ТЕКСТЫ КНИГ ПРИНАДЛЕЖАТ ИХ АВТОРАМ И РАЗМЕЩЕНЫ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ
6. Замогильный конь.
.
6. Замогильный конь.
Коню в области религиозных представлений посвящено несколько
исследований (Анучин; Negelein 1901а; 19016; 1903; Stengel; Malten 1914;
Radermacher 1916; Howey; Худяков 1933). Эти исследования на разном материале
довольно единообразно приводят к тому, что в религии конь некогда представлял
собой заупокойное животное. Нам необходимо установить, отсюда ли идет и
сказочный конь (который исследователями не привлекается) или же он создается
как-нибудь совершенно иначе.
Историческое рассмотрение здесь довольно трудно.
Предшественники коня — другие животные. Мы напрасно будем искать материал в
глубокой древности. Главный материал — материал культурных народов.
Уже выше мы видели, что конь дарится герою его умершим отцом
из-за могилы. Там в центре внимания стоял дарящий отец, здесь наше внимание
будет обращено на коня. Каков исторический субстрат этого мотива? Известно, что
коней хоронили вместе с воинами. «Убивали лошадей и рабов с тем
намерением, чтобы эти существа, погребенные вместе с умершим, служили ему в
могиле, как служили при жизни», — так говорит Фюстель де Куланж (Фюстель
де Куланж). Это в точности соответствует сказочному «служи ему, как и мне
служил» (Аф. 179). Но в чем состоит служба коня умершему? Конь — ездовое
животное. Поэтому совершенно прав Негелейн, когда он говорит: «Что обычай
давать при смерти герою с собой коня есть следствие его функции уносителя,
носителя или путеводителя в лучшую сторону, — учит аналогия с столь неизбежной
для эскимоса собакой» (Negelein 1901а, 373). Эскимосы дают в могилу
собаку, греки — лошадь. Но здесь имеется одно противоречие: в сказке умерший
отец со своим конем никуда не уезжает из могилы, а пребывает вместе с конем тут
же. Интересно, что так же обстояло с верованиями греков. Вундт просто
ошибается, когда говорит: «Душа павшего на поле битвы воина уносится,
согласно верованию греков, римлян и германцев, на быстроногом коне в Царство
душ» (Вундт 111). Возможно, что в некоторых случаях это и так, но, как
правило, это для античности неверно.
Первоначально, как мы видели, умерший никуда не удалялся. С
развитием пространственных представлений ему стали приписывать далекий путь и
дальний полет. Затем, когда с переходом на оседлое земледелие круг интересов
сосредоточивается на земле, когда является привязанность к своей земле, когда
появляется культ предков, умершие мыслятся уже не ушедшими, а живущими здесь же
в доме, у очага, под порогом или в земле, в могиле. Лошадь же осталась как
атрибут умершего вообще, хотя, собственно, утеряла свой смысл. Так, например,
как указывает Роде, в Беотии были найдены надгробные рельефы, на которых
умерший, сидя на коне, или ведя коня, принимает приношения (Rohde 2413).
Негелейн указывает на то, что вообще на греческих и даже позже на христианских
могильных плитах имеется конь. «Он непременный атрибут героса, т. е. в
более позднее время умершего мужчины вообще» (Negelein 1901a, 378). Роде
очень осторожно высказывает предположение, что конь здесь «символ
умершего, вступающего в мир духов».
Более точен Мальтен, считая, что мертвец в эллинской вере
появляется одновременно и в форме коня, и сидя верхом на коне, обладая им. Ни
тот, ни другой ничего не говорят о движении на коне. Сравнительное изучение
материала показывает, что мертвец-животное превратился в мертвеца плюс
животное, и этим объясняется та двойственность, которой не заметил Роде, но
видит Мальтен, мертвец есть конь, но он же обладатель коня. В сказке также есть
противоречие, но противоречие иного характера: отец не летает на коне, но на
коне летает сын. Полет на коне есть более древнее, доземледельческое явление,
он развился из полета в образе птицы или на птице. Отец, живущий с конем в
могиле, — явление более позднее, присоединенное позже; оно отражает культ
предков и могилы предка: отец на коне уже не летает.
Здесь можно еще упомянуть, что в некоторых деталях сказка
показывает более архаические черты, чем греческая религия. В сказке конь
подарен мертвецом, в греческой мифологии дарителем коня всегда являются уже
боги. Так, Афина дает Беллерофонту уздечку, при помощи которой он укрощает
Пегаса. Точно так же иногда поступает отец в сказке: он или сообщает
заклинательную формулу, или дает волосок коня или его уздечку (Аф. 182, 184,
170).
Этими указаниями пока можно ограничиться. Они показывают
историчность мотива коня, пребывающего при мертвеце в могиле, они отвечают на
вопрос, поставленный в начале. Конь не только в религиях, но и в сказке
представляется заупокойным животным.
.
