ТЕКСТЫ КНИГ ПРИНАДЛЕЖАТ ИХ АВТОРАМ И РАЗМЕЩЕНЫ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ
НОВАЯ РЕЛИГИОЗНАЯ СИТУАЦИЯ В ЯПОНИИ
.
НОВАЯ РЕЛИГИОЗНАЯ СИТУАЦИЯ В ЯПОНИИ
Разгром Японии во второй мировой войне означал закат
синтоизма как государственной идеологии, воспитывавшей милитаризм и
национализм, культ императора и «великой Японии». Синтоизм не исчез, но
характер его сильно изменился. Культ богини Аматэ-расу стал частным делом
японского императора и окружающих его высших особ, так что государственный
смысл его постепенно исчез. Резко упало и значение культа аристократических
предков, генеалогических линий, патриотических традиций самурайства. Фактически
потеряло свое значение в новых условиях послевоенной Японии все сословие
самураев. И хотя отдельные случаи харакири во имя патриотических
националистических идеалов время от времени будоражат Японию, как и другие
примеры традиционного героизма и преданности воинскому долгу и приказу, -время
японского национализма и культа императора практически ушло в прошлое. Современная
Япония с ее могущественным промышленным и высоким научным и культурным
потенциалом уже мало нуждается для упрочения своего авторитета в мире в
лозунгах прошлого.
Однако прошлое не умирает легко даже в сильно изменившихся
обстоятельствах. Индустриальная, до предела модернизированная и
вестернизированная страна стремительных темпов экономического роста,
современных автомашин и транзисторов, бетонных громад строений и сложных
проблем борьбы за чистый воздух и обеззараживание природной среды, Япония демонстрирует
завидное умение сочетать традиции прошлого с запросами сегодняшнего дня, причем
так, чтобы наследие прошлого целенаправленно использовалось для смягчения
болезненных последствий господства системы капитализма с его безжалостной
погоней за наживой, отчаянным духовным кризисом, отчуждением личности.
Религиозно-культурные традиции прошлого играют активную роль
в создании оптимальной для новой капиталистической Японии
социально-политической и социально-психологической структуры. Известно,
например, сколь большую роль играет фактор лояльности и личной преданности
служащих той или иной фирме: в современной Японии в фирму вступают лишь раз
(только один выбор!) и остаются в ней до старости. Едва ли можно усомниться в
традиционности этого принципа, восходящего к кодексу чести самураев. Имеет ли
он значение? Безусловно. Фирма так же заинтересована в лояльности и преданности
служащих (речь идет о служащих, об аппарате фирмы, т. е. о тех «самураях», на
которых традиционно и уверенно всегда опирались крупные японские феодалы), как
и служащие («самураи с портфелями», как их подчас именуют), чей статус
повышается от выслуги лет, заинтересованы в сохранении своего места в фирме.
Этот же принцип характерен и для партий, политических организаций, системы
администрации и т. п.: не случайно в правящей либерально-демократической партии
Японии так много фракций, сплоченных вокруг определенной личности (а не вокруг
определенной идеи или направления в политике).
Ярко выраженная корпоративность и преданность корпорации в
лице ее вождя — заметная, но далеко не единственная характерная черта японской
культуры, уходящая корнями в прошлое. Другая существенная черта — тенденция к
заимствованию и синтезу, к перениманию и усвоению чужого опыта, чужих идей.
Многовековая практика усвоения всего полезного вошла, что называется, в плоть и
кровь современной Японии.
Стремление сохранить восходящие к прошлому нормы жизни
-естественная реакция любого общества в период его энергичной трансформации. В
Японии этот процесс протекает, насколько можно судить, в достаточно оптимальной
форме. Вежливость, церемонии (например, чайная), воспитанное веками
дзэн-буддийской самотренировки стремление к сосредоточенности, сдержанности,
внутреннему самоуважению — все это проявляется и в условиях жестких, безличностных
вещных связей капиталистического
общества. Этому способствует и деятельность современных
религиозных сект, умело приспособившихся к новой обстановке.
Многочисленные новые секты, корнями, как правило, уходящие в
старый японский буддизм (равно как и в синтоизм), очень разнообразны и
противоречивы по форме, обрядовой стороне, целям и установкам. Однако всех их
объединяет и нечто общее, современное, прежде всего — подчеркнутая
практичность, прагматичность, целесообразность. Мистика, и без того игравшая в
жизни японцев незначительную роль (хотя порой и немаловажную — вспомним
амидизм), ныне почти не заметна — ее место прочно заняли трезвый подход к жизни
и, главное, умение утешить, прийти на помощь в трудный момент, войти в доверие,
помочь облегчить душу, почувствовать себя среди своих, среди друзей и
единомышленников.
Такая установка неплохо оправдывает себя на практике. Сбитый
с толку, попавший в жестокий водоворот индустриального капиталистического
общества вчерашний крестьянин, еще не привыкший к ритмам города (как в общем-то
и горожанин), не всегда способен разобраться в том, что происходит, дать верную
политическую оценку событиям и перспективам. Кроме того, гораздо больше, чем к
суровой истине, человек в подобных обстоятельствах стремится к утешению, пусть
иллюзорному, но приносящему успокоение, вселяющему надежды. И современные секты
хорошо учитывают это: не на том свете, а сейчас, здесь, на грешной земле, они
пытаются дать утешение нуждающимся в нем людям, помочь им, окружить их заботой
и вниманием. Неудивительно, что количество сект и влияние их на человека в
современной Японии растет, а наиболее известные из них становятся мощной
социально-политической силой.
.
