Классическое видение глобализации :: vuzlib.su

Классическое видение глобализации :: vuzlib.su

133
0

ТЕКСТЫ КНИГ ПРИНАДЛЕЖАТ ИХ АВТОРАМ И РАЗМЕЩЕНЫ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ


Классическое видение глобализации

.

Классическое видение глобализации

Три теоретических подхода к глобализации могут считаться
классическими: теория империализма, теория зависимости и тео­рия мировой
системы. Они имеют общую исходную посылку и несут схожую идеологическую
нагрузку. Каждая из них касается в основном экономической сферы и нацелена на
то, чтобы вскрыть механизмы эксплуатации и несправедливости. Таким образом, у
них явно марксистские корни и левая ориентация.

Зачатки теории империализма обнаруживаются уже у Дж.А.
Гобсона (193), впоследствии она получила развитие в трудах Влади­мира Ленина
(233) и Николая Бухарина (63). Они определили империализм как последнюю стадию
развития капитализма, когда перепроизводство и падение нормы прибыли вынуждают
его прибегать к защитным мерам.’Империалистическая экспансия (завоевание,
колонизация, экономический контроль над другими странами) составляет суть
стратегии капитализма, необходимой ему для спасения от неизбежного краха.
Экспансия преследует три основные экономические цели: получение дешевой рабочей
силы, приобретение дешевого сырья и открытие новых рынков сбыта товаров. В
результате господства империализма мир стано­вится асимметричным: на него
экстраполируется ситуация внут­ри государства с его классовой борьбой,
эксплуатацией меньшин­ством большинства. В мировом масштабе это выражается в
том, что несколько капиталистических метрополий эксплуатируют подавляющее
большинство менее развитых или слаборазвитых обществ. И как результат —
несправедливый односторонний по­ток ресурсов и прибылей, увеличение разрыва
между богатыми и бедными странами (богатые становятся богаче, бедные — бед­нее).
Только всемирная революция эксплуатируемых может разо­рвать этот порочный круг
(233).

В середине XX в. схожая идея была взята на вооружение тео­ретиками,
исследовавшими отношения между странами так на­зываемого первого и третьего
мира в постколониальный период, когда прямому политическому правлению извне
пришел конец, но осталась экономическая зависимость. «Теория зависимости» была
разработана в Латинской Америке и отразила в основном ситуацию в этом регионе.
Ее исходная посылка заключается в том, что причина отсталости
латиноамериканских стран коре­нится не только во внутренних факторах; большую
роль сыграло здесь и внешнее воздействие. Стоявший у истоков данной тео­рии
Поль Пребишч отмечал четкое разграничение мировой эко­номики на доминирующий
«центр», куда входят высокоразвитые индустриальные державы, и «периферию»,
которую составляют главным образом аграрные страны (335). Данное положение лег­ло
в основу двух версий теории зависимости: пессимистической и несколько более
обнадеживающей. Анри Гюндер Франк (165) выдвинул пессимистическое объяснение
постоянного и непре­одолимого отставания Латинской Америки. По его мнению,
этому способствует, во-первых, то обстоятельство, что между капи­талистическими
метрополиями (в частности, США и подчиняю­щимися им мультинациональными
корпорациями) и зависимы­ми «сателлитами» установились неравноправные
взаимоотноше­ния. В производстве затрачиваются местные ресурсы, а большая доля
прибавочного продукта присваивается иностранным капи­талом, т.е. этот продукт
идет из стран-сателлитов в метрополии. Во-вторых, элита зависимой страны
(крупные предпринимате­ли, менеджеры, высококлассные специалисты, политики),
побуж­даемая личным интересом, вывозит свои деньги и ищет возмож­ности их
вложения за пределами собственного государства. Ина­че говоря, местная элита
переходит на службу иностранному ка­питалу и неукоснительно выполняет все его
требования. Даже если представители местной элиты не уезжают из страны, то в
своих надеждах, привязанностях и предпочтениях они все равно уже далеко от нее.
По сути дела это послушные, а иногда и тупые стражи зависимого статуса своей
родины.

В результате возникает «цепь зависимости». Встроенная в ме­ханизм
внешней эксплуатации и получающая некоторую долю прибыли, местная элита не
желает добиваться экономического суверенитета. Единственная социальная сила,
потенциально спо­собная порвать эту «цепь зависимости», — низшие классы, кото­рые
не участвуют в прибылях, но несут бремя эксплуатации. Од­нако, по сравнению с
объединенной мощью метрополий и их преданных слуг, возможности этого класса
обычно крайне неве­лики. Шансов на то, чтобы изменить ситуацию, у них практичес­ки
нет, за исключением отчаянных народных восстаний «снизу».

Несколько более оптимистическую картину рисуют в теории
«зависимого развития» Фернандо Кардозо и Е. Фалетто (73). Глав­ная проблема,
считают они, заключается в отсутствии собствен­ных самостоятельных технологий и
развитого производства ос­новных товаров. «Зависимый капитализм уродлив…
Накопление, экспансия и самореализация местного капитала требуют поддерж­ки
извне. Чтобы выжить, он должен включиться в систему международного капитализма»
(12; 163).

Но проглядывает и луч надежды: условия зависимости непред­намеренно
порождают некоторые побочные результаты («эффект бумеранга»), которые медленно
подрывают жизнеспособность капитализма. Приток иностранных инвестиций
обеспечивает по­явление в море отсталости и традиционализма островков высо­котехнологичных,
современных предприятий, на которых обуча­ется квалифицированный рабочий класс,
формируется и накап­ливает опыт местная элита менеджеров, открываются
возможности для создания кооперативных субсидируемых предприятий, возникает
стимул следовать по пути, приводящему к экономи­ческому успеху. Получают
распространение мотивации, побуж­дающие к предпринимательству, постепенно
складывается мест­ный средний класс, начинается накопление местного капитала.
На определенной стадии эти скопившиеся количественные из­менения могут привести
к качественному скачку, экономичес­кому «прорыву» и тем самым уменьшить
зависимость.

Глобальные экономические взаимосвязи оказываются средст­вом
освобождения от зависимости, а не инструментом для ее со­хранения. «Новые
индустриальные страны» (например, Бразилия или Мексика), так называемые
азиатские тигры (Тайвань, Юж­ная Корея, Сингапур, Гонконг), страны бывшего
коммунисти­ческого блока демонстрируют развитие событий именно по тако­му
сценарию.

Наибольшее распространение среди теорий мировой эконо­мической
зависимости получила теория «мировой системы» Им­мануэля Уоллерстайна (436;
438). Автор различает три основные стадии в истории. Первая является стадией
«минисистем» — от­носительно небольших, экономически самодостаточных единиц с
четким внутренним разделением труда и единой культурой. Они доминируют в эпоху
охоты и собирательства и продолжают суще­ствовать до эпохи аграрных обществ.

Затем наступает черед «мировых империй», которые объеди­няют
в себе множество ранних «минисистем». В основе этих об­разований лежит
экономика, ориентированная на сельское хо­зяйство, причем ее координация
обеспечивается посредством сильного военного и политического правления,
безжалостной административной системы, системы налогообложения и воин­ской
повинности. Кроме того, для данной стадии характерны постоянные войны, захваты
чужих территорий и включение их в огромные империи (например, древний Китай,
Египет, Рим). Жизнеспособность таких империй подрывается ростом бюрокра­тического
аппарата и сложностью выполнения административ­ных функций на больших
территориях.

Эпоха «мировой экономики», или «мировых систем», возни­кает
где-то в начале XVI в. Государство как регулирующая и ко­ординирующая сила
уступает место рынку. Единственной функ­цией государства остается сохранение
структуры экономической активности и свободного предпринимательства, а также
благо­приятных условий для торговли.

Капиталистическая система обнаруживает колоссальный по­тенциал
к расширению. Внутренняя динамика и способность обеспечивать изобилие товаров
делают ее крайне привлекательной для широких слоев населения. К тому же капитал
подчиняет себе политическую власть и военные силы, что укрепляет его пози­ции.
На этой стадии наблюдается ускоренное распространение новейших технологий по
всему миру, что ведет к иерархизации мирового сообщества. В нем выделяются три
уровня государств: центральные, периферийные и — промежуточный тип — полупе­риферийные
государства (что примерно совпадает с другим, бо­лее популярным делением на
первый и третий миры и «второй мир» где-то между ними).

Зарождаясь в центральных, ведущих государствах Западной
Европы, капитализм достигает полупериферии и периферии. Пе­риферийные, бедные
государства «были впряжены в колесницу мировой системы основными государствами,
но остались в роли пристяжных» (76; 9). «Внешняя арена» государств, не попадаю­щих
в орбиту «мировой капиталистической системы», сокраща­ется. Переход к
капиталистической рыночной экономике после крушения административно-командной
системы бывших комму­нистических стран ликвидирует большой сегмент некапиталис­тического
развития. Так в XX в. весь мир постепенно встраивает­ся в единую экономическую
систему. Но процесс этот не про­стой, и асимметричность экономической системы
сохраняется. Концепция Иммануэля Уоллерстайна наиболее радикально ут­верждает
идеи экономической глобализации.

Уоллерстайн, несомненно, внес весомый вклад в теорию из­менений.
«Исследователи мировой системы значительно обога­тили наше представление о мире,
рассматривая его как систем­ный феномен. Многое из того, что традиционно
анализирова­лось социологами в социальных и, шире, в цивилизационных тер­минах,
может и должно восприниматься с точки зрения глобаль­но-системного подхода»
(341; 400). Основными недостатками тео­рии являются сильный экономический уклон
и механическая экстраполяция идеи классового неравенства на международные
отношения — и то, и другое явно указывает на марксистские корни. Чтобы
глобальное сообщество раскрылось во всей полно­те, необходимо учитывать
процессы глобализации в другой важ­ной сфере — культуре.

.

    Назад

    НЕТ КОММЕНТАРИЕВ

    ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ