ТЕКСТЫ КНИГ ПРИНАДЛЕЖАТ ИХ АВТОРАМ И РАЗМЕЩЕНЫ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ
4. Этические основы использования отдельных видов доказательств
.
4. Этические основы использования отдельных видов
доказательств
Доказательственное право, претерпевая эволюцию в соответствии
с развитием всего права и нравственной эволюцией общества, гуманизируется как в
принципиальных основах, так и в части использования отдельных видов
доказательств. Доказательства разыскивают, проверяют и оценивают люди, а сами
доказательства исходят от других людей, которые или являются
«источниками» сведений об обстоятельствах, существенных для дела, или
привлекаются к их исследованию. Отсюда ясно, какую важную роль играют
нравственные качества тех, кто оперирует доказательствами, и тех, от кого их
получают, а также нравственные начала законодательства, регламентирующего
получение и использование доказательств различных видов.
Показания обвиняемого в инквизиционном процессе считались
наиболее совершенным средством установления истины. Особое значение придавалось
признанию обвиняемым своей вины в совершении преступления, которое считалось
«лучшим свидетельством всего света». А для получения этого
«совершенного» доказательства законным средством являлась пытка.
Рецидивы придания показаниям обвиняемого, признающего себя
виновным, особого доказательственного значения, встречались и встречаются до
последнего времени. В советский период Вышинский пропагандировал идею
преобладающей роли показаний обвиняемых, признавших себя виновными. В практической
деятельности в качестве государственного обвинителя на громких политических
процессах, где штамповались фальсифицированные обвинения, он демонстрировал
способы ее реализации, настаивая на осуждении невиновных. УПК 1960 г. впервые включил норму: «Признание обвиняемым своей вины может быть положено в основу обвинения
лишь при подтверждении признания совокупностью имеющихся доказательств по
делу» (ч. 2 ст. 77). Однако ориентирование расследования главным образом
на получение признания обвиняемого — очень живучее явление.
Современный уголовной процесс исходит из принципиального
запрета принуждать человека свидетельствовать против самого себя. Из этого
следует, что никто не вправе принуждать подозреваемого, обвиняемого вообще
давать показания, а также домогаться от него признания себя виновным.
Нравственное содержание этого запрета состоит в том, что обвинение (или
подозрение) человека в преступлении должно быть доказано тем, кто обвиняет.
Каждый считается невиновным до соответствующего юридически значимого решения.
Требовать от человека изобличать самого себя — значит вступать в противоречие
с презумпцией невиновности. Если же обвинение адресовано невиновному, на
которого ошибочно пало подозрение, то оно унижает достоинство честного
человека. Обвиняемый и подозреваемый должны быть свободны в принятии решения о
том, давать ли им показания и какие именно.
Обвиняемый не несет уголовной ответственности за заведомо
ложные показания, в отличие от свидетелей и потерпевших. Поэтому, естественно,
возникает вопрос о том, имеет ли обвиняемый «право на ложь».
Ложные показания обвиняемого могут быть даны в разных
ситуациях: тот, кто действительно совершил преступление, отрицает свою вину и,
защищаясь от обвинения, пытается ложными показаниями уйти от ответственности;
виновный стремится переложить ответственность за собственное преступление на
других, ложно их оговаривая; виновный в тяжком преступлении дает ложные
показания о совершении менее тяжкого преступления. Наконец, невиновный (а
такие случаи встречаются в жизни) по важным для него причинам дает ложные показания,
признаваясь в преступлении, совершенном другим или вообще не имевшем места.
Отсутствие уголовной ответственности обвиняемого за заведомо
ложные показания и «право на ложь» — разные вещи. Отсутствие
обязанности говорить правду под угрозой юридической ответственности нельзя
смешивать с правом лгать.
М. С. Строгович писал, что «если бы обвиняемый и подозреваемый
имели право давать заведомо ложные показания, следователь и суд были бы
обязаны не только разъяснять им это право, но и содействовать, помогать им в
его осуществлении. Речь идет, очевидно, не о праве на ложь, а об отсутствии уголовной
ответственности за ложные показания, что, конечно, не одно и то же» *.
* Проблемы судебной этики. С. 138—139.
Резюмируя свою позицию по рассматриваемому вопросу, Л. Д.
Кокорев резонно утверждает: «Закон не установил в отношении обвиняемого и
подозреваемого уголовную ответственность не только за отказ от дачи показаний,
но и за ложные показания. Однако это вовсе не означает, что за ними признано
право на ложь. Правдивость — нравственный принцип, и никакого исключения для
уголовного процесса закон не делает и не может делать, так как это означало бы
поощрение аморальных действий».*
* Кокорев Л. Д., Котов Д.П. Указ. соч. С. 88.
Иногда то обстоятельство, что обвиняемый не желает давать
показания или дал ложные показания, пытаются использовать в качестве одного из
доказательств его виновности. Однако такая практика, основанная на
игнорирований права обвиняемого свободно определять свою позицию по отношению
к обвинению, в настоящее время приходит в противоречие с конституционным
положением, запрещающим принуждать человека к самоизобличению. Она
противозаконна и не соответствует этическим нормам.
Переоценка признания обвиняемого и стремление получить его и
«закрепить» имеют довольно широкое распространение. Методы, которые
при этом применяются, не всегда соответствуют как закону, так и нравственным
нормам. Так, например, для его получения используется положение закона о
чистосердечном раскаянии как обстоятельстве, смягчающем ответственность,
которое подменяется признанием вины; принимаются меры, препятствующие свободе
обвиняемого в определении своей позиции по отношению к обвинению и в связи с
этим к «закреплению» признания, предпринимаются попытки возлагать на
обвиняемого обязанность доказывать свою невиновность и т. п.
Показания обвиняемого, отрицающего свою вину, могут иметь
разные нравственные оценки, как и действия и решения в связи с такими
показаниями должностных лиц, ведущих производство по делу.
Если обвиняемый отрицает свою вину, то эта его позиция
обязывает обвинителя опровергнуть ее достаточными доказательствами или же
убедиться в невиновности обвиняемого. При этом одно лишь утверждение о
невиновности при отсутствии сколько-нибудь развернутых показаний обвиняемого по
существу имеет и юридическое, и психологическое, и нравственное значение.
Версия обвиняемого, отрицающего свою вину, подлежит проверке и может быть
отвергнута лишь при достаточных к тому доказательствах.
Разный подход к оценке доказательственного значения показаний
обвиняемого в зависимости от отношения его к обвинению логически и этически не
оправдан.
А. С. Пушкин в «Капитанской дочке» писал:
«Думали, что собственное признание преступника необходимо для его полного
изобличения — мысль не только не основательная, но даже и совершенно противная
здравому смыслу, ибо если отрицание подсудимого не приемлется в доказательство
его невинности, то признание его и того менее должно быть доказательством его
виновности».
Установленная уголовно-процессуальным законом обязанность
следователя и суда выяснять отношение обвиняемого к предъявленному ему
обвинению обусловлена нравственно. Следователь и суд обязаны спросить
обвиняемого на этапных моментах производства по делу (после предъявления
обвинения при допросе на предварительном следствии и перед началом судебного
следствия) о том, признает ли он себя виновным в предъявленном ему обвинении.
Это вызвано не только соображениями, связанными с определением более рационального
порядка дальнейших действий следователя и суда. Не менее важно, что это
правило отражает внимание к обвиняемому как человеку, чья судьба зависит от
исхода дела, нравственную обязанность выяснить его позицию и нравственное
право обвиняемого на ее высказывание и учет.
Показания обвиняемого во всех случаях подлежат объективной
проверке. Если они противоречат обвинительной версии, то могут быть отвергнуты
лишь при их опровержении достаточными доказательствами. При этом действует
общее правило о толковании сомнений в пользу обвиняемого.
Показания свидетелей и показания потерпевших относятся к
числу наиболее распространенных доказательств. Среди других этических вопросов,
возникающих при использовании показаний свидетелей, заслуживает внимания широко
распространенная практика допросов в качестве свидетелей будущих обвиняемых,
фактически подозреваемых в совершении преступлений, но официально в
соответствии с нормами действующего УПК не считающихся подозреваемыми. Допрос
этих «свидетелей» по поводу их собственных действий, направленный на
изобличение их самих в совершении преступлений, с постановкой соответствующих
вопросов по сути своей аморален. Такого «свидетеля» допрашивают с
предупреждением об уголовной ответственности за отказ давать показания и за
заведомо ложные показания. Но привлечь его к ответственности невозможно, как в
случае, если он потом станет обвиняемым, так и при ошибочности подозрения.
Таким образом, допрос в приведенных ситуациях сопровождается фактически обманом
со стороны допрашивающего. Аморальность рассматриваемой практики состоит и в
том, что человека принуждают свидетельствовать против самого себя. В настоящее
время это приходит в прямое противоречие с конституционным запретом требовать
самоизобличения.
Привлечение к уголовной ответственности за лжесвидетельство
сопряжено с решением определенных нравственных вопросов. Лжесвидетельство, как
и все другие преступления, аморально. Но нравственные оценки его в общественном
сознании различаются в зависимости от того, каково содержание заведомо ложных
показаний. Если свидетель дает заведомо ложные показания с целью обвинить в
преступлении невиновного, то такие действия однозначно признаются аморальными,
низкими. Но в случаях, когда ложные показания направлены на освобождение от
ответственности виновного, оценки могут различаться. Здесь приобретает
значение мотив, которым руководствовался свидетель (жалость к виновному,
особые с ним отношения, угроза со стороны мафиозных структур, подкуп и т. п.).
Обобщение практики привлечения к ответственности за лжесвидетельство
показывает, что в преобладающем большинстве случаев оно имеет место с целью
избавить от ответственности действительно виновных. Это приводит к тому, что
такие преступления все чаще остаются безнаказанными. Между тем подобная
практика способствует распространению в нравственном сознании не только
безразличного, но едва ли не положительного отношения ко лжи, которую
гражданин сообщает представителям власти, будучи обязан по закону говорить
правду. В конечном счете это может повлиять и на оценку в обществе такого
нравственного качества, как правдивость, честность вообще.
До последнего времени в законодательстве и практике производства
по уголовным делам не получали должного решения вопросы свидетельского иммунитета.
Действовавшее длительное время законодательство исходило из приоритета
интересов установления истины и изобличения виновного перед охраной
нравственных ценностей. Запрет допроса в качестве свидетеля распространялся
только на защитника обвиняемого, причем лишь по поводу обстоятельств дела,
которые стали ему известны в связи с выполнением обязанностей защитника.
Многие ученые длительное время доказывали необходимость
расширения круга лиц, не подлежащих допросу в качестве свидетелей, именно
вследствие этических соображений, когда обязанность свидетельствования на
следствии и суде для определенных категорий людей может оказаться сопряженной с
попранием моральных ценностей. К настоящему времени в законодательном порядке
приняты принципиально верные решения: никто не обязан свидетельствовать против
себя самого, своего супруга и близких родственников; охраняется тайна исповеди;
расширены пределы адвокатской тайны. Предстоит облечь в конкретные
процессуальные формы на уровне УПК России процедуру реализации этих важных
положений, как и охрану врачебной тайны, тайны личной жизни и других нравственных
ценностей при производстве по уголовным делам.
При использовании показаний потерпевшего следует учитывать
нравственную сторону его процессуального положения и специфику отношений его с
обвиняемым. Потерпевший вправе дать показания, но одновременно обязан дать
показания, причем правдивые. Он находится не только в процессуальных, но и в
нравственных отношениях с обвиняемым. Потерпевший при общении с подозреваемым,
обвиняемым может испытывать дополнительные стрессовые ситуации во время очных
ставок, допросов на суде и при иных следственных и судебных действиях.
Потерпевший может быть тем, кто своим поведением определенным образом
спровоцировал преступление. Показания потерпевшего могут содержать
преувеличения и неточности, естественные для человека, ставшего жертвой
преступления. Потерпевший нередко в первую очередь подвергается негласному
воздействию со стороны преступников и их окружения.
Все эти обстоятельства обязывают при получении, исследовании
и оценке показаний потерпевшего проявлять особую чуткость к нему как человеку,
оберегать потерпевшего от дополнительных нравственных страданий, не допускать
унижения его достоинства с чьей бы то ни было стороны, проявлять разумную
снисходительность при возможных заблуждениях и ошибках потерпевшего, дающего
показания.
Вопрос о нравственных аспектах использования других видов
доказательств (заключения экспертов, вещественные доказательства, документы)
здесь рассматриваться не будет, хотя в дальнейшем определенные сведения на этот
счет будут изложены применительно к анализу конкретных процессуальных
действий.
.
