицать четвертое измерение, отрицая
«духов», а наоборот, имеем полное основание искать четвертое
измерение именно в себе.

Мы должны ясно и определенно сказать себе, что мы абсолютно
не знаем, что такое человек. Это загадка для нас – и нужно признать ее.

«Четвертое измерение» обещает кое-что в ней
объяснить. Попытаемся понять, что может дать нам «четвертое
измерение», если мы подойдем к нему со старыми методами, но без старых
предрассудков в пользу или против спиритизма. Вообразим опять мир плоских
существ, имеющих всего два измерения: длину и ширину и населяющих плоскую
поверхность.*

* В этих рассуждениях о воображаемых мирах я частично следую
плану, предложенному Хинтоном, но это не значит, что я разделяю все мнения
Хинтона.

На плоской поверхности представим себе живых существ,
имеющих вид геометрических фигур и способных двигаться в двух направлениях.
Рассматривая условия жизни плоских существ, мы сразу же столкнемся с одним
интересным обстоятельством.

Двигаться эти существа могут только в двух направлениях,
оставаясь на плоскости. Подняться над плоскостью или отойти от нее они не в
состоянии. Точно также они не могут видеть или ощущать что-либо, лежащее вне их
плоскости. Если одно из существ поднимется над плоскостью, оно совершенно
покинет мир других, ему подобных существ, скроется, исчезнет неизвестно куда.

Если предположить, что органы зрения этих существ находятся
на их ребре, на стороне, имеющей толщину в один атом, то мира, пребывающего вне
их плоскости, они не увидят. Они способны видеть только линии, лежащие на их
плоскости. Друг друга они видят не такими, каковы они есть на самом деле, т.е.
не в виде геометрических фигур, а в виде отрезков, и точно также, в виде
отрезков, будут им представляться все их предметы. И что очень важно: все линии
– прямые, кривые, ломаные, лежащие под разными углами – будут казаться им
одинаковыми, в самих линиях они не смогут найти никакой разницы. Вместе с тем,
эти линии будут отличаться для них друг от друга какими-то странными
свойствами, которые они, вероятно, назовут движением или колебанием линий.

Центр круга для них совершенно недоступен, видеть его они не
в состоянии. Чтобы достичь центра круга двумерному существу придется прорезать
или прокапывать себе путь в массе плоской фигуры толщиной в один атом. Этот
процесс прокапывания будет представляться ему изменением линии окружности.

Если к его плоскости приложить куб, то куб предстанет ему в
виде четырех линий, которые ограничивают квадрат, соприкасающийся с его
плоскостью. Из всего куба для него существует один этот квадрат. Всего куба оно
даже не в состоянии себе представить. Куб не будет для него существовать.

Если с плоскостью соприкасается много тел, то в каждом из
них для плоского существа существует только одна плоскость. Она будет казаться
ему предметом его собственного мира.

Если его пространство, т.е. плоскую поверхность, пересечет
разноцветный куб, то прохождение куба представится ему как постепенное
изменение цвета линий, ограничивающих лежащий на поверхности квадрат.

Если предположить, что плоское существо обрело способность
видеть своей плоской стороной, обращенной к нашему миру, то легко представить
себе, сколь искаженное представление о нашем мире оно получит.

Вся вселенная представляется ему в виде плоскости. Не
исключено, что эту плоскость оно назовет эфиром. Явления, происходящие вне
плоскости, оно будет или полностью отрицать, или считать происходящими на его
плоскости в эфире. Не в силах объяснить наблюдаемые явления, оно наверняка
назовет их чудесными, превосходящими его понимание, пребывающими вне
пространства, в «третьем измерении».

Заметив, что необъяснимые явления происходят в определенной
последовательности, в определенной зависимости друг от друга, а также,
вероятно, от каких-то законов, – плоское существо перестанет считать их
чудесными и попробует объяснить их при помощи более или менее сложных гипотез.

Первым шагом к правильному пониманию мироздания будет
появление у плоского существа смутной идеи о другой параллельной плоскости.
Тогда все явления, которые существо не сможет объяснить на своей плоскости, оно
объявит происходящими на параллельной плоскости. На этой ступени развития весь
наш мир будет казаться ему плоским и параллельным его плоскости. Рельефа и
перспективы для него существовать еще не будет. Горный пейзаж превратится у
него в плоскую фотографию. Представление о мире будет, конечно, крайне бедным и
искаженным. Большое будет приниматься за маленькое, маленькое за большое, и
все, и близкое, и далекое, покажется одинаково далеким и недостижимым.

Признав, что есть мир, параллельный его плоскому миру,
двумерное существо скажет, что об истинной природе взаимоотношений этих миров
оно ничего не знает.

В параллельном мире для двумерного существа будет много
необъяснимого. Например, рычаг или пара колес на оси – их движение покажется
плоскому существу (все представления которого о законах движения ограничены
перемещением по плоскости) непостижимым. Весьма возможно, что подобные явления
оно сочтет сверхъестественными, а потом назовет «сверхфизическими».

Изучая сверхфизические явления, плоское существо может
напасть на мысль, что в рычаге и в колесах есть что-то неизмеримое, но тем не
менее существующее.

Отсюда всего шаг до гипотезы о третьем измерении. Эту
гипотезу плоское существо будет основывать на необъяснимых для него фактах,
вроде вращения колес. Оно может задаться вопросом, не является ли необъяснимое
– в сущности, неизмеримым? И затем постепенно начнет устанавливать физические
законы пространства трех измерений.

Но оно никогда не сумеет математически строго доказать
существование третьего измерения, ибо все его геометрические соображения
относятся к плоскости, к двум измерениям, и потому результаты своих
математических выводов оно будет проецировать на плоскость, лишая их, таким
образом, всякого смысла.

Плоское существо сможет получить первые понятия о природе
третьего измерения путем простых логических рассуждений и сопоставлений. Это
значит, что исследуя все необъяснимое, происходящее на плоской фотографии
(каковой является для него наш мир), плоское существо может прийти к выводам,
что многие явления необъяснимы потому, что в предметах, их производящих,
возможно, имеется какое-то различие, которое оно не понимает и не может
измерить.

Затем оно может заключить, что реальное тело должно чем-то
отличаться от воображаемого. И допустив однажды гипотезу третьего измерения,
оно вынуждено будет сказать, что реальное тело, в отличие от воображаемого,
должно, хоть в незначительной степени, обладать третьим измерением.

Сходным образом, плоское существо может прийти к признанию
того, что третьим измерением обладает и оно само.

Придя к заключению, что реальное двумерное тело не может
существовать, что это лишь воображаемая фигура, плоское существо должно будет
сказать себе, что раз третье измерение существует, то и оно само должно иметь
третье измерение; в противном случае, обладая всего двумя измерениями, оно
оказывается воображаемой фигурой, существует только в чьем-то разуме.

Плоское существо будет рассуждать так: «Если третье
измерение существует, то я или тоже являюсь существом трех измерений, или
существую не в действительности, а только в чьем-то воображении.»

Рассуждая о том, почему оно не видит своего третьего
измерения, плоское существо может прийти к мысли, что его протяженность в
третьем измерении, равно как и протяженность в нем других тел, очень невелика.
Эти размышления могут привести плоское существо к выводу, что для него вопрос о
третьем измерении связан с проблемой малых величин. Исследуя вопрос с
философской точки зрения, плоское существо будет порой сомневаться в реальности
всего существующего и в своей собственной реальности.

Затем у него может возникнуть мысль, что оно представляет
себе мир неправильно, да и видит его не таким, каков он есть на самом деле. Из
этого могут проистекать рассуждения о вещах, как они кажутся, и о вещах, как
они есть. Плоское существо решит, что в третьем измерении вещи должны являться
такими, каковы они есть, т.е. что оно должно увидеть в них гораздо больше, чем
видело в двух измерениях.

Проверяя все эти рассуждения с нашей точки зрения, с точки
зрения трехмерных существ, мы должны признать, что все выводы плоского существа
совершенно верны и ведут его к более правильному миропониманию, чем прежнее, и
к постижению третьего измерения, хотя бы сначала и чисто теоретическому.

Попробуем воспользоваться опытом плоского существа и
выяснить, не находимся ли мы к чему-нибудь в таком же отношении, как плоское
существо к третьему измерению.

Разбирая физические условия жизни человека, мы обнаруживаем
в них почти полную аналогию с условиями жизни плоского существа, которое
начинает воспринимать третье измерение.

Начнем с анализа нашего отношения к «невидимому».

Сначала человек считает невидимое – чудесным и
сверхъестественным. Постепенно, с эволюцией знания, идея чудесного становится
все менее и менее необходимой. Все в пределах сферы, доступной для наблюдений
(и, к несчастью, далеко за ее пределами), признается существующим по
определенным законам, как следствие определенных причин. Но причины многих
явлений остаются скрытыми, и наука вынуждена ограничиться лишь классификацией
таких необъяснимых явлений.

Изучая характер и свойства «необъяснимого» в
разных областях нашего знания, в физике, химии, биологии и психологии, мы можем
сформулировать проблему следующим образом: не является ли это необъяснимое
результатом чего-то «неизмеримого» для нас, во-первых, в тех вещах,
которые, как нам кажется, мы можем измерить, и, во-вторых, в вещах, которые
измерить вообще невозможно.

Мы приходим к мысли: не проистекает ли сама необъяснимость
из того, что мы рассматриваем и пытаемся объяснить в пределах трех измерений
явления, переходящее в область высших измерений? Иными словами, не находимся ли
мы в положении плоского существа, пытающегося объяснить, как наблюдаемые на
плоскости явления происходят в трехмерном пространстве? Многое свидетельствует
о верности такого предположения.

Вполне возможно, что многие из необъяснимых явлений необъяснимы
только потому, что мы хотим объяснить их целиком на нашей плоскости, т.е. в
трехмерном пространстве, тогда как они протекают вне нашей плоскости, в области
высших измерений.

Признав, что нас окружает мир неизмеримого, мы приходим к
выводу, что до сих пор имели совершенно превратное представление о нашем мире и
его предметах.

Мы и раньше знали, что видим вещи не такими, каковы они есть
на самом деле. Теперь же утверждаем более определенно, что не видим в вещах из
неизмеримой для нас части, пребывающей в четвертом измерении. Это соображение
наводит нас на мысль о различии между воображаемым и реальным.

Мы видели, что плоское существо, придя к мысли о третьем
измерении, должно заключить, что реального тела двух измерений быть не может, –
это лишь воображаемая фигура, разрез трехмерного тела или его проекция в
двумерном пространстве.

Допуская существование четвертого измерения, мы точно также
вынуждены признать, что реального тела трех измерений быть не может. Реальное
тело должно обладать хотя бы самым ничтожным протяжением в четвертом измерении,
иначе это будет воображаемая фигура, проекция тела четырех измерений в
трехмерном пространстве, подобная «кубу», нарисованному на бумаге.

Таким образом, мы приходим к заключению, что может
существовать трехмерный куб и куб четырехмерный. И только четырехмерный куб
будет реально существующим.

Рассматривая человека с этой точки зрения, мы приходим к
очень интересным выводам.

Если четвертое измерение существует, то возможно одно из
двух: или мы обладаем четвертым измерением, т.е. являемся четырехмерными
существами, или мы обладаем только тремя измерениями, и в таком случае не
существуем вовсе.

Ибо, если четвертое измерение существует, а мы имеем только
три измерения, это значит, что мы лишены реального существования, что мы
существуем только в чьем-то воображении, что все наши мысли, чувства и
переживания происходят в уме какого-то другого, высшего существа, которое
представляет себе нас. Мы – плоды его воображения, и вся наша вселенная – не
более чем искусственный мир, созданный его фантазией.

Если мы не желаем с этим согласиться, то мы обязаны признать
себя четырехмерными существами. Вместе с тем, мы должны согласиться, что очень
плохо познаем и ощущаем наше собственное четвертое измерение, равно как и
четвертое измерение окружающих нас тел, что только догадываемся о его
существовании, наблюдая необъяснимые явления.

Наша слепота к четвертому измерению может быть следствием
того, что четвертое измерение наших тел и других предметов нашего мира слишком
мало и недоступно нашим органам чувств и аппаратам, расширяющим сферу нашего
наблюдения, – совершенно так же, как недоступны непосредственному наблюдению
молекулы наших тел и других предметов. Что же касается предметов, обладающих
большей протяженностью в четвертом измерении, то при известных обстоятельствах
мы временами ощущаем их, но их реальное существование признать отказываемся.

Последние соображения дают нам достаточные основания
полагать, что, по крайней мере, в нашем физическом мире, четвертое измерение должно
относиться к области малых величин.

Тот факт, что мы не видим в вещах их четвертого измерения,
вновь возвращает нас к проб

Назад

НЕТ КОММЕНТАРИЕВ

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ