ТЕКСТЫ КНИГ ПРИНАДЛЕЖАТ ИХ АВТОРАМ И РАЗМЕЩЕНЫ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ
Энтони Гиддвнс и идея структурации
.
Энтони Гиддвнс и идея структурации
Участие в дискуссии британцев выразилось прежде всего в
разработанной Энтони Гидденсом «теории структурации»* (147; 148; 149). Он
отмежевался от всех теорий, типичных для «ортодоксального консенсуса»,
предполагающего материализацию социальных целостностей и социальный
детерминизм деятелей (рассматривая их как «структурных и культурных болванов»).
Сочетая подобную критику функционализма и структурализма с вдохновением,
почерпнутым из различных отраслей «понимающей, или интерпретативной,
социологии», Гидденс дошел до отрицания понятия самой структуры. Делая
ударение на постоянно меняющейся природе социальной реальности, чей истинный
онтологический субстрат лежит в действиях и взаимодействиях субъектов —
людей, он предложил преобразовать статическое понятие «структура» в
динамическую категорию «структурация», означающую описание коллективного
поведения людей. «Наша жизнь проходит в трансформации» (147; 3), а ее основное
содержание есть постоянное производство и воспроизводство общества. Таким
образом, «изучать структурирование социальной системы означает изучать те
пути, которыми эта система — в рамках применения общих правил и ресурсов и в
контексте непреднамеренных результатов — производится и воспроизводится во
взаимодействии» (147; 6). «Структурные свойства систем являются одновременно и
средством, и результатом практики, в процессе которой формируются данные
системы» (147; 69). Это — теорема «двойственной, или дуальной, структуры».
Конечным двигателем «структурирования» являются люди —
деятели (или «агенты»), множество индивидов в их повседневном поведении. При
этом «все социальные деятели знают очень много об условиях и последствиях
того, что они делают в своей повседневной жизни» (149; 281). Скрупулезный
анализ «практического» и «дискурсивного» сознания выходит далеко за пределы
ранней «интерпретативной социологии», но не ведет к односторонней
абсолютизации. Некоторые условия признаются непознаваемыми, а некоторые
следствия — непреднамеренными. Отсюда вытекает, что если даже рассматривать
историю как непрерывный продукт деятельности, как созданную из «событий, двигателем
которых является индивид» (149; 9), то это вовсе не означает, что продукт
совпадает с намерениями: «Человеческая история создается целенаправленной
деятельностью, но не является преднамеренным проектом, она постоянно срывает
попытки сознательно вести ее в определенном направлении» (149; 27).
Другой характерной чертой людей-агентов является их материальная
(телесная, биологическая) конституция и, следовательно, неизбежная
подчиненность времени и пространству. «Телесность человека накладывает строгие
ограничения на его способность к передвижению и восприятию» (149; 111). Эта
весьма простая констатация оказывается невероятно сложной, и социологи редко
отваживаются принять ее.
Благодаря Гидденсу, деятельность окончательно признается как
воплощение индивидуальных человеческих существ. Теперь никто уже не подвергает
сомнению тот факт, что человеческое общество формирует не какая-то тенденция
системы или ориентированные на изменения коллективы, классы, движения, а
повседневное поведение обычных людей, часто далеких от каких-либо реформистских
намерений. Несомненно, по богатству и глубине детального анализа индивидуальных
деятелей Гидденс идет гораздо дальше любого другого автора в разгадке тайны
деятельности.
.