ГЛАВА 7. Метаморфозы :: vuzlib.su

ТЕКСТЫ КНИГ ПРИНАДЛЕЖАТ ИХ АВТОРАМ И РАЗМЕЩЕНЫ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ


ГЛАВА 7. Метаморфозы

.

ГЛАВА 7. Метаморфозы

Если рынок живет, та происходящие изменения должны быть
ритмом его сердца. Каждое мгновение бесконечное множество переменных заставляет
рынок расти и падать, выписывая на графиках зубчатые линии, подобные
кардиограммам. Эти изменения, эта волатиль-ность создают на рынке возможности
для покупателей находить хорошие сделки, а для продавцов — получать премии. Без
таких из­менений рынки были бы статичными. На статичном рынке трейде­ры не
могли бы зарабатывать на жизнь, инвесторы получать при­быль, а канал
Си-эн-би-си крутил бы только «мыльную оперу» по­казаний Клинтона
большому жюри.

На уровне личности все мы, хуже или лучше, но справляемся с
переменами. Я считаю, что в этой проблеме самое важное — при­знание перемен,
т.е. выражаясь буквально, надо быть в потоке, вместо того, чтобы сидеть на
берегу. Как и все, я прошел через свою долю перемен. Хотя я верю, что моя
сущность после этого не изме­нилась, но мои способности и мировосприятие,
безусловно, рас­ширились.

Во время работы в яме, как только я разобрался с
«такелажем», мне захотелось пойти дальше простого скальпирования
между ти­ками. Я хотел знать, что заставляет рынок функционировать, поче­му те
или иные события вызывают именно такие эффекты и реак­ции. Чем больше я
узнавал, тем больше мне хотелось знать. Как только я уловил сущность динамики
рынков и технического анали­за, это сильно изменило меня как трейдера. В душе я
по-прежнему остаюсь дэйтрейдером, совершая действия в рамках дня. Даже в роли
управляющего фондом я придерживаюсь дэйтрейдерского подхода. Когда мы торгуем
на деньги клиента, практически во всех сделках мы входим в позицию и выходим из
нее в течение одного дня. Мы считаем, что такой подход сокращает риск и дает
надеж­ные прибыли.

Именно волатильность рынка дает нам возможность
дэйтрей-динга. В течение одного дня происходит множество движений,
обеспечивающих возможности получения прибылей. В то же самое время, учитывая
экстремальные факторы, действующие в совре­менном мире, дэйтрейдинг самый
безопасный подход. Выход из всех сделок к закрытию дня — то есть уход домой
«флэт» — устра­няет возможный риск неблагоприятного рыночного
движения за ночь в связи с последними экономическими новостями из России или
Азии. Как дэйтрейдер, я и мои клиенты знаем, в каком состо­янии находятся наши
счета в конце любого конкретного дня.

Тем не менее, несмотря на то, что на практике я дэйтрейдер,
я рассматриваю рынок в макромасштабе. Чтобы сформировать мне­ние, насколько
бычий или медвежий конкретный рынок, я учиты­ваю фундаментальные и технические
факторы. Я начинаю свой об­зор с долгосрочных перспектив (данный год, данный
квартал, дан­ный месяц) и подходят к краткосрочным перспективам (данная не­деля,
данный день, данный час и даже данная минута). Рыночные настроения влияют на
линию долгосрочного тренда и отражаются в каждом тике. Если рынок снижается, но
общее настроение по-прежнему бычье, я знаю, что мы находимся в коррекции. Рынок
будет тестировать некоторые низы, пока не найдет уровень под­держки. Затем, по
мере накопления моментума, мы снова двинем­ся вверх, упираясь на этом пути в
сопротивление, пока не пробьем­ся через эти временные потолки, чтобы достичь
новых максиму­мов.

Мое путешествие от 23-летнего ордер-филлера до 41-летнего уп­равляющего
капиталом было долгим. Я не сразу начал торговать лотами по 100 контрактов, на
сегодняшний день представляющих стоимость акций на сумму $25 миллионов. В
качестве трейдера я прошел через некоторые метаморфозы. Прогресс, по определе­нию,
ступенчатый процесс, в котором один шаг следует за другим. Говорят, прежде чем
научиться ходить, вы ползаете, а прежде чем научится бегать, — вы ходите.
Возможно, применительно к торго­вой яме это высказывание еще более важное,
поскольку она одно из немногих мест в обществе, где можно стать миллионером,
опи­раясь только на свои способности. И яма, по сути, редчайшее явле­ние, где
не обязательно иметь образование для достижения успеха. Все здесь зависит
только от реальной практики. Здесь вы не може­те всему научиться по книгам или
даже у учителя.

Ключевым является знание вашей собственной реакции на вы­игрышные
сделки и на убытки. Успех может быть таким же ужас­ным, как и неудача. Худшее,
что может случиться с начинающим трейдером, — это две недели выигрышных сделок.
Искушение по­верить в собственную непобедимость очень велико. После этого вы
рискуете в опрометчивой сделке слишком большим капиталом, а рынок движется
против вас. Я видел трейдеров, разоренных подоб­ными движениями.

В 1996 году я начал поддерживать трейдеров Системы исполне­ния
небольших приказов (SOES) на NASDAQ. Меня волновало, существует ли оптимальный
тип личности для трейдинга. Эту идею подал мой отчим, имевший успешный бизнес и
обнаруживший, что 10 процентов его продавцов обеспечивают 80 процентов его
продаж. Не удивительно, эти лучшие продавцы имели сходные личностные качества.
Я использовал тест Мейерса-Брштса, по ко­торому все люди делятся на 16 типов
личности. Протестировался сам и дал тест своему брату. У него и у меня оказался
одинаковый тип личности, как и у лучших SOES-трейдеров. Я не хочу разочаро­вать
кого-то, имеющего страсть к трейдингу, сообщив информа­цию о типе его личности.
Но, возможно, мне следует сообщить, что для успешной торговли вы должны быть
немного сумасшедшим…

Я на самом деле считаю, чтобы быть успешным трейдером, вы
должны обладать независимым, спонтанным умом, не должны ис­пытывать отвращение
и страх к поражениям, должны одинаково любить и поражения, и победы. Конечно, каждый
трейдер хочет зарабатывать, а не терять деньги. Однако убыточные сделки неиз­бежны;
преимущество их в том, чтобы использовать такие сделки как возможность увидеть,
в чем вы допускали ошибки, и проанали­зировать процесс вашего трейдинга. Вы не
должны позволять убы­точной сделке одержать над вами верх. Убытки надо
рассматривать в качестве займов, предоставленных вами другим участникам рын­ка.
Вы вернетесь снова, немного умнее и опытнее, и вернете свои деньги. Помните,
фьючерсная торговля игра с нулевой суммой — на каждого проигравшего есть
победитель.

Во многих отношениях, когда я входил в яму у меня было пре­имущество,
которого нет у сегодняшних молодых трейдеров на Мерк. При двойной торговле мне
разрешалось, выполнять прика­зы моих клиентов и торговать на свой собственный
счет, т.е. я по­лучил бесценное образование, изучая клиентский стол и применяя
полученные уроки к моему собственному трейдингу. Выполняя клиентские приказы, я
приобрел уверенность. Уже не было страха нажимать курок своих собственных сделок,
поскольку я уже «на­кричался» о покупках и продажах в интересах
клиентов. Я уже опе­рировал лотами по 10,20 и 30 контрактов, а затем — по
50,100 и да­же 1 000 контрактов. Таким образом, когда я начал торговать на свой
собственный счет, движения рынка казались мне естествен­ными. Я уже находился в
рыночном потоке.

В спорте игроки часто говорят о нахождении в
«зоне», где игрок буквально становится частью игры. Качество его игры
становится высочайшим, а движения автоматическими и естественными. То же самое
происходит в трейдинге. Вы становитесь частью рыноч­ного потока, который в яме
фьючерсов на S&P концентрируется вокруг крупнейших игроков, в число которых
вхожу и я.

Как и большинство трейдеров, я начал торговать на себя с
двух контрактных лотов. Моя цель — получать $500 в день. По мере со­вершенствования,
я обретал уверенность, стал торговать лотами из 4 и 5 контрактов надеясь
зарабатывать по $1 000 в день. Затем я пе­решел на лоты из 10 контрактов, и
моей целью стало зарабатывать в день от $2 000 до $3 000, а потом — $5 000. Но
по мере того, как повышались мои цели, возрастали и мои возможные убытки. Вы не
можете повысить одно, не повысив другое.

Ордер-филлером я управлял клиентской столом: верхняя поло­вина
стола содержала все продажи и стоп-цены покупок по восхо­дящим приказам. В
нижней половине — все покупки и стоп-цены продаж. Я исполнял эти ордера по мере
того, как рынок рос или па­дал. Клиентский стол обеспечивал мне ежемесячный
доход и стал моим учебником рынка.

В яме я видел, что приказы от различных брокерских домов име­ют
тенденцию двигаться синхронно. Приказы на 20, затем на 30 и на 50 контрактов
могут поступить от Merrill Lynch совершенно вне­запно, причем все — от
различных клиентов. Затем то же самое по­ступает от Smith Barney. Все эти приказы
могут отличаться по цене не более 50 центов, и вы знаете, что ни брокерские
дома, ни их кли­енты никак не сговаривались между собой. Я знаю, что цены этих
приказов не могут просто совпасть. Их запускает какой-то вид ры­ночного
анализа.

В других случаях от клиента поступают стопы на покупку и про­дажу,
находящиеся далеко от текущей рыночной цены. И в боль­шинстве случаев рынок
через какое-то время на самом деле подхо­дит к этим ценовым уровням, и эти
стопы становятся рыночными приказами и исполняются как сделки. (Интересно, что
в отноше­нии размещения стопов на покупку и продажу некоторые клиенты почти
всегда оказываются правы, а некоторые — почти всегда оши­баются!)

Наблюдая за торговлей, я научился использовать эти стопы в
ка­честве барометра рыночных настроений. Сейчас я хочу прояснить, что это очень
сильно отличается от трейдинга с использованием информации о клиентских
приказах. Трейдинг с использованием информации о клиентских приказах не только
нелегальный, он еще и плохо обоснован: если рынок не тяготеет к определенному
ценовому уровню, никакое толкание и подстегивание рынка не по­может. Я видел,
как жадные и беспринципные трейдеры разбива­лись, пытаясь сдвинуть рынок, чтобы
собрать стопы покупок и продаж своих клиентов. Они заканчивали с короткой или
длинной позицией, которая не входила в их намерения, после чего рынок внезапно
шел против них. В конечном счете они оказывались ули­чены в этом клиентами или
биржей, получали выговор или отстра­нялись от трейдинга.

Когда я анализировал эти стопы на покупку и продажу, то ис­пользовал
их в качестве критерия бычьего или медвежьего тона рынка. Но помимо этого, меня
интересовало, какой анализ рынка применяли клиенты, которым я — трейдер в яме —
не пользовался. Какое чувство рынка у них имеется, которого нет у меня? Глядя
на графики рынка, я нашел первые ответы. Я обнаружил те точки, до которых рынок
погружается как до ключевого уровня поддержки и где он находит опору для нового
роста. Я увидел уровни, на кото­рых рынок пытался пробиться выше максимума
прошлой недели и, не сумев сделать это, начинал слабеть. Это было первое
знакомст­во с техническим анализом рынка.

Вопреки мнению большинства людей, рынки действительно имеют
свой поток и ритм. Иногда рынок становится диким и су­масшедшим, но обычно его
движение подчинено некоторому по­рядку даже у такого волатильного фьючерсного
контракта, как S&P. Среди всех циркуляции, ростов и падений, поддержек и
сопротивлении, переломов и ложных прорывов, существуют цено­вые уровни, к
которым покупки и продажи имеют тенденцию тяго­теть. Эти цены — ключевые
технические уровни, которые, если они формируют сопротивление, будут отправлять
рынок вниз, а если пробиты, будут способствовать еще большему росту рынка. Как
только трейдер научится идентифицировать эти ценовые уровни с помощью
технических графиков и анализа, они становятся размет­кой шагов для исполнения
танго. Вы следуете этим шагам и танцу­ете вместе с рынком.

Я начал читать книги о рынках, рассматривая поведение преды­дущих
цен, чтобы увидеть, где находились верхние и нижние точ­ки, где рынок наращивал
моментум для движения вверх и где уда­рялся в кирпичную стену и падал. Я изучал
дневные, недельные, пятиминутные и одноминутные графики. Я увидел: рынок может
скользить и вырисовывать узоры дюжиной способов, показывая краткосрочную и
долгосрочную динамику, которая и управляет рынком.

Изучая «фигуры» движения цены на графиках, я также
научился эффективнее торговать за счет использования стопов. Для начина­ющих
трейдеров применение стопов — важный урок. Стопы — не только страховочная
сетка, защищающая вас от вылета с рынка, когда он движется против вас, а основа
правил управления капита­лом. Иными словами, использование стопов поможет
трейдеру за­щититься от убытков, способных уничтожить его капитал. С теоре­тической
точки зрения, нет никакой разницы между стопами, при­меняемыми клиентами, и
стопами, используемыми трейдером в яме. В обоих случаях стопы используются для
снижения убытков по сделке до заранее определенного уровня. При покупке вы счи­таете,
что рынок движется вверх, но для своего стопа на продажу вы выбираете цену ниже
рынка лишь на случай, если ваше мнение ошибочно. Для клиентов эти стопы —
приказы, отданные брокеру. Для трейдера в яме стопы мысленные напоминания ему
самому.

Ввиду низких комиссионных по сделкам, которые я плачу как
член биржи и трейдер на полу, для меня не накладно осуществлять многочисленные
сделки. Я быстро вхожу в позицию и выхожу из нее, инициируя сделки, снижая
убытки, снимая прибыли. По мере роста и падения рынка вы входите в рынок и
выходите из него, все­гда осведомленные о своей длинной или короткой позиции.
Сле­дующие правила должны быть вашей второй натурой: добавлять к выигрышным
сделкам, но быстро сокращать проигрышные.

Эффективное использование стопов возможно следующим спо­собом:
скажем, вы купили 10 контрактов по 1 087, и рынок бурно растет, вырастая на 10
фигур, то есть на 1 000 пунктов — до 1 097. Ваше чувство рынка, сильное
давление покупателей и технические ценовые графики — все говорит вам, что рынок
движется вверх. Но вы хотите защитить себя на случай быстрого разворота. Тогда
вы устанавливаете стоп-приказ на продажу по 1 092. Если рынок вне­запно
снижается до этой цены, ваши 10 контрактов будут проданы, и вы получите прибыль
500 пунктов. Важное допущение здесь то, что ваш стоп-приказ был реально
выполнен по данной цене. На диком рынке, на котором покупатели или продавцы
внезапно ис­чезают, приказ не может быть исполнен, если никто не хочет зани­мать
другую сторону данной сделки. Хорошие брокеры будут де­лать для выполнения
приказа все от них зависящее, но они не мо­гут творить чудеса. Стоп-приказ на
продажу по 1 092 не будет ис­полнен, если, как вы надеялись, рынок все время
будет расти с 1 097 до 1 100 или дальше. Вы забираете ваши прибыли и отменяе­те
данный стоп-приказ на продажу.

Но давайте предположим, что вы купили 10 контрактов по 1
087, веря, что рынок был на подъеме, а после этого внезапные новости вызвали
быстрое снижение рынка, и все бросились продавать. Вы выйдете с небольшим
заранее определенным убытком — 400 пунк­тов, потому что имеете стоп на продажу
на уровне 1083. Исходя из вашего уровня риска, вы были готовы рисковать 400
пунктами, но при этом защищали себя от «свободного падения».

Ключевые аспекты успешной торговли — тайминг и управление
капиталом. Это справедливо, когда вы трейдер, торгующий двух-контрактными
лотами, и если вы — менеджер фонда. Вы можете считать, что З&Р-фьючерсы
после уровня 1 050 снова устремятся к уровню 1 065, но вопрос в том, когда
создавать данную сделку. Ис­ходя только из информации о цене, вы могли бы
купить по 1 060 в надежде, что рынок немедленно будет двигаться к 1 065. Но вы
не знаете, какие внешние силы или негативные новости могут вне­запно толкнуть
рынок вниз до 960, прежде чем он снова вырастет и в конечном счете достигнет
уровня 1 065. Даже с помощью всех ин­струментов технического анализа невозможно
предсказать, как рынок будет себя вести. Лучшая страховка на случай движения
рынка против вас — это размещение стоп-приказа при входе в сделку у брокера,
если вы торгуете не с пола биржи, или у вас в го­лове, если вы находитесь в
яме.

На словах все это выглядит очень просто. Но существует много
факторов, усложняющих ситуацию. Существует непредсказуе­мость самого рынка,
которая может бросить в дрожь даже самых отчаяных трейдеров. Есть также аспекты,
связанные с личностны­ми характеристиками. С одной стороны, это жадность, с
которой приходится сталкиваться большинству людей, за исключением са­мых
святых. Потенциальные прибыли настолько велики, что жад­ность может ослепить
разум. В то же самое время вы знаете, что убытки неизбежны — и иногда очень
значительные. Это принятие неизбежности убытков противоречит человеческой
природе, и на­чинает действовать жадность. Это все равно, что сказать человеку:
если результат его работы в течение одной недели будет плохим, то ему придется
отдать своему боссу часть или всю сумму своей зар­платы. Босс трейдеров —
рынок, и он не просит отдать деньги — он их просто забирает.

Я знал одного трейдера, посещавшего психиатра в связи с про­блемами,
связанными с торговлей в яме. Каждую неделю они про­ходились по основам
дисциплины, управления риском и т.д. Ана­лизируя услышанную от трейдера
информацию, психиатр не мог поверить, что трейдинг настолько трудное дело.
Тогда мой при­ятель предложил психиатру открыть торговый счет и в один из дней
выйти на пол биржи. Психиатр так и поступил. Через три ме­сяца его торговый
счет был исчерпан. После этого он занимается только психиатрией, обогатив свой
жизненный опыт уважением к трейдерам.

Начинающие трейдеры многократно совершают одни и те же
ошибки. Например, покупают двухконтрактный лот на том же са­мом уровне 1 097.
Рынок падает на 400 пунктов, а затем вырастает до 1 098. В конце этой сделки
они получают прибыль $500, но при этом могли понести убыток в $2 000. Они
настолько счастливы, что убыточная сделка оказалась выигрышной, что упускают
один важ­ный момент. Когда вы занимаетесь скальпированием прибылей,
предполагается равенство рисков и доходов. Если бы эти трейдеры с умом
применяли стопы, им, возможно, удалось бы выйти из убы­точной сделки с
небольшим убытком в размере нескольких сотен, прежде чем эти убытки могли
составить несколько тысяч.

Вместо этого начинающие трейдеры держатся за убыточную по­зицию,
надеясь и мечтая, что рынок развернется в их пользу. В трейдинге нет таких
понятий, как мечты и надежды — одна лишь горькая реальность рынка. В данном
случае они нарушили правило, но это сошло им с рук, что лишь закрепляет плохую
привычку. Помните старую поговорку: вы можете нарушать правила и это бу­дет
сходить вам с рук, но в конечном счете правила победят вас.

У меня есть друг, который после продажи собственного бизнеса
решил заняться трейдингом на полу биржи. Я предложил ему по­быть в яме вместе
со мной, чтобы научиться скальпировать. Вмес­то этого в один день, когда меня не
было поблизости, он купил один контракт вне ямы. Сразу после этого рынок
опустился. Что он сделал дальше? Купил еще один контракт, рассчитывая, что
рынок должен находиться рядом со своим дном и что он получит при­быль, когда
рынок снова вырастет. Но рынок продолжал падать, его убытки по двум контрактам
составили $15 000. В конечном сче­те рынок достиг своего дна. Мой друг купил
еще один контракт. После того, как рынок немного вырос, он вышел из всей этой
не­приятной истории с убытком около $2 000, который мог оказаться гораздо
серьезнее. Добавляя убыточную позицию (на практике это называется
«усреднением»), он нарушил еще одно правило трей­динга. Эта опасная
практика со временем может привести вас к плачевным последствиям.

Позднее мой друг признался мне: «Скажу тебе, Лью, когда
ры­нок шел вниз, единственное, что мне хотелось сделать — это найти главный
компьютер биржи и выдернуть его из розетки».

Стопы можно использовать и для создания рыночных позиций.
Если технические ценовые графики показывают, что уровень 1 087 находится в
нейтральной области при отсутствии какого-либо ре­ального направления, вам не
стоит заключать сделку в такой ситу­ации. Именно это имеют в виду
телекомментаторы, освещающие рыночные события, когда говорят, что инвесторы
находятся за бо­ковой линией. Но если рынок достигает, например, уровня 1 091,
вы хотели бы оказаться в рынке ввиду вероятного роста. Таким об­разом, вы
размещаете стоп-приказ на покупку по 1 091. Когда це­ны вырастают до этой
точки, данный приказ становится рыноч­ным приказом. Аналогично, если уровень 1
087 нейтральный, но на уровне 1 083, рынок превращается в медвежий, вы
размещаете стоп-приказ на продажу по этой цене, чтобы встать в короткую по­зицию.

Говоря о коротких позициях, можно признать, что это единст­венная
стратегия, привлекающая большинство профессиональных трейдеров сразу же, как
только они узнают о ней. Среди многих трейдеров бытует мнение, что рынок
движется вниз быстрее, чем он движется вверх. Торговая карточка разделена на
две части: ко­лонка для покупок (обозначается синим цветом); колонка для про­даж
— красным. Я знаю трейдеров, которые никогда не пишут на синей стороне, если
это не связано с выходом из короткой пози­ции. В этом отношении я придерживаюсь
противоположного мне­ния. Я люблю быть покупателем, и, если вы смотрите на
графики, мы наблюдаем 200-летний бычий рынок (возможно, с нескольки­ми
коррекциями). Я считаю, цены растут так же быстро, как и ру­шатся. Если вы со
мной не согласны, вспомните ту спокойную вто­рую половину дня четверга, 15
октября 1998 года. Почти до самого закрытия казалось, что с рынком не
произойдет ничего особенно­го. Затем Федеральная резервная система неожиданно
объявила о снижении учетной ставки на четверть пункта. Рынок рванул, как
ракета. Трейдеры, пойманные в коротких позициях, пытались по­крыть свои позиции
на рынке без продавцов. З&Р-фьючерсы выст­релили вверх на 52 фигуры — или
на 5 200 пунктов — за пять минут без единого даун-тика, что, безусловно,
беспрецедентный случай за всю историю этого контракта.

Это одна из тех немногих ситуаций, когда покупной стоп не по­мог
бы трейдеру с короткой позицией. Когда рынок взрывается вверх, брокер ничего не
может сделать, пока снова не начнут по­ступать предложения от продавцов.
Единственная надежда — иметь хорошие навыки управления капиталом, чтобы никогда
не риско­вать в одной сделке таким большим капиталом, который может по­ставить
вас под угрозу разорения.

Волатильный рынок, такой, как рынок фьючерсов на S&P,
поз­воляет вам торговать небольшими количествами и снимать прибы­ли, которые
соразмерны со средними прибылями от крупных по­зиций на менее волатильном
рынке. Например, вы можете купить 10 8&Р-контрактов по 1 087 и продать их
на 100 пунктов выше с прибылью $2 500. Я помню, когда я недолгое время торговал
евро­долларами, среднее движение составляло 10 или 12 пунктов. Для крупных
финансовых институтов вполне обычно выставлять по­купку на 12 000 контрактов по
93.00 и продажу на 7 000 контрактов по 94.00. При этом, чтобы получить ту же
прибыль $2 500, вам при­дется заключить сделку на 100 евродолларовых контрактов
— каж­дый стоит один миллион долларов США, размещенных на депози­те в Европе.
Для меня привычно торговать по-крупному, поэтому подобные позиции меня не
пугали. Потом в один из дней я осознал, что нахожусь в длинной позиции на 3 000
контрактов в евродоллаpax — в позиции, которая стоит три миллиарда долларов! На
этом низковолатильном рынке, где преобладают крупные институцио­нальные игроки,
покупка или продажа 3 000 контрактов не вызы­вала никаких опасений. Но моя
риск-экспозиция была бы огром­ной, если, например, ФРС внезапно снизила
процентные ставки. Этот риск намного перевешивал предполагаемую мною прибыль. Я
вышел из той позиции, отделавшись легкими царапинами — вер­нулся к
З&Р-фьючерсам без прибыли — и никогда больше не тор­говал евродолларами.

Моя дисциплина и технические знания, выработанные за про­шедшие
годы, сделали меня не только более хорошим трейдером, но и экспертом в области
исполнения приказов. К середине 1980-х годов я стал ведущим брокером в яме
фьючерсов на S&P. Клиенты часто просили меня полагаться на мое собственное
мнение при ис­полнении их приказов. Я начал получать от клиентов приказы
«без привязки к ленте» (DRT-приказы). Это означало, что они хотели,
чтобы я покупал или продавал контракты по своему собственному усмотрению, а не
в соответствии с тем, что происходит на рынке.

В один из дней Джимми, трейдер в яме фьючерсов на свинину,
торговал с короткой стороны в яме S&P. Но для собственной защи­ты он
разместил покупной стоп на 50 контрактов выше рынка, что­бы выйти из позиции в
случае бурного роста. Я спросил его: «Хо­чешь, чтобы я отработал этот стоп
на покупку для тебя?»

«Конечно», — сказал он и снова направился в яму
фьючерсов на свинину.

8&Р-фыочерсы достигли его стоп-цены, но в тот момент на
ры­нок снова пришло много продавцов, и я решил не исполнять при­каз Джимми на
покупку. Рынок развернулся и устремился вниз, в конечном счете принеся Джимми
прибыль $75 000.

Позднее в этот же день Джимми спросил меня насчет стопа на
50 контрактов. «Я не исполнил его, ответил я. — Я чувствовал, что ры­нок
возвращался вниз».

Джимми щедро отблагодарил меня. Он не мог поверить, что я бы
стал отрабатывать тот приказ для него, когда единственное, что он просил меня
сделать, — это присмотреть за ним. Я сделал для зна­комого трейдера хорошее
дело и приобрел себе друга на всю жизнь. Однако были некоторые клиенты, как я
считаю, не оценившие мое мастерство. Одним из таких случаев был случай с
«Винсом», трей­дером, ушедшим из ямы и торгующим исключительно вне
пола. У нас было несколько общих знакомых, но мы никогда не встречались. Я
знал, он был очень дисциплинированным трейдером, при­менявшим строгие стопы на
покупку и продажу. Он очень сильно ориентировался на технический анализ,
полагаясь в своих дейст­виях на ценовые модели, а не на шестое чувство в
отношении рын­ка.

Я отработал для Винса несколько DRT-приказов, которые он
оценил, поскольку я смог предоставить ему более хорошее испол­нение, чем он
ожидал. Затем в один из дней на диком и неспокой­ном рынке я получил от Винса
приказ на покупку по 87,00; однако рынок рос так быстро, что я не нашел
продавца для исполнения этой сделки до уровня 89,00. Это было лучшим
исполнением, кото­рое я мог для него сделать. Однако Вине выразил неудовлетворе­ние
и потребовал запись хронологии продаж1. Хронология продаж — это восстановление
биржей каждой сделки, совершенной в тече­ние дня. Но данная запись
осуществляется в двух измерениях и указывает цены в различные моменты времени.
В действительнос­ти то, что происходит между трейдерами в торговой яме на диком
и хаотичном рынке, может очень сильно отличаться от записи хро­нологии продаж.
В тот день запись хронологии продаж показывала устойчивый рост цены с 87 ровно
до 87,30, 87,50, далее — неболь­шой даун-тик до 87,30, затем рост до 87,60,
87,80, 89,00 и далее вверх. Глядя на эту запись, Вине посчитал, что исполнение
его при­каза должно было произойти на том даун-тике по 87,30.

Когда менеджер стола RB&H передавал мне эти плохие
новости, он нервничал: Вине требовал по данной сделке корректировку на $10 000
из моего кармана. Я позвонил Винсу и попытался объяс­нить ситуацию, которую он,
трейдер, ранее торговавший в яме, знал очень хорошо. У меня не было никакой
возможности испол­нить его приказ на том даун-тике, и мне просто повезло, что я
про­пихнул его по 89 ровно. Вине не хотел ничего слышать, в конце концов я
заплатил $10 000.

После этого я больше никогда не выполнял для Винса
DRT-при-казы. Я стал выполнять его приказы в точности так, как он просил, а
когда он хотел, чтобы я с чем-то поработал по рынку, я больше не старался в его
интересах. Вине сразу заметил разницу. «Что проис­ходит с исполнением моих
приказов?» — пожаловался он мне.

«А что происходило с той корректировкой на $10 000? —
про­хладно ответил я. — Смотри, если ты не хочешь использовать меня, отлично.
Но если хочешь, должен знать, что я исполняю приказы самым лучшим образом,
каким только могу. Ты не жаловался, ког­да я обеспечивал тебе более хорошие
исполнения, чем ты просил».

В конце 1986 года я отказался от клиентского стола и стал в чис­том
виде локальным трейдером, торгующим только на себя. К тому времени я получал в
год около одного миллиона, но лишь 10 про­центов моих доходов приходили от
исполнения приказов. Я знал, что стол был в большей степени препятствием, чем
помощником, и я мог заметить недоброе предзнаменование — Мерк все активнее
двигалась к запрету двойной торговли. За несколько месяцев до этого я отказался
от большей части стола, поделив приказы между брокерами, с которыми я работал.
Я оставил у себя лишь бизнес с Salomon Brothers, главным образом потому, что у
меня были очень хорошие отношения с менеджером их стола, моим другом Мэттом
Вулфом. Другая причина в том, что в качестве исполнителя прика­зов я мог стоять
на вершине ямы, а при моем росте пять футов и де­вять с половиной дюймов это
ценное преимущество с точки зрения возможности видеть и быть увиденным.

После этого Мерк ввела правило верхнего уровня. Стоять на
верхнем уровне разрешалось только брокерам, исполняющим при­казы клиентов и
вообще не торгующим для себя. Локалы и двой­ные трейдеры должны были стоять
ниже в яме. И я сделал свой шаг — буквально спустился на второй уровень и
отказался от стола. За­тем наступил 1987 год, мой первый полный год в качестве
локала, когда я стал частью истории, несмотря на то, что пропустил «чер­ный
понедельник» — и сделал $4,5 миллиона, торгуя только на свои собственные
деньги. Мне повезло снять прибыль с беспрецедент­ных рыночных движений, размеры
которых не повторялись до конца 1998 года. Однако с точки зрения процентного
изменения рыночной стоимости, крах 1987 года сравнивать пока не с чем.

Будучи локалом, я стал в большей степени интересоваться гра­фиками
и техническим анализом. Я пытался найти все преимуще­ства, которыми я мог бы
обладать, чтобы стать более хорошим трейдером. Таким преимуществом было знание.
Чем большему я мог бы научиться в отношении факторов, заставляющих рынки
двигаться, тем более подготовленным я бы был. В 1988 году у меня появилась
возможность инвестировать в права на рукописи леген­дарного рыночного чартиста
и аналитика Уильяма Д. Ганна. Ганн был и по-прежнему остается волшебником
рынка, гуру и мистиком в едином лице. Я восхищался Ганном и с радостью
воспользовался шансом получить в собственность его графики и рукописи.

Ганн был трейдером акций и товаров. Его теории технического
анализа рынков используются до сих пор и до сегодняшнего дня бурно обсуждаются.
Он также лектор и автор, поделившийся неко­торыми, но, конечно, не всеми своими
открытиями природы рын­ков. Некоторые из его правил казались простыми. В своей
книге «Как получать прибыли на товарных фьючерсах», изданной в 1951
году и хранящейся в Библиотеке финансовой классики Ганна в Чи­каго, штат
Иллинойс, Ганн перечисляет «качества, необходимые для успеха»:
знание, терпение, нервы, хорошее здоровье и капитал. Несмотря на то, что эти
атрибуты звучат так просто, они на самом деле — основа любого успешного
трейдера.

Я считаю, как и Ганн, вы никогда не можете знать о рынках
слишком много. Как говорится, знание действительно сила. Терпе­ние — становой
хребет того, что я называю знанием момента на­жать на курок. Необходимы опыт и
дисциплина, чтобы знать, ког­да торговать, а когда — ждать. Или, как писал
Ганн, «Вам следует научиться торговать по знанию и устранить страх и
надежду. Когда страх и надежда больше не оказывают на вас влияния: и когда вы
руководствуетесь знанием, вы будете обладать нервами, необходи­мыми для
торговли и получения прибылей».

Нервы — без шестого чувства в яме нет шанса выжить. Вам необ­ходимо
то, что я ранее описал как сердце конкурента, самоотвер­женность для
прохождения пути и напористость для преодоления препятствий. Ввиду физических
требований, предъявляемых тор­говой ямой, необходимо хорошее здоровье. Чтобы
часами стоять на открытом месте, под конец выкричав все свои легкие, необходи­ма
серьезная выносливость. Несколько раз я возвращался после ямы как после
триатлона. Что касается капитала, то никто не вы­живет долго при отсутствии
достаточного капитала. Если бы я не совершил замечательную ошибку в яме для
торговли золотыми фьючерсами, принесшую мне $57 000, не знаю, как сложилась бы
моя карьера трейдера.

Читая Ганна, я экстраполировал его философию — каждая часть
связана с более крупным целым. А каждое целое, в свою очередь, часть еще более
крупного целого, и так далее. Эта Дзен-подобная концепция — все часть большего
целого — основание математичес­ких принципов Ганна. Ввиду того, что с точки
зрения Ганна все вза­имосвязанно, он верил, что математические пропорции и
константы можно применить практически к чему угодно. Он составил гра­фики и
изучил сотни рынков — от шелка до черного перца, от пше­ницы до хлопкового
масла.

Я инвестировал в графики Ганна вместе с двумя идолами индус­трии
трейдинга, Джеком Сандлером и Лесом Розенталем, бывшим председателем Чикагской
Торговой Палаты. Лес возглавлял Rosenthal & Company, которая позже стала
компанией Rosenthal Collins; в свое он время был великим трейдером. В 1988 году
у нас возникла идея использовать графики Ганна для формирования IB, то есть
исполняющего брокера, специализирующегося на товар­ных фьючерсах. Я носился с
этим бизнес-планом, но моим реаль­ным интересом в этой сделке было получение
доступа к графикам Ганна. К тому же мне хотелось ассоциироваться с такими успеш­ными
людьми, как Джек и Лес, у которых я многому научился. На наших встречах я часто
сидел с закрытым ртом, просто слушая и пытаясь улавливать идеи.

Один из наиболее важных уроков, который они мне преподали,
был об инвестировании в чужой бизнес. Все трейдеры каждый в свое время ищут
венчурные предприятия или инвестиции, способ­ные послужить стабильным
источником дохода, в дополнение к тому, что они получают в яме, или для
компенсации убытков. Эти венчурные предприятия помогают обеспечить тот день,
когда трейдеры, в конце концов, покидают яму. При тех суммах денег, которые
зарабатывают трейдеры, нам достаточно легко соблаз­ниться инвестированием в
другие предприятия. Людей с идеями, ищущих инвесторов с капиталом, всегда
предостаточно. Проблема в том, что даже наиболее обещающие виды бизнеса не
могут даже теоретически обеспечить трехзначные или четырехзначные уровни
доходности, какие возможны при трейдинге. Эти виды бизнеса от­влекают время и
энергию от того, что мы, трейдеры, делаем лучше всего.

Спустя несколько месяцев стало очевидно, что после краха
1987 года розничный бизнес по товарным фьючерсам иссяк, и мы согла­сились
разойтись на дружеской основе. Оставаясь по-прежнему за­интригованным графиками
Ганна, я купил данные права у других инвесторов и нанял собственного аналитика
работать на меня.

Многие трейдеры на полу подписались на услуги, связанные с
предоставлением графиков и техническим анализом, которые мой техник
предоставлял в виде отчета каждое утро. Поскольку он ра­ботал на меня полный
рабочий день, я имел доступ к постоянно обновлявшемуся рыночному анализу. Я
использовал курьера, что­бы он приносил мне сообщения от аналитика всегда,
когда рынок приближался к ключевым точкам. Затем, когда появились пейдже­ры, мы
стали использовать их для связи. Техник посылал мне циф­ровое сообщение прямо в
яму, сигнализируя мне о ключевом тех­ническом уровне.

Я испытываю величайшее уважение к рыночным аналитикам, с
которыми работал на протяжении лет, но я знаю, нельзя полагать­ся только на
графики и компьютерные системы. Рыночные анали­тики — эксперты в чтении рынка —
но в большинстве случаев не являются хорошими трейдерами. Знание и анализ
помогают по­стичь суть рыночных явлений, но нельзя требовать от них слишком
много. Наступает момент, когда надо прекратить рассматривать графики и
анализировать все эти тики, а нажать на курок и выпол­нить сделку. Возможно,
аналитики слишком теоретизируют и пы­таются заглянуть как можно дальше. Они
пытаются учесть еще од­ну цену или проверить еще одну линию тренда, глядя на
шип в нижнем направлении последней переменной, прежде чем прини­мают решение. А
после этого рынок совершает уже другое движе­ние.

Сегодня мы с моими клерками для связи между ямой и офисом,
расположенном наверху, пользуемся мобильными телефонами, что обеспечивает нам
постоянную связь между графиками и торговым полом. Я также перешел от строгого
построения графиков к ис­пользованию компьютеризированных торговых моделей. Я
начал с того, что в начале 1990-х нанял техника, супер-специалиста в обла­сти
искусственного интеллекта. Он научил компьютер читать ры­нок и идентифицировать
определенные ключевые уровни цен ис­ходя из множества переменных. За эти годы
были разработаны тор­говые системы, рассматривающие ценовые модели с помощью
скользящих средних, теории волн Эллиота, японских свечей, про­рывов, разворотов
трендов и моментума. Искусственный интел­лект позволяет вам комбинировать все
эти переменные — и множе­ство других — в одну торговую систему. У моей компании
собствен­ная современная компьютеризированная торговая система, объе­диняющая
18 программ. Компьютер буквально выбирает и перебит рает переменные, чтобы
идентифицировать ключевые ценовые точки для совершения сделок. Эти сложные
системы способны ге­нерировать сделки с высокой вероятностью выигрыша. Они
могут быть выполнены всего несколько раз в году или несколько раз в месяц.
Другие системы идентифицируют более многочисленные возможности для
дэйтрейдинга.

Технический анализ, которым я пользуюсь, все более усложняет­ся,
но я никогда не отклоняюсь от своих основ — чувства рынка и потока приказов на
пол. Это сочетание торгового пола и техничес­кого анализа — мой особый,
фирменный подход. Даже сегодня, когда я все больше перехожу на компьютерный
трейдинг, нельзя недооценивать информацию о происходящем на торговом полу.
Технические ценовые графики служат средством навигации, но они не дают полную
картину. Стоя в яме, вы можете чувствовать настроение других трейдеров. Вы
наблюдаете за потоком приказов от брокеров, который дает вам индикацию базовых
уровней. И по­мимо этого, у меня есть просто физический инстинкт, развитый за
прошедшие годы.

Аналитики, с которыми я работал, иногда дружески называли
меня «цыганом». Бывают случаи, когда я исполняю какую-то сдел­ку,
основываясь на интуиции и опыте, а не исключительно на тех­ническом анализе
(хотя и не игнорирую его). После 18 лет торгов­ли я просто развил в себе
способность читать и интерпретировать рынок, который можно отслеживать по
любому графику, столби­ковой диаграмме или компьютерной программе.

Я всегда был больше, чем просто скальпером. Я торговал с
убеж­дением, с верой в направление рынка. В яме существуют скальпе-ры, никогда
не торгующие с помощью собственного мнения, и де­ла у них идут очень хорошо.
Они получают шестизначные доходы за счет торговли тик за тиком. Они ждут
приказов крупных клиен­тов, которые временно выводят рынок из равновесия. И они
вклю­чаются в покупку текущих низов или в продажу, когда рынок ухо­дит на
несколько тиков вверх. Прибыли на сделку могут быть не­большими, но они твердые
и быстро накапливаются, в то время как риск сравнительно низкий. Для описания
этого типа торговли я использую следующую аналогию: это все равно, как если бы
вы иг­рали в бейсбол, стоя левой ногой на первой базе, а правой могли
дотянуться через все базы до домашней зоны, пока летящий мяч находится в
воздухе. Когда мяч вылетает за ограждение, вы снима­ете вашу ногу с первой базы
и оказываетесь в домашней зоне. Вы заработали очки, и при этом все время
находились в безопасности.

Я никогда не придерживался такого стиля. Я начал с анализа
мнений о направлении и настроении рынка. В то время, когда я по-прежнему
занимался скальпированием, я предпочитал торговать с бычьим или медвежьим
смещением. Мое убеждение и мой послужной список правильного чтения рынка
привлекли внима­ние других главных игроков в 8&Р-яме, трейдеров крупных бро­керских
домов или работающих на управляющих капиталом, по­добных Полу Тьюдору Джоунсу.
В те дни, когда рынок не имел вы­раженного направления, я выставлял агрессивные
цены покупок и продаж. Брокеры сообщали о рыночной активности менеджерам
столов, которым хотелось знать лишь одно: чьи это были биды или офферы? Очень
часто ответом на этот вопрос был «LBJ».

Большая часть разговоров на торговом полу ведется сигналами
рук, выражением лица и чтением по губам. Это место слишком шумное, чтобы можно
было что-то расслышать с расстояния более нескольких футов. Вы, конечно, не
можете покинуть свое место в яме, чтобы покричать кому-нибудь в ухо. Таким
образом, когда ме­неджер стола спрашивает «Кто предлагает цену?», он
передает этот вопрос с помощью сигналов. Ответ от брокера на полу часто тоже поступает
с помощью сигнала. Сигналом, соответствующим Merrill Lynch, является сжатые
вместе большой, указательный пальцы и мизинец, поднятые вверх, что изображает
рога быка — символ ком­пании Merrill Lynch. Сигналом, соответствующим компании
Е.Е Hutton, является оттопыренное ухо. (Когда Е.Е Hutton говорит, лю­ди
слушают…) Сигналом, изображающим меня, была задержка ды­хания и раздутие щек.
Я не знаю, что это должно было означать. Возможно, они считали меня болтуном. Я
никогда никого не спра­шивал, каким образом это выражение лица ассоциировалось
со мной. Хотя, возможно, мне не хотелось об этом знать…

Другие трейдеры начали следовать за мной, покупая, когда
поку­пал я, и продавая, когда я продавал. Таким образом, мне пришлось по ходу
дела придумывать несколько финтов, чтобы маскировать свои действия. Например, я
хотел идти в шорт или выйти из длин­ной позиции. Я знал, что, если я начну
продавать, куча народу за­прыгнет ко мне на подножку, толкая рынок вниз, и мне
будет труд­нее продать по высокой цене. Тогда для продажи своих контрактов я
задействовал брокеров. Например, я размещал приказы на прода­жу 10 контрактов
по 70, других 10 контрактов — по 80 и еще 20 кон­трактов — по 90. После этого я
выставлял цену так, как если бы я собирался идти в лонг. Если рынок находился
на уровне 50, я начи­нал просить по 55. Другие трейдеры подключались,
запрашивая по 60. Затем я ставил покупку по 60. Тогда они покупали по 70, и мой
первый приказ на продажу мог быть исполнен. Как только эта сделка была сделана,
я ставил покупку по 70, и кто-то другой мог покупать по 75, а затем — по 80, и
мой второй приказ мог быть ис­полнен. После этого я поднимал покупку до по 80,
кто-то покупал по 90, и последние из моих контрактов оказывались проданными.

Хотя моя карьера трейдера, включая более 10 лет в качестве
ло-кала, была успешной, я сделал ее не без посторонней помощи. На протяжении
многих лет я работал с очень хорошими людьми. Мно­гие из них сами стали
успешными трейдерами. Я бы поступил не­корректно, если бы особенно не отметил
одного человека, Джони Вебер. Джони была клерком, брокером, а с 1969 года —
трейдером на Мерк, работая на меня около 15 лет. Она многие годы стояла ря­дом
со мной в яме и вела запись моих сделок. Она рассказывала ис­торию, что когда я
впервые начал торговать в 8&Р-яме, ей при­шлось разговаривать со мной
относительно ее работы у меня. Я был настолько высокомерным и наглым, что она
ни в коем случае никогда не согласилась бы пойти работать ко мне. Наконец, в ка­честве
одолжения моему наставнику Маури Кравитцу, она согласи­лась работать на меня
неполный рабочий день, а затем стала моим ассистентом на постоянной основе.

Когда речь идет об исправлении непрошедшей сделки, проверке
ошибок и перезаключении сделок, никто не может это делать луч­ше, чем Джони. И
за прошедшие годы у меня сложилась полная уверенность в ее возможностях и в ее
оценках. Что еще более важ­но, в худшие моменты моей жизни, когда мои мысли
иногда были вдали от рынка из-за болезненного течения развода, Джони была
единственным человеком, не членом моей семьи, которому я пол­ностью доверял.
Наивысшая похвала, которой я могу ее отметить, это то, что я всегда считал нас
командой, ее высшие интересы все­гда совпадали с моими.

На протяжении многих лет Джони ассистировала мне в яме.
Когда Мерк объявила, что в яме могут стоять только члены биржи, я купил
дополнительное членство, чтобы она могла стоять возле меня. Пока я торговал
быстро и неистово, Джони вела запись моих торговых карт. Тогда трейдерам и
брокерам разрешалось вводить информацию с карт в систему в конце дня. Позже
правила ужесто­чились, и нам приходилось вводить информацию с карт через оп­ределенные
интервалы времени. После этого карты надо было про­нумеровать по порядку, и на
верху каждой карты печатать имя трейдера. Поскольку я мог иногда совершать
несколько сделок од­ну за другой, покупая или продавая 10,20,30 или даже 100
контрактов, ведение записи карт сильно тормозило меня. Тогда подключа­лась
Джони.

В карту каждой сделки должны быть включены семь конкретных
показателей: товар, месяц, количество, цена, временная вилка, идентификационный
знак брокера или трейдера противополож­ной стороны сделки и его клиринговая
фирма. Я прославился тем, что записывал на картах лишь достаточный минимум
деталей, за­тем вручал их Джони, которая, отслеживая мои сделки, могла рас­шифровывать
мои иероглифы и заполнять пустые места. Но ино­гда попадались такие каракули
или такая мазня, что даже Джони не могла в них разобраться.

«Эй, — кричала она на меня, используя одно из ее
ласковых за­менителей бранных слов на мой счет. — Что, по-твоему, должно быть
здесь записано?» Я искоса поглядывал на карту и сообщал ей детали.

Или, например, после покупки 20, затем 33, а затем 10
контрак­тов и последующей продажи 7, еще 6, затем 15, 30 и потом 5 кон­трактов,
я поворачивался к ней и спрашивал, «Итак, где я?»

Она держала в уме общий счет этих покупок и продаж и сообща­ла
мне, был ли я коротким, длинным или «флэт».

Совместно с Джони мы внесли в трейдинг в яме много иннова­ций.
Мы наняли клерка только для того, чтобы он помогал нам проверять сделки.
Скажем, я продал брокеру 30 контрактов. После этого мой клерк поднимался к
этому брокеру и получал подтверж­дение, что тот купил эти 30 контрактов,
которые я продал. Снача­ла другие трейдеры и брокеры возмущались этой
практикой, но за­тем она прижилась. Теперь практически каждый имеет в яме
трейд-чеккера, проверяющего сделки. Мы все считаем, что это сокраща­ет число
весьма дорогостоящих непрошедших сделок и позволяет нам мгновенно устранять
неточности и ошибки.

Хотя никому не под силу властвовать над рынком, я научился
синхронизироваться с ним. Этот секрет сводится к одному слову: дисциплина.
Трейдеры должны дисциплинировать свои тела и мысли, как это делают спортсмены,
пока определенное поведение не станет автоматическим. Это то же самое, что
постоянные трени­ровки игроков в футбол. Когда они выходят на поле, игра стано­вится
второй натурой. Игроки в гольф практикуются постоянно, пока они не смогут
вставать к метке для мяча и просто замахивать­ся (чему мне еще предстоит
научиться). Все это становится мотор­ной памятью.

Трейдеры должны тренировать свои мозги, чтобы они выводили
их из каждой сделки. При каждом выигрыше и каждом убытке трейдеры должны
проверять свое поведение и усиливать элементы выигрышной стратегии. Трейдинг
должен становиться настолько естественным, чтобы выполняться без размышлений.
Как и у спортсменов, такая способность торговать приходит только через
дисциплину. Когда я был ребенком, я научился тренировать собст­венное тело. Но,
когда дело касается тренировки моего ума, могу сказать, что в колледже я этому
так и не научился.

Для большинства 18-летних, первый раз удаленных от дома, кол­ледж
— главный переломный момент их жизни. У меня это было несколько иначе.
Университет Де По — школа с очень высокими академическими стандартами — мое
горькое разочарование и важ­нейший переломный момент моей жизни. Когда я играл
в футбол за команду университета, я внушил себе, что могу стать професси­ональным
футболистом (хотя мой рост всего пять футов и девять с половиной дюймов). Но
как студент начального курса Де По, шко­лы третьего дивизиона, я находился
среди нескольких по-настоя­щему великих спортсменов. В этой толпе я был средним
спортсме­ном, и меня отличала только моя решительность. Этот опыт под­твердил:
если я хочу добиться успеха в этом мире, мне необходимо хорошее образование.

С академической точки зрения, образование представлялось мне
просто «прослушиванием курсов». Я понял, что для получения об­разования
мне придется предпринимать последовательные и со­знательные усилия. Я решил преуспеть
в колледже пусть даже це­ной собственной жизни; я был обязан сделать это ради
себя и ради моих родителей. Для меня это было чем-то вроде оплаты по счетам.
Говоря словами моего отца, это было временем «подняться или за­ткнуться».
Я не хотел разочаровать моих родителей, особенно отца. Ему пришлось оставить
колледж после первого курса. Я хотел пройти до конца.

Моя жизнь в колледже состояла из занятий, футбольной практи­ки,
а после этого трех или четырех часов ночных бдений в библио­теке в попытке впитать
то, чего я не знал. Я по-настоящему хотел сделать из себя нечто, поэтому мне
было необходимо дисциплини­ровать свой ум так же, как и свое тело. Я начал
читать в газетах не только о счетах спортивных матчей. Когда в заголовках
новостей преобладал конфликт на Среднем Востоке, мне хотелось знать, по­чему. Я
прослушал курс по истории Среднего Востока. Возможно, наиболее важный выученный
мною урок состоял в том, что путей рассмотрения того или иного вопроса может
быть несколько. Мир не был черно-белым, каким я всегда его воспринимал: было
еще очень много серого.

Моим профилирующим предметом стала политическая наука,
поскольку я планировал поступать на юридический факультет. Но по своей природе
я тянулся к экономике, кафедру которой возглав­лял профессор Ральф Грэй, в
прошлом советник президента Эй­зенхауэра. Конкурс на экономический факультет
был самым высо­ким. Я был юниором, и поэтому оставался за бортом. Потом я по­шел
на курс профессора Грэя. Его вводной фразой в первый день занятий была
следующая: «Посмотрите на вашего соседа. Он либо сдаст этот курс, либо
провалит его». Кейнсианская экономика, спрос и предложение — все это было
для меня интересным и важ­ным. Единственное, что никак не укладывалось у меня в
голове и заставляло меня смеяться без остановки, — это термин
«видгетс» («widgets»).

Компания X делает видгетс…Компания Y покупает видгетс…
Мне хотелось знать, что такое видгетс?! Теперь я знаю, что видгетс — это просто
термин для обозначения гипотетического продукта. Но я не хотел работать с
гипотетическими вещами; мне были нуж­ны примеры из реальной жизни.

Спустя годы, когда я работал на Мерк, кто-то в торговой яме
по­хлопал меня по плечу. Это был знакомый трейдер, который тоже закончил Де По.
Рядом с ним стоял ни кто иной, как сам профес­сор Грэй. «Привет, Льюис. Я
слышал, твои дела идут отлично, -сказал мой старый профессор. — Рад видеть
тебя».

Увидев его, я моментально перенесся в дни моей жизни в колле­дже,
когда изучал экономические теории. Большую часть того, че­му я научился, потом
я видел каждый день при игре на рынке. Я указал на хаотическое сборище вокруг
меня. «Видите всех этих трейдеров? Они понимают спрос и предложение, —
сказал я про­фессору Грэю. — Но должен вам сказать, ни один из этих ребят ни­когда
не видел видгетс!»

Пониманию этого я в большей степени обязан моему образова­нию
в Де По, чем просто академическому процессу. Мой мир, на который я в основном
смотрел глазами итальянца американского происхождения из Чикаго, внезапно
расширился. Оглядываясь на­зад, этот переход выглядит весьма комично. Грубо
говорящий па­рень из Чикаго, каким я приехал в кампус колледжа, среди отпрысков
богатейших семей Среднего Запада и детей фермеров из Ин­дианы, был похож на
пришельца с далекой планеты.

Когда я прибыл в Де По, я не знал, что такое «верзила»,
и я уж точно никогда не играл в «юкер». Весь мир казался мне незнако­мым,
таким же, очевидно, казался и я для всех остальных. К счас­тью, я сошелся с
парнем из Морган-Парк, которого звали Джэй (отец его был чикагским
полицейским), и с еще одним парнем из Чикаго по имени Ник, отец которого был
дантистом. Затем нача­лось волнение, связанное с присоединением к братству. Мы
втроем решили держаться вместе и поселиться в доме братства, который бы принял
всех нас. Таким оказался Фи-Гамма-Дельта, или, как его ко­ротко называли,
ФиДжи. В то время, как каждый из домов был из­вестен чем-то своим — как дом
Выпускников или дом Спорта, в до­ме ФиДжи доминировали футболисты. В ФиДжи было
60 человек, из которых около 35 входили в футбольную команду, и половина из
этих 35 парней были из окрестностей Чикаго. Но многие были из города Уиннетки,
с озера Форест и из других мест, которые совсем далеко от пригорода синих
воротничков, где я вырос.

После заселения в дом ФиДжи настало время первой вечеринки и
представился шанс увидеть студенток. Мне было 18, и мои соци­альные навыки были
отточены в клубах на Раш-Стрит в центре Чи­каго. Поэтому я надел свои узкие
сицилийские джинсы, свою ви­давшую виды рубашку и три ряда золотых цепей. Я
залез в свои ту­фли на платформе и минут 40 укладывал свои волосы феном. Ког­да
я спустился туда, где собрались все в доме братства, я знал, что выгляжу
хорошо. Каждый смотрел на меня так, будто я сошел с ко­смического корабля. Все
ребята вокруг меня были в прямых джин­сах, рубашках с огромным воротом, в
башмаках на деревянной по­дошве и в банданах. Помимо того, что я выглядел как
парень с Марса, мою манеру разговора — очень грубую, очень чикагскую -они
никогда раньше не слышали. Я заметил взгляды в мою сторо­ну и услышал пару
девичьих смешков. Они толком не знали, как меня воспринимать.

Я оглянулся на моих друзей-студентов, изумление которых было
примерно таким же. Когда я говорил, это звучало так, будто гово­рит крутой
парень из фильма. Когда говорили они, мне это каза­лось гнусавым звуком банджо.
Мы все говорили на английском, но было очевидно, что диалекты были разными.
«Ты из Ай-талии?», -спросили они меня. — Да. Я из Аи-тали» —
ответил я.

К ночи различия между мной и моими друзьями-студентами ста­ли
еще более выразительными, если говорить о пропорциях выпитого алкоголя. Взгляд
или замечание одной из сторон становились провокационными. «Парень, я
выведу тебя отсюда, чтобы напод­дать тебе «, — прогнусавил кто-то в моем
направлении.

Выходить куда-то? Я подумал. Там, откуда приехал я, чтобы
что-то решить, никто никуда не выходил. «Тебе не придется никуда вы­ходить»,
— ответил я. И начался грохот по-чикагски.

Когда мой отец приехал навестить меня на первый обед
братства отцов-детей, я остановил его внизу. «Нам надо кое-что прику­пить»,
— сказал я ему.

«Почему? Разве ты плохо выглядишь?»

«Па, оглянись вокруг. Я абсолютно не вписываюсь. Мне
ужасно неудобно за свой стиль.»

Отец понял важность момента, и мы отправились покупать пря­мые
джинсы и рубашки с огромным воротом

Мой отец стал событием для всех фиджийцев. Я помню, как мы
сидели вокруг стола с моими братьями по братству и их отцами, ко­торые
хвастались: «Твой дед был Фиджи. Я был Фиджи. Теперь ты Фиджи, и я
надеюсь, в один из дней твой сын станет Фиджи». Ког­да они спросили моего
отца о его прошлом, он пошутил: «Кем был я? Я был Фи Гамма Гетто». Им
понравился мой отец за его юмор и его радушие. Когда бы он ни приезжал меня
навестить, он просил всех моих друзей, к кому в этот уик-энд не приезжали отцы,
чтобы они пообедали вместе с нами. Для моего отца обычное дело взять с собой
обедать полдюжины парней.

В ФиДжи моим нареченным отцом стал Джордж, капитан фут­больной
команды, который пришел в Де По по солдатскому биллю о правах. Пока его работа
состояла в том, чтобы присматривать за мной и учить меня, как быть хорошим
«Фиджи». Мы стали друзь­ями. Он даже изливал мне свои сердечные
страдания после того, как его подружка Мелани оставила его вскоре после приезда
к не­му в Де По. Мне было искренне жаль его разбитое сердце, и я со­чувствовал
ему каждый раз, когда он говорил мне, что видел Мела­ни, беседующей с другим
парнем. И я сообщал ему, если видел, как Мелани говорила или гуляла с
кем-нибудь. Признаюсь, что я осо­бенно прилежно докладывал об этом Джорджу,
если парень с ней был из тех, кто мне не нравился. Конечно, моей настоящей моти­вацией
было сфокусировать внимание Джорджа на его, а не на мо­ей жизни.

«Она разговаривала с ним?» — спрашивал Джордж.

«Да, с ним».

«Ты думаешь, она ушла к нему?»

«Не могу сказать точно. Но это бы меня не
удивило».

Если парень на футбольном поле был нападающим, который си­дел
у меня в печенках, я не скрывал от защитника Джорджа ника­ких подробностей. Эти
ребята не могли понять, почему Джордж так жестоко вел себя по отношению к ним
на следующей футболь­ной тренировке. На упражнениях по блокировке и отбору мяча
у них создавалось впечатление, что он хочет их убить.

Колледж меня несколько пообтесал, но при этом я остался тем,
кем был и откуда пришел. Я научился адаптироваться и изменять­ся, чтобы
приспосабливаться к обстоятельствам. Именно поэтому даже сегодня я могу
чувствовать себя как дома на международной инвестиционной конференции, на поле
для гольфа вместе с моими друзьями или пошучивая с кем-нибудь из старых
соседей.

Я понял, что означает адаптация к выживанию и по Дарвину, и
по Макиавелли. Если бы мне пришлось решать, быть лидером или только
последователем, могу сказать, что я учился принимать из­менения, чтобы выжить и
через некоторое время добиться успеха. Как трейдеру мне это очень пригодилось.
Хотя я и приобрел уве­ренность трейдера, я знаю, что никогда не потеряю
уважения к рынку.

Даже когда вы думаете, что просчитали все, что вы достаточно
умны, чтобы просто знать, когда и куда рынок собирается двигать­ся, реальность
может вступить в игру и дать вам пощечину. Со мной такое случалось, и я
ругался, жаловался и надеялся, что все изменится в лучшую сторону. После этого
радовался отрезвляюще­му звонку. Вы возвращаетесь к основам, чтобы никогда
больше его не забывать и уважать собственное чувство времени и рынок.

После почти двух десятилетий, проведенных в 8&Р-яме, я
видел, как вокруг меня вырастали очень хорошие трейдеры. Сегодня су­ществует
сверхжесткая конкуренция между трейдерами, по-насто­ящему знающих свое дело. В
среде трейдеров особый вид взаимо­уважения, как у членов «тайного общества»,
даже если они жесто­ко конкурируют между собой. Риски, с которыми трейдер
сталки­вается каждый день, могут понять только трейдеры. Именно по­этому я
приветствую знакомых трейдеров всегда, как только у ме­ня появляется момент для
этого. Друзья мы или ожесточенные со­перники, хорошие трейдеры уважают друг
друга и способности каждого.

Яма S&P не похожа ни на какую другую. Каждый, кто хочет
тор­говать, неизбежно хочет стать частью 8&Р-ямы, которая слишком большой
рынк, чтобы ее можно было приручить или недооценивать. Сама по себе она
настоящий зверь. Я помню случай, когда ис­полнял сделки для клиентов и получил
свой первый приказ на по­купку 2 000 контрактов. Я подозревал, что такой
большой приказ на покупку может толкнуть рынок вверх, но он едва пошевелился. В
другой день 20-контрактный приказ подстегнул рынок на 400 пунктов. Казалось, в
этом не было ни логики, ни ритма, ни при­чин.

Тем не менее огромные 2 000-контрактные приказы навели меня
на интересные мысли, о том, как институциональные игроки ис­пользовали
8&Р-контракт для страхования портфеля. Они покупа­ли фьючерсы и продавали
наличный индекс — или наоборот — что­бы хеджировать стоимость портфеля акций.

Стиль жизни трейдера, перспектива больших денег и кажущий­ся
достаточно коротким рабочий день привлекают очень многих. Но люди часто не
понимают тот уровень стресса, испытываемый нами каждый раз в этой яме,
независимо оттого, торгуем ли мы на собственный счет или исполняем приказы
клиентов.

Для описания трейдинга я использую много метафор из области
спорта. Для тех, кто не имеют отношения^ профессии трейдера, такие сравнения
очень понятны. В яме вы можете рассчитывать только на себя. Если вы
накручиваете свои позиции, вам не при­дется никого винить и уж точно не рынок.
В хорошие дни вы чув­ствуете себя суперзвездой. Но в плохие дни вам хочется
выползти из ямы на брюхе, чтобы уйти незамеченным. Помните тот старый слоган
Широкого Мира Спорта2? «Трепет победы и агония пора­жения». Поверьте,
у каждого трейдера, в том числе и у меня, быва­ют дни, сходные с падением с
лыжного трамплина.

Я могу продолжать и продолжаю отличную жизнь, связанную с
торговлей в яме. Однако, что касается меня, только трейдинг в яме не приносит
мне моральных стимулов или интеллектуального удовлетворения. Все, что вы можете
добиться, — это довести вашу дисциплину до автоматизма. Как только вы
достигаете этой точки, когда место реальной мысли занимают рефлексивные
действия, вы можете стать великим трейдером в яме. Однако у меня наступил та­кой
момент, когда трейдинг в яме стал для меня недостаточным. И уж, конечно, в 41
год я не хочу спокойно стоять в яме, когда мои ребята, пихаясь и толкаясь,
вкалывают на меня. Пришло время по­думать о жизни вне ям, хотя, будьте уверены,
не вне трейдинга. Я просто забираю свои стратегии дэйтрейдинга с пола наверх, в
ком­нату, полную компьютеров.

По мере того, как внимание торгового мира все в больше фоку­сируется
на электронном трейдинге, а уже не на ямах, период тор­говли в яме для меня
закончен и с личной, и с профессиональной точки зрения. Точно так же, как в
свое время я начинал строить графики рынков или нанимал аналитика, чтобы он
помогал мне, я обязан был идти в ногу с переменами. Я всегда знал, что мне необ­ходим
максимальный объем рыночной информации, который я мог бы переваривать. Теперь я
собираю столько рыночных ново­введений, сколько могу.

Я отношусь к тому типу людей, которым не интересно суетиться
насчет жизненных благ. Я не хочу показаться хвастливым или над­менным.
Поверьте, в моей жизни достаточно вещей, о которых можно беспокоиться. Но когда
речь заходит о зарабатывании денег, заботе о моей семье и о себе самом, я
стараюсь все делать наилуч­шим образом. К сожалению, слишком много людей в этом
мире за­хвачены работой, делая год за годом одно и то же. Это не потому, что у
них не хватает опыта, и, уверен, не пот

Назад