ТЕКСТЫ КНИГ ПРИНАДЛЕЖАТ ИХ АВТОРАМ И РАЗМЕЩЕНЫ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ
Современное состояние: глобализация культуры
.
Современное состояние: глобализация культуры
Социальные антропологи Б. Малиновский (1884—1942) и А.Р.
Рэдклифф Браун (1881 — 1955) в ходе своих полевых исследований наблюдали
феномены культурного контакта, культурного
I столкновения и культурного конфликта. Эти явления особенно
характерны в ситуации, когда западная цивилизация проникает в местные культуры
колониально зависимых стран. Как заметил Даниэль Чиро, в начале XX в. на свете
«осталось очень немного «традиционных» обществ. Практически все жители планеты
за исключением обитателей самых глухих уголков на Амазонке и в Африке испытали
на себе влияние высоко модернизированного «западного мира» (76; 7). Местные
нормы и ценности, обычаи и мораль, религиозные верования, модели семейной
жизни, способы производства и потребления, похоже, исчезают под натиском
современных западных институтов.
Данное обстоятельство вызвало две противоположные реакции.
Одни антропологи стали говорить о «культурном империализме», который ведет к
катастрофическим последствиям: уничтожению самобытности, утрате культурной
автономии зависимыми обществами, культурному обеднению в целом. Другие начали
проповедовать «этноцентризм», превознося цивилизационную миссию Запада; они
приветствовали борьбу с варварством, язычеством, дикарскими обычаями,
разрушение примитивных институтов.
В настоящее время те же реакции вызывает растущая
вестернизация (или даже американизация). В общественных и научных кругах
нередко сетуют на то, что из-за «культурной синхронизации», не имеющей
исторических аналогов, «впечатляющее разнообразие мировых культурных систем
уменьшается» (177; 3), а также на то, что коммерциализация культуры, насаждение
масс-культуры приводят к «бескультурью», «новому варварству». Правда,
существует и противоположная точка зрения, согласно которой достичь уровня
наиболее продвинутых, передовых государств мира можно, лишь следуя западной
модели развития. Последняя рассматривается как предпосылка социальной
эмансипации, или по крайней мере как символ цивилизации. Такого мнения всегда
придерживались представители образованной политической и экономической элиты в
колониальных странах, а сейчас она весьма популярна и в посткоммунистических
странах (Восточной и Центральной Европы. — Ред.), где прозападная культурная
ориентация, порой принимающая форму «фетишизации» Запада, вызвана прежде
всего стремлением «присоединиться к Европе» и «избежать Азии» (т. е.
отсталости, автократии, советского имперского господства).
Нынешние глобальные масштабы унификации культуры определяются
главным образом средствами массовой коммуника
ции, особенно телевидением. «Империалистические средства массовой
информации» превращают нашу планету в «большую деревню», обитатели которой
потребляют один и тот же культурный продукт. Кроме того, беспрецедентный
размах путешествий и туризма в развитых странах также способствует распространению
по всему свету образцов западной культуры.
Эти важные процессы наводят на теоретические размышления.
Одним из них является теория «глобальной ойкумены», предложенная Ульфом
Ганнерсом (178; 179; 180). Под «ойкуменой» он понимает регион постоянного
культурного взаимодействия, обмена и перевода феноменов одной культуры на язык
другой. Постепенное расширение ойкумены достигает в наше время действительно
глобальных масштабов. Традиционные культуры возникают в обществах, существующих
в определенных границах; они привязаны к этому пространству и воспроизводят
себя при непосредственных контактах и в одном временном промежутке. В
противоположность им современные культуры пересекают любые конкретные
временные и пространственные рамки и благодаря современным технологиям в
области коммуникации и транспорта «разрывают пространство и время».
Культурные потоки в пределах глобальной ойкумены не симметричны
и не двусторонни. Большинство из них однонаправлены, с четким разделением
центра, где формируются культурные послания, и периферии, где они
воспринимаются. Культурные перемещения от периферии к центру ограничены. В
качестве редких примеров из недавнего прошлого можно назвать музыку регги,
латиноамериканские ритмы и африканский рок.
Ганнерс считает, что подобная асимметричная структура типа
центр-периферия — не единая система, покрывающая все измерения культуры и
географические регионы. Это множественный конгломерат с различными
специализированными и региональными центрами, которые изменяются и сдвигаются
во времени (408). Сейчас к таким специализированным центрам относят США (в
области науки, новейших технологий и массовой культуры), Францию (в области
сверхмодной одежды и производства деликатесов), Японию (в сфере корпоративной
культуры); к региональным центрам — Мексику в Латинской Америке, Египет в
арабском мире, Ватикан — в католическом, священные города Кум и Мекка — в
исламском.
Говоря о будущем, Ганнерс предлагает четыре возможных
сценария культурной унификации. Первый — сценарий «глобальной гомогенизации»,
в котором предполагается полное доминирование западной культуры, при том, что
весь остальной мир становится более или менее удачным слепком западного образа
жизни, западных моделей потребления, ценностей и норм, идей и верований. Одни и
те же товары в магазинах, одни и те постановки в театрах и фильмы в кино,
бестселлеры в книжных магазинах и новости в газетах, мыльные оперы по
телевизору и хиты на дисках — вот, может быть, несколько преувеличенная картина
того, что уже имеет место во многих странах мира. Любая местная специфика
исчезает под захлестывающим давлением унифицирующего цивилизационного влияния
Запада.
Есть специфическая версия данного процесса, которая называется
«сценарий сутурации — насыщения». В ней утверждается, что периферия медленно
впитывает в себя культурные образцы центра, насыщается ими и на протяжении
длительного отрезка времени, через несколько поколений, местные культурные формы
постепенно исчезают, т.е. в истории происходит становление культурной
однородности.
Третий сценарий, названный «периферийной коррупцией»,
означает упадок и разложение западной культуры в процессе адаптации.
Столкновение с периферией искажает и разлагает ее высшие ценности. При этом
действуют два механизма. Первый отфильтровывает «высокоинтеллектуальные»
достижения, оставляя место лишь для культурного продукта самого низкого уровня
— для порнографии, а не литературной критики; для шпионских триллеров, а не
произведений лауреатов Нобелевской премии; для «Династии», а не Шекспира; для
рэпа, а не Бетховена. Подобное может происходить по двум причинам: из-за низкого
культурного уровня принимающей стороны; из-за реализации тенденции
«культурной свалки», т. е. продажи избытка продукции низкого качества на
периферийные рынки. Второй механизм искажает западные ценности, приспосабливая
их к привычному образу жизни потребителей. Например, в традиционно автократической
стране демократические ценности легко перерождаются в деспотизм; равенство — в
семейственность, кумовство; свобода слова — в безобразные публичные дрязги;
свобода собраний — в фракционизм, в постоянную борьбу бесчисленных группировок
и клик.
Четвертый сценарий, который явно по душе самому Ганнерсу, —
это «сценарий созревания». Он предполагает не просто слепое восприятие, а
равный диалог и обмен, когда проникающая культура метрополии обогащается некоторыми
ценностями периферии, когда дается собственная интерпретация привнесенным
идеям и т. д. В результате образуется единый сплав внутренних и внешних
элементов. В подобных процессах глобальная культура играет роль стимулятора,
способствующего обогащению местных культурных ценностей. В то же время она
приобретает специфические черты сообразно местным условиям. Различие культур
остается, но их развитие оживляется под влиянием центра. Представители
периферийной культуры выступают в качестве посредников: они отбирают
импортируемую продукцию в соответствии со своими культурными вкусами и
потребностями. Что касается обычных людей, в чью повседневную жизнь вплетены
глубинные структуры локального культурного наследия, то они, наделяя
транснациональный культурный поток своими собственными смыслами, существенно
модифицируют его. Это может происходить путем разложения привносимых
культурных тем на содержание и форму. Отделение формы, стиля, техники или,
образно говоря, «культурного языка», от конкретного содержания, смысла,
сюжета, предыстории позволяет заполнить привнесенную глобальную форму местным
содержанием. Местные культурные ценности могут расширяться и обогащаться на
этой новой основе.
В итоге образуется то, что Ганнерс называл «креолизацией»
(гибридизацией) культуры. Во всем мире все культуры представляют собой сложный
синтез, они уже не однородны, как когда-то, поскольку между центром и
периферией существуют исторически накапливающиеся взаимосвязи. По словам
автора, происходит не слияние культур в единое глобальное целое, а «диалог
между ними».
Мощную поддержку сценарию «созревания» и «гибридизации»
оказал Шмуэль Айзенштадт. Подытоживая свои исследования древних и современных
цивилизаций, он нарисовал картину, сходную с той, которую описывал Ганнерс.
Расширение цивилизаций создает для включенных в них обществ
предпосылки в виде культурных символов и институтов, открывает новые
возможности развития и выбора. Различия, которые, при множестве общих
характеристик, имеются между современными обществами, кристаллизуются путем
отбора (а следовательно, и трансформации) этого большого количества культурных
символов, смыслов и институтов как западной, так и собственной цивилизации
(110; 423).
Ответная реакция периферийных обществ на экспансию центральной
цивилизации зависит от сочетания нескольких факторов: 1) от «пункта входа»
данного общества в глобальную систему, по которому можно определить, какие
аспекты предыдущей культуры отвергаются и какие новые возможности предоставляются
(другими словами, откуда проистекает влияние центральной цивилизации); 2) от
видов технологий и экономического устройства, существовавших ранее в данном
обществе (другими словами, от состояния периферии в то время, когда она
сталкивается с внешним воздействием); 3) от основных онтологических взглядов
на взаимоотношения космического, социального и культурного порядка, а также от
жизнеспособности элиты, выражающей и санкционирующей такие взгляды; 4) от
способов приспособления к условиям, изменяющимся в ходе истории данного
общества (например, адаптационные или конструктивные реакции) (110; 427). Автор
считает, что в совокупности вариативность и единообразие несут в себе
значительный потенциал для развития.
.
