ТЕКСТЫ КНИГ ПРИНАДЛЕЖАТ ИХ АВТОРАМ И РАЗМЕЩЕНЫ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ
Запись первоначала
.
Запись первоначала
С артикуляции, членораздельности, начинается язык. Она
устанавливает слово, но и угрожает ему — первоначальному слову как «почти
пению». Чем язык рациональнее, тем менее он музыкален, чем лучше он
обозначает потребности, тем хуже выражает страсти. Руссо хотел бы представить
это как роковую случайность, но описывает ее как неизбежность. Ведь
«голоса природы невнятны»: это хриплые, нечленораздельные, гортанные
звуки. Артикуляция отрывает язык от крика и нарастает с использованием
согласных: иначе говоря, язык рождается в процессе собственного вырождения.
Желание Руссо найти чистое и абсолютное первоначало неизменно: в сослагательном
наклонении Руссо описывает мифическую стадию языка — когда он уже порвал с
жестом, с животной потребностью, но еще не стал вырождаться в рассудочный
механизм. Именно этот непрочный предел между «еще не» и «уже
не» выступает как процесс одновременного рождения языка и общества. Однако,
поскольку восполнительность это условие возможности чего бы то ни было в
обществе, Руссо вынужден постоянно описывать, как бы вопреки своей воле, схему
восполнения (отстранения и отсрочивания) этого первоначала. Не забудем, однако,
что письмо есть лишь другое имя этой структуры восполнительности.
И Руссо не справляется с этой сложностью: он либо стремится
подчинить механизм восполнительности единству желания, допускающего
несовместимые вещи, либо пытается расчленить противоречие на непротиворечивые
подструктуры, полагая по одну сторону все членораздельное (язык, общество), а
по другую — все слитное (интонация, жизнь, энергия). Однако и в слитном, и в
разъятом виде структура восполнительности вновь заявляет о себе. Тем самым и
вопрос об исторической принадлежности текста Руссо (включен ли он в метафизическую
традицию или выходит из нее) обречен оставаться неразрешимым, хотя чаша весов
явно кренится к метафизичности.
.
