ТЕКСТЫ КНИГ ПРИНАДЛЕЖАТ ИХ АВТОРАМ И РАЗМЕЩЕНЫ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ
ДИАЛЕКТИКА КАПИТАЛА И
ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКОЙ СХЕМЫ
.
ДИАЛЕКТИКА КАПИТАЛА И
ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКОЙ СХЕМЫ
Добрый день, уважаемые коллеги! Те,
кто читал нашу книгу «После коммунизма», изданную под псевдонимом С. Платонов,
знают, что я являюсь недобитым марксистом. Но после очередной великой революции
язык Маркса был позабыт нашим переменчивым отечеством почти так же быстро, как
православие в 17 году. Все спецы по истмату и научному коммунизму занялись
преподаванием маркетинга и консалтинга. А тем немногим чудакам, что пытаются
содержательно обсуждать проблемы развития общества, пришлось оперативно
переучиться и перейти на язык Вебера и Дюркгейма.
Для обсуждения проблематики
регламентации нам со студентами очень пригодился незатейливый понятийный ряд
Дюркгейма. С Максом Вебером сложнее. Он не только не понят почти в той же
степени, что и Маркс, но к тому же до недавнего времени почти не издан на
русском языке. Впрочем, язык – не самая главная проблема. Когда-то мы с
Криворотовым грозились, что если в следующую перестройку победят патриоты и
западническая социология разделит участь марксизма, нам доставит только
удовольствие перейти на богословско-гегельянский понятийный аппарат из «Чтений
о Богочеловечестве» Владимира Соловьева.
Когда полмесяца назад мне попалась на
глаза статья С. Земляного о марксизме Бахтина, я подумал, что неизбежное
возвращение к Марксу не за горами. Причем дело здесь не только в моде или политической
конъюнктуре. Просто это очень удобный, богатый, емкий язык, во многом не
имеющий адекватной замены. И я решил, что припомнить несколько категорий из
Маркса в нашем разбирательстве с предпринимательскими схемами будет нелишним.
Студенты факультета экономики, должно
быть, помнят учебную сказку о том, как избавиться от гнета непогоды. Мы
занимались категорией отчуждения, и я сказал, что если вам не нравится плохая
погода, если вы любите, чтобы на даче всегда светило солнышко, или наоборот,
шел вдохновляющий болдинский осенний дождик, вам всего-то и нужно, что купить
небольшой самолетик и кой-какую недвижимость в десятке-другом климатических зон
земного шара. Дальнейшее – дело техники. Вы получаете прогноз на ближайшие
сутки. Если погода в том месте, где вы находитесь, не радует, вы выбираете
ближайшее место с приемлемым уровнем осадков, перелетаете туда и – за вычетом
времени нахождения в полете – над вами все время будет светить солнце, как над
Испанским королевством в XVI веке.
В связи с проблематикой нашего
семинара я задумался, почему Маркс так неудачно увлекся пролетариатом. Кстати,
не поймите меня превратно: когда я говорю про Маркса и пролетариат, это не
значит, что мне нравится марксистская идеология. Нет, автор «Капитала» сам был
малоприятным типом, а одноименной идеологией я не очень интересуюсь. Меня
привлекает Маркс как философ и социолог, автор концепции человеческого
самоотчуждения, как интеллектуал и творческая личность.
Так вот, почему же он так долго и
ошибочно увлекался пролетариатом? Что привлекало его в пролетариях? Мозолистые
руки, честный ясный взгляд, революционные устремления? Едва ли. Он усмотрел,
что в фигуре пролетария воплотилась абстракция труда, и это его заинтересовало.
Труд вообще как категория, абстрактное вкалывание – это довольно странная (с
точки зрения нормального человека) форма деятельности, которая
«отпредмечивается» от любого предмета. В пролетарии его больше всего
интересовало, что тот может в любой момент уволиться, перейти на другой завод и
с таким же успехом работать трудиться на новом конвейере. Пролетарий, в отличие
от башмачника, работал на обувной фабрике не потому, что любил делать башмаки.
Он вкалывал для того, что вечером оттянуться на всю зарплату. Он зарабатывал на
жизнь и пиво одним и тем же способом, безотносительно к специфике сапожной или
пирожной промышленности. Тем самым он осуществлял в себе некоторое таинство
распредмечивания производственной деятельности.
Впервые на границе истории и
метаистории человек отключился от конкретной формы производственной
деятельности, перестал быть тождественным ей. До того в истории люди в основной
своей массе напоминают животных в том плане, что животные не могут отделиться
от своего рода, вида. Носорог, побыв самим собой, не может взять и стать
бегемотом просто потому, что так ему захотелось. А вот в пролетариате Маркс
впервые увидел намек на то, что наконец-то появляется такая порода
людей-оборотней. Почему он в качестве носителей зародышевой метаисторической
формы выбрал именно пролетариев, а не капиталистов – это отдельная трагедия.
С.Платонов цитирует недвусмысленным образом сформулированную мысль Маркса
насчет того, что выбрать можно и капиталиста, он у нас тоже абстрактен,
отсоединен от предметного наполнения и смысла своей деятельности, и по большому
счету ему все равно, куда вкладывать свой капитал.
В наше время под эту рубрику подходят
также «лица свободной профессии». Что такое лицо свободной профессии? Сегодня
он консультирует НДР, завтра – «Яблоко», сегодня он редактор, завтра корректор,
послезавтра аналитик, а еще через день, глядишь – имиджмейкер и политтехнолог.
Конечно, некоторого времени требует переучивание, как и при переходе с
Путиловского завода на Сормовский.
На уровне здравого смысла совершенно
понятно, почему трудящиеся в прошлом, позапрошлом и далее веках с большим
трудом могли менять социальную идентичность. Во-первых, потому, что на
протяжении почти всей истории идентичность была крепкими нитками сшита со
шкурой. Из одной касты человек никак не мог попасть в другую. Несведущий прозаик
может сочинить историю о том, как ирокез с повышением перешел на службу в племя
апачей, но если взглянуть на дело с профессиональной этнографической точки
зрения, об этом смешно даже говорить. Немногим легче обстояло дело с социальной
мобильностью в мире средневековых корпораций. Чтобы перейти из цеха сапожников
в цех пирожников, нужно было совершить невозможное. То есть теоретически это
было мыслимо, но практически совершенно невероятно.
И даже тогда, когда
сословно-корпоративные перегородки, как любили говорить коммунисты, были
взорваны, все равно переход из профессии в профессию долгое время был чреват
крайними неприятностями. Во-первых, курсов переподготовки и институтов
повышения квалификации не существовало. Во-вторых, в период временной
безработицы в ходе смены идентичности нужно было чем-то кормить семью. В
третьих, на новом месте и в новом социальном кругу нужно были начинать все
сначала, а корпоративность в старых профессиях была чрезвычайно сильна.
С развитием классического
капитализма, с проявлением черт нового времени отчуждение человека от
собственной деятельности все нарастает. Кроме финансовых цепей, человека уже
ничего не связывает с формой деятельности ни в социальном, ни в моральном, ни в
смысловом отношении. Близится время субъектов-оборотней.
Тут, правда, следует заметить, что
наш славный борец за хорошую экономическую погоду, который перелетает со своим
капиталом из одного места в другое, больше напоминает не пролетариев, а
инвестиционных банкиров.
Чем коммерческий банкир отличается от
инвестиционного? Коммерческий банкир сидит у себя в конторе и ждет, когда к
нему придут за кредитом. Он может дать кредит, кому хочет, или отказать.
Инвестиционный банкир, не дождавшись клиентов, которые в 1929 году впали в
великую депрессию, выходит на улицу и усердно ищет схему, в которой мог бы
крутиться его капитал. С этой точки зрения в нем можно увидеть прорастающие
черты предпринимательства.
Здесь, на этом великом перевале между
историей и метаисторией, «капитал» начинает сдавать свои полномочия «предпринимательской
схеме». По эту сторону еще справедливо утверждение: был бы капитал, а схемы его
инвестирования сами к вам придут и станут в очередь. По ту сторону все уже
ровно наоборот: была бы инвестиционная схема, а безработные капиталы сами
прибегут и выстроятся в затылок, чтобы в ней покрутиться, да еще и отстегнуть
вам авторский гонорар.
Деятельностный подход и
младогегельянский язык дают нам мощные выразительные средства, без которых едва
ли можно всерьез браться за феномен предпринимательства. Совершенно не случайно
понятия «предприниматель» и «предпринимательская схема» напоминают фигуру
капиталиста и категорию «капитал» в трактовке Маркса. Маркс обожал свой
«капитал», потому что, с одной стороны, это была идея, емкая абстракция,
бесконечно конкретизируемая вглубь, категория, о которой можно было исписать
огромные тома. А с другой стороны, капитал как «конкретно-всеобщее» выступал
как вещь, в которую можно было ткнуть пальцем и показать: вот мой капитал,
видите, он лежит в банке. Аналогично, схема – это не только идея, родив
которую, голый предприниматель с криком «Эврика!» выпрыгивает из джакузи, но
одновременно и вещь, пахнущая горячим паяльником.
Еще чуть-чуть гегельянщины на
закуску. Сущность капитала – самовоспроизводящаяся стоимость. Но когда
некоторая сущность доходит до своего предела, как учил нас Гегель, когда
цикл ее развития закончен, сущность является, то есть то, что было скрытой
сущностью, становится очевидным явлением. Если сущность капитала явилась, это
означает, что капитализм прошел весь цикл развития. Предпринимательская схема –
некоторая сущность, которая еще не скоро явится. Сущность предпринимательских
схем начнет проявляться в предпринимательских корпорациях, которые поставят
производство схем на поток. Они по стратегическому плану будут выводить на
международные рынки все новые классы схем, реализовывать и разрабатывать новые.
Когда появится индустрия схем, тогда проявится их сущность. А пока схемы
невидимы, и предприниматель почти неотличим от простых смертных.
В этой связи позвольте мне сказать
несколько слов о Юрии Александровиче Милюкове. Три года назад лицо, внешностью
и формой бороды похожее на Милюкова, споткнулось о порог аудитории, в которой я
читал лекции по корпоратизму, и у него из-под пиджака выпал предмет, формой,
размером и цветом похожий на пистолет. Предмет упал на ногу студенту, тот
извинился, поднял его и вернул владельцу, который небрежно сунул его под мышку
и проследовал внутрь. Позже указанное лицо приходило не только на лекции, но
даже на экзамены, где под предлогом помощи мне помогало студентам. Ю. А.
Милюков закончил МИФИ. Это было давно. Он начинал как физик-теоретик, ученик
академика Мигдала. До перестройки он был идеологом ряда проектов, из которых я
слышал только про движение МЖК – Молодежных жилищных комплексов. Как только
грянула перестройка, Милюков осуществил ряд новых проектов, среди которых один
из самых известных – Московская товарная биржа. Я знаю, что он включен в книгу
«Whoiswho» в западном варианте. Его портрет на обложке журнала «Форбс» стал
воплощением интеллектуального крыла «Новых русских». Он один из идеологов
«Круглого стола бизнеса России». Занимался педагогической деятельностью. На его
счету создание элитной Московской экономической школы для детей. Чем он
занимается сейчас, никто не знает. Засим я передаю ему слово.
.
