Пример 5. Священник, 36 лет :: vuzlib.su

Пример 5. Священник, 36 лет :: vuzlib.su

50
0

ТЕКСТЫ КНИГ ПРИНАДЛЕЖАТ ИХ АВТОРАМ И РАЗМЕЩЕНЫ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ


Пример 5. Священник, 36 лет

.

Пример 5. Священник, 36 лет

Я манипулятор.

Чтобы признаться в этом, я призвал
всю свою честность. Обычно исповедь – дело прихожанина, а не пастыря. Чтобы признать
слабость, сомнения, заблуждения, а более всего нравственные ошибки, нужно снять
нимб, которым по недоразумению увенчана голова священнослужителя.

Поэтому, хотя это совершенно мне не
свойственно, я признаю, что я не более чем человеческое существо. И будучи
человеком, я страдаю от одной из вечных человеческих – проблемы манипуляции.
Мои отношения с другими людьми зачастую отмечены ложью, неосознанностью,
контролем и цинизмом. Это происходит не всегда намеренно и, разумеется, не по
хитроумному расчету; в большинстве случаев я манипулирую другими
бессознательно.

Манипуляции так естественны. Слово
«совершенство», хотя оно и не произносилось, было лейтмотивом
обращения ко мне как священников, так и мирян. Я был горд собой, полагая, что
сломал церковные стереотипы: одевался не так, как обычно одевались священники,
ездил не на таких машинах, как они, встречался не с такими девушками, как они,
и женился не на такой, на каких женятся они (знаете, такие типичные жены
проповедников). Оказалось, однако, что от главного стереотипа я так и не
освободился. Я все еще пытаюсь играть роль нравственного авторитета и Судьи.

У меня это неплохо получалось, по
крайней мере я так считал. Работа, которую я выполнял в приходах, неизменно
положительно оценивалась «вышестоящими инстанциями», да и прихожане
были мной весьма довольны. Но в успехе этом я терял самого себя. Лишь последние
два-три года до меня стало доходить, что одиночество, тревога, пустота и
отчаяние, которые я видел в других, были отражением моих собственных переживаний.
Осознание этого приходило ко мне постепенно и доставило много страданий. Тому,
кого считают духовно совершенным примером и наставником, нелегко расстаться с
этой приятной иллюзией. Моя ревностная и неукротимая преданность пастырской
миссии позволяла мне не замечать мою вопиющую зависимость от других.

Мои отношения с женой были (и в
какой-то мере до сих пор остаются) манипулятивными. Она воспринимает меня как
Великого Диктатора, а не тюфяка, как следовало бы, и я поддерживал в ней эту
иллюзию. В моей жизни было много сфер, куда я ее не пускал, совершая тем самым
две огромные ошибки. Во-первых, я не желал раскрывать перед ней свою душу и
признавать свою слабость. Во-вторых, я отрицал за ней право быть собой, так как
воспринимал ее как существо, которое нуждается в моей защите. В качестве
Защитника я сделал ее сверхзависимой и тем самым имел возможность держать под
контролем. Хотя она обладает способностью к чрезвычайно глубоким чувствам, я
уверен, что притупил ее чувствительность. Она, со своей стороны, чтобы ублажить
меня, нередко притворялась такой, какой она не была и не могла быть. Изо всех
сил пытаясь защитить ее, я причинил ей большой вред.

Церковь стала для меня местом
бегства. Я упорно выдерживал моральные стандарты в ущерб личности, и испытывал
ужас пред возможностью признания своих искушений и двусмысленных чувств.
«Бог» стал моей профессией. Изо дня в день я приносил ему жертвы,
прикрываясь которым мог отдыхать от семьи, реального мира и самого себя.

Я родился в бедной, необразованной
семье, и на почве этого «культурно ограниченного» прошлого во мне
взросли и окрепли профессиональные амбиции. Недостаточное образование, не
отмеченное двумя желанными академическими степенями, понукало меня показать
себя. В результате я стал страдать от чувства вины за свои «честолюбивые
помыслы». Когда я пытался примирить в себе стремление к истинному
пастырскому служению и продвижению по служебной лестнице, вина эта нередко
доводила меня до отчаяния.

Постепенно я начинаю принимать
противоположные качества своей личности. Во мне есть гордыня, но во мне есть и
смирение. Я эгоист и альтруист. Я настойчив и зависим. Я люблю и ненавижу. Я
восхищаюсь и презираю. Я слабый и сильный. Я доверяю себе и пытаюсь доказать
свое превосходство. Как часто мне приходилось испытывать чувство вины оттого,
что какая-то одна неосознаваемая моя часть осуждала амбиции другой! Как много
радости от своих успехов я недополучил из-за того, что всякий успех
ассоциировался у меня со вкладом в осуществление самодовлеющей программы профессионального
роста.

Но теперь процесс участия в игре
жизни стал для меня важнее. Более того, на первое место вышла моя вера в себя,
понимание потребности в самовыражении, радость от общения с людьми, зависимость
от других. Иногда возобладает желание победить в этой игре, и тогда я срываюсь
на жене, детях и прихожанах. Но постепенно важность успеха в традиционно
профессиональном смысле для меня снижается, а важность быть человеком, мужем и
отцом, – и лишь затем священником – растет.

Я – загадка и тайна, манипулятор и
актуализатор. Долгое время я пытался быть кем-то: Священником Джоном К. Теперь
же меня вдохновляют слова Бубера: «В грядущей жизни меня не спросят,
почему я не был Моисеем. Меня спросят: «Почему ты не был Мартином
Бубером?»» Так и меня не спросят: «Джон К., почему ты не был
священником?», – меня спросят: «Джон К., почему ты не был?»

.

    Назад

    НЕТ КОММЕНТАРИЕВ

    ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ