ТЕКСТЫ КНИГ ПРИНАДЛЕЖАТ ИХ АВТОРАМ И РАЗМЕЩЕНЫ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ
Социалистический империализм
.
Социалистический империализм
Тем временем американское лидерство в мире Второй волны все
более оспаривалось набирающим мощь Советским Союзом. СССР и другие
социалистические страны изображали из себя противников империализма и друзей
колониальных народов мира. В 1916 г., за год до прихода к власти, Ленин резко
критиковал капиталистические страны за их колониальную политику. Его труд
«Империализм, как высшая стадия капитализма» стал одной из наиболее
влиятельных книг века и все еще оказывает свое воздействие на сотни миллионов
людей во всем мире.
Но Ленин рассматривал империализм как чисто
капиталистическое явление. Капиталистические страны, писал он, притесняют и
колонизируют другие страны не вследствие выбора, а по необходимости.
Сомнительный закон, выдвинутый Марксом, утверждал, что прибыли в капиталистической
экономике демонстрируют всеобщую, неопровержимую тенденцию с течением времени
идти на убыль. Поэтому Ленин предполагал, что капиталистические страны на их
последней стадии стремятся «сверхприбылями», получаемыми извне,
компенсировать уменьшение прибылей, получаемых дома. Только социализм, убеждал
он, освободит колониальные народы от угнетения и нищеты, потому что социализму
не присуще стремление подвергнуть их экономической эксплуатации.
Ленин не учитывал, что множество тех же самых глубинных
законов, которые управляли капиталистическими промышленными странами,
действовали и в социалистических промышленных странах тоже. Они ведь тоже
составляли часть международной валютной системы, тоже базировали свои экономики
на отделении производства от потребления. Они так же нуждались в рынке (пусть
даже не ориентированном на получение прибыли), чтобы вновь воссоединить
производителя и потребителя. Они тоже испытывали нужду в сырье из-за границы,
чтобы снабжать свои промышленные предприятия. И по всем этим причинам им так же
нужна была интегрированная мировая экономическая система, через которую они
могли бы удовлетворять свои потребности и продавать повсюду свою продукцию.
Действительно, Ленин в то же самое время, когда он
критиковал империализм, говорил о цели социализма «не только теснее
сплотить нации, но и объединить их». Как писал советский исследователь М.
Сенин в «Социалистической интеграции», к 1920 г. Ленин «считал сближение наций объективным процессом… который окончательно и навсегда
приведет к созданию единой мировой экономики, регулируемой на основе… общего
плана»(13). И это выражало совершенно индустриальную точку зрения.
Социалистические индустриальные страны подталкивали те же
самые сырьевые потребности, какие были в капиталистических странах(14). Они
тоже нуждались в хлопке, кофе, никеле, сахаре, пшенице и других товарах, чтобы
снабжать свои многочисленные предприятия и обеспечивать городское население.
Советский Союз имел (и по-прежнему имеет) огромные запасы природных ресурсов.
Это марганец, свинец, цинк, каменный уголь, фосфаты и золото. Но все это есть и
у Соединенных Штатов, однако же это не удерживает ни одну из стран от
стремления купить сырье у других по возможно более дешевой цене.
С момента своего возникновения Советский Союз стал частью
мировой валютной системы. Как только какая-либо страна входила в эту систему и
принимала «обычные» правила коммерческой деятельности, она сковывала
себя такими общепринятыми понятиями, как рентабельность и производительность,
уходившими во времена раннего капитализма. А это заставляло принять, пусть даже
неосознанно, традиционные экономические понятия, категории, определения,
систему отчетности и систему мер.
Социалистические менеджеры и экономисты, точно так же как их
капиталистические коллеги, рассчитывали стоимость производства собственного
сырья и сравнивали с ценой, по которой можно было приобрести его на стороне. И
тут уже они должны были честно решать, что выгоднее — «делать или
купить», то есть вставали перед проблемой, с которой ежедневно сталкивались
капиталистические корпорации. И вскоре становилось очевидным, что покупать
определенное сырье на мировом рынке дешевле, чем пытаться производить его дома.
Как только принималось такое решение, энергичные советские
торговые посредники прочесывали мировой рынок и покупали сырье по ценам более
дешевым, чем те, которые уже давно были искусственно занижены
империалистическими торговцами. Советские грузовики ездили на резиновых шинах,
каучук для изготовления которых был куплен по цене, установленной ab initie
английскими коммерсантами в Малайе. Надо отметить, что в последние годы
Советский Союз (который содержит там войска) платил Гвинее 6 долл. за тонну
боксита, тогда как американцы платили 23 долл. (15). Индия выражала протест,
что русские на 30% завышали цены на импорт и к тому же платили на 30% меньше за
индийский экспорт. Иран и Афганистан поставляли Советам природный газ по ценам
ниже рыночных. Таким образом, Советский Союз, так же как его капиталистические
противники, извлекал выгоды из колониальных цен. Поступать иначе означало
замедлить процесс индустриализации своего государства.
Советский Союз подталкивали к империалистическому курсу
также и стратегические интересы. Столкнувшись с военной мощью нацистской
Германии, русские первым делом колонизировали Балтийские государства и
развязали войну в Финляндии. После второй мировой войны при помощи войск и
угрозы вторжения они помогали устанавливать и поддерживали
«дружеские» режимы на всем протяжении большей части Восточной Европы.
Эти страны, промышленно более развитые, чем СССР, периодически подвергались с
его стороны эксплуатации, что подтверждало их положение колоний или
«сателлитов»(16).
«Не может быть сомнений, — писал неомарксистский
экономист Говард Шерман, — что в годы, непосредственно последовавшие за второй
мировой войной, Советский Союз вывез определенное количество ресурсов из
Восточной Европы, не предоставив ничего на ту же сумму взамен… Это был прямой
грабеж и военная репарация… Создавались также совместные компании, с тем
чтобы Советы осуществляли в них свое руководство и получали прибыли от этих
стран. На крайне неравноправной основе составлялись торговые соглашения,
которые увеличивали объем дальнейших репараций»(17).
В настоящее время нет уже такого прямого грабежа, и
совместные компании исчезли, но, констатировал Шерман, есть достаточно
оснований полагать, что большинство обменов между СССР и странами Восточной
Европы по-прежнему осуществляются на неравноправной основе, и СССР оказывается
в более выгодном положении. Трудно определить, сколь много «прибыли»
извлекается подобным образом, принимая во внимание недостоверность советских
статистических данных. Вполне может оказаться, что расходы по содержанию
советских войск по всей Восточной Европе фактически перекрывают экономические
выгоды. Однако сам факт безусловно неоспорим.
В то время как американцы создали структуру МВФ — ГАТТ —
Мировой Банк, Советский Союз двигался к осуществлению ленинской мечты о единой
интегрированной мировой экономической системе путем создания Совета Экономической
Взаимопомощи — СЭВ и принуждал страны Восточной Европы к вхождению в эту
организацию. Москва заставляла страны, присоединившиеся к СЭВ, не только
торговать друг с другом и с Советским Союзом, но и представлять свои планы
экономического развития Москве на утверждение(18). Москва, усвоив положение
Рикардо о преимуществах специализации, действовала точно так же, как старые
империалистические державы по отношению к африканским, азиатским или
латиноамериканским экономикам, определяя специализированные функции для каждой
восточноевропейской экономики. Только Румыния открыто и стойко сопротивлялась.
Заявляя, что Москва пытается превратить ее в «газовый
насос и огород», Румыния намеревалась добиваться многостороннего развития
своей экономики. Она сопротивлялась «социалистической интеграции»,
несмотря на оказываемое на нее давление. Таким образом, в то самое время, когда
Соединенные Штаты присвоили себе роль лидера капиталистических индустриальных
государств и конструировали свои самообслуживающие механизмы, чтобы сразу после
второй мировой войны по-новому проинтегрировать мировую экономическую систему,
Советы создавали свое подобие такой системы в той части мира, на какую
распространялось их влияние.
Трудно описать такое значительное, сложное и изменяющееся
явление, как империализм. Его влияние на религию, воспитание, благосостояние,
литературу и искусство, на расовые отношения, менталитет человечества, так же
как и более непосредственное — на экономику, все еще продолжает находиться в
центре внимания историков. Несомненно, что в нем есть определенные
положительные стороны, но немало и жестокости. Однако не следует чрезмерно
делать на этом упор.
Следует видеть в империализме катализатор промышленного
развития мира Второй волны. Как скоро смогли бы индустриализироваться
Соединенные Штаты, Западная Европа, Япония или СССР, не имея возможности
получать продовольствие, энергию и сырье извне? А что произошло бы, если на
протяжении последних десятилетий цены на множество товаров, таких как бокситы,
марганец, олово, ванадий или медь, были бы выше процентов на 30 или 50?
Стоимость тысяч конечных продуктов была бы соответственно
более высокой, а в некоторых случаях настолько велика, что это сделало бы
невозможным их массовое потребление. Потрясения, вызванные в начале 1970-х гг.
повышением цены на нефть, дают лишь слабое представление о возможных
последствиях.
Даже если бы были отечественные заменители, экономическое
развитие государств Второй волны было бы, по всей вероятности, более
замедленным. Без скрытых дотаций, получаемых империализмом, будь он
капиталистическим или социалистическим, цивилизация Второй волны вполне могла
бы оказаться сегодня там, где она была в 1920 г. или 1930 г.
Теперь должен быть ясен великий замысел. Цивилизация Второй
волны поделила и основала мир в форме разрозненных наций-государств. Нуждаясь в
ресурсах остального мира, она втянула общества Первой волны и оставшиеся
первобытными народы в денежную систему, создала глобально интегрированное
рыночное пространство. Но буйно разраставшийся империализм был более чем
экономической, политической или общественной системой. Он стал также способом
жизни и способом мышления. Он породил менталитет Второй волны.
Сегодня этот менталитет — главное препятствие на пути
создания реально осуществимой цивилизации Третьей волны.
.
