ТЕКСТЫ КНИГ ПРИНАДЛЕЖАТ ИХ АВТОРАМ И РАЗМЕЩЕНЫ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ
Глава XII Посольство Иоанна Крестителя из тюрьмы к Иисусу. Смерть Иоанна.
Отношение его школы к школе Иисуса.
.
Глава XII Посольство Иоанна Крестителя из тюрьмы к Иисусу.
Смерть Иоанна. Отношение его школы к школе Иисуса.
В то время как радостная Галилея ликовала по поводу
пришествия своего любимца, печальный Иоанн изнывал под влиянием тщетных
ожиданий и несбывшихся желаний в своей темнице в Махероне. До него долетали
слухи об успехах молодого учителя, которого он видел в числе своих учеников
несколько месяцев тому назад. Говорили, будто тот Мессия, о котором
предсказывали пророки и которому суждено восстановить израильское царство,
теперь явился и свидетельствует о своем пришествии чудными делами в Галилее.
Иоанн хотел удостовериться в справедливости этих слухов, и так как он свободно
сносился с своими учениками, то он избрал двух из них и послал их в Галилею к
Иисусу[608].
Посланные два ученика застали Иисуса в самом разгаре его
славы. Праздничное настроение, господствовавшее вокруг него, поразило их.
Привыкшие к постам, к усердным молитвам, к жизни вполне созерцательной, они с
изумлением чувствовали себя будто внезапно перенесенными в центр радостей
пришествия[609]. Они сообщили Иисусу о цели своего посольства: «Ты ли тот,
которому надлежит прийти? Дожидаться ли нам другого?». Иисус уже не
сомневался в своей роли Мессии, перечислил им дела, которыми должно было
характеризоваться наступление Царства Божия, исцеление больных, благовествование
о грядущем спасении, возвещенное бедным. Эти дела он совершал. «Блажен
тот, — прибавил он, — кто не усомнится во мне!» Неизвестно, застал ли этот
ответ Иоанна Крестителя в живых, и если застал, то в какое настроение привел
этого сурового аскета. Умер ли он утешенным, в уверенности, что тот, кого он
возвещал, уже явился, или же в нем остались сомнения насчет миссии Иисуса? У
нас нет об этом никаких сведений. Но зная, что школа его довольно долго еще
продолжала существовать параллельно с христианскими церквами, можно прийти к
заключению, что, при всем уважении к Иисусу, Иоанн не смотрел на него как на
того, кому предстоит осуществить божественные обетования. И смерть положила
конец его сомнениям. Непреодолимая свобода духа отшельника неизбежно должна
была увенчать его беспокойную, полную мучений жизнь единственным концом,
которого она была достойна.
Снисходительность, обнаруженная к нему на первых порах
Антипой, не могла долго продолжаться. По словам христианского предания, при
всех беседах Иоанна с тетрархом он не переставал повторять ему, что брак его
незаконен и что он должен отослать Иродиаду[610]. Легко себе представить, какую
ненависть должна была питать внучка Ирода Великого к этому надоедливому
советнику. Дочь ее от первого брака, Саломея, такая же развратная и
самолюбивая, как и она, приняла участие в выполнении ее планов. В этом году
(вероятно, 30 г. по Р. X.) Антипа в день своего рождения находился в Махероне.
Ирод Великий построил в стенах этой крепости роскошный дворец[611], в котором
тетрарх часто проводил время. Он дал здесь большое пиршество, на котором
Саломея исполнила один из характерных танцев, не считающихся в Сирии
неприличными для высокопоставленной женщины. Восхищенный Антипа спросил у
танцовщицы, что она желает получить от него в награду, и та по внушению матери
ответила:
«Голову Иоанна на этом блюде»[612]. Антипа был
недоволен, но не хотел отказать ей. Воин взял блюдо, отсек голову узника и
принес ее Саломее[613].
Ученики Крестителя получили его тело и похоронили его.
Народ был очень недоволен. Шесть лет спустя Харет напал на Антипу, желая
вернуть себе Махерон и отомстить за бесчестие, нанесенное его дочери; Антипа
был разбит наголову и общий голос объяснял его поражение наказанием за убийство
Иоанна[614].
Известие о смерти Иоанна принесли Иисусу ученики самого
Крестителя[615]. Последний шаг, сделанный Иоанном к Иисусу, окончательно
установил тесную связь между обеими школами. Иисус, опасаясь насилий со стороны
Антипы, принял некоторые предосторожности и удалился в пустыню[616]. За ним последовало
много народа. Благодаря крайней умеренности в потребностях, святые люди
перебивались кое-как в пустыне, но естественно, что в этом видели чудо[617]. С
этого времени Иисус упоминал об Иоанне с удвоенным восхищением. Он не колеблясь
признал[618], что Иоанн был более чем пророком, что Закон и древние пророки
имели силу только до него[619], что он их отменил, но что Царство Небесное, в
свою очередь, и его отменит. Наконец, в общей истории христианства он отводил
ему особое место, именно, он видел в нем связь между Ветхим Заветом и
пришествием нового царства.
Пророк Малахия, мнению которого на этот счет придавалось
большое значение[620] весьма категорически возвещал о предшественнике Мессии,
который должен будет подготовить людей к окончательному обновлению, другими
словами, предсказывать появление предтечи, который приготовит путь для
избранника Божия. В качестве посланника ожидали не кого иного, как пророка
Илию, и по весьма распространенному верованию, он вскоре должен был спуститься
с неба, куда он был взят живым, и путем покаяния приготовить людей к великому
событию и примирить. Бога с его народом[621]. Некоторые полагали, что вместе с
Ильей явится или патриарх Енох, которому в последние два века стали приписывать
высокое значение[622], или Иеремия[623], считавшийся в некотором роде
покровителем народа, постоянно предстательствующим за него перед троном
Бога[624]. Эта же идея, что два древних пророка должны воскреснуть, чтобы
играть роль предшественников Мессии, с поразительной аналогией встречается в
учении парсов, и потому многие склонны думать, что она заимствована именно
оттуда[625]. Как бы то ни было, в эпоху Иисуса она несомненно входила в круг
иудейских теорий о Мессии. Допускалось, что появление двух «верных
свидетелей», в покаянных одеждах, будет прологом великой драмы, которая
разыграется к изумлению вселенной[626].
Понятно, что, разделяя этого рода идеи, Иисус и его
ученики, не могли ни минуты сомневаться на счет миссии Иоанна Крестителя. Когда
книжники в виде возражения указывали им, что не может быть речи о Мессии, так
как не явился еще Илия[627], они отвечали, что Илия уже являлся, что Иоанн и
был воскресшим Илией[628]. Действительно, своим образом жизни, своим отношением
к установленной политической власти Иоанн напоминал эту удивительную личность
древней истории Израиля[629]. Иисус не обходил молчанием заслуги и
превосходство своего предшественника. Он говорил, что среди детей человеческих
не рождалось более великого человека. Он энергично порицал фарисеев и книжников
за то, что они не приняли его крещения и не послушались его голоса[630].
Ученики Иисуса разделяли принципы своего учителя. В первом
поколении христиан[631] уважение к Иоанну было неизменным преданием. Его
считали даже родственником Иисуса[632]. Его крещение рассматривалось как первое
событие и, в некотором роде, как обязательное вступление всей евангельской
истории[633]. Для того чтобы поддержать его миссию общепризнанным авторитетом,
создали рассказ, будто бы Иоанн с первого взгляда на Иисуса провозгласил его
Мессией, что он признавал себя ниже Иисуса, недостойным развязать шнурки его
башмаков; что сперва он будто бы отказывался крестить Иисуса и утверждал, что,
наоборот, Иисус должен его крестить[634]. Это были преувеличения, которые в
достаточной степени опровергаются последним посольством Иоанна к Иисусу, как бы
вызванным некоторым сомнением[635]. Но в более общем смысле Иоанн остался в
христианской легенде тем, чем он и был на самом деле, строгим подготовителем,
печальным проповедником покаяния перед радостным прибытием жениха, пророком,
возвестившим Царство Божие и умершим, не дождавшись его наступления. Этот
гигант в истории происхождения христианства, аскет, питавшийся акридами и диким
медом, резкий обличитель заблуждений, играл роль горечи, приготовляющей уста к
сладости Царства Божия. Казнь его открыла собой эру христианского мученичества;
он был первым свидетелем обновившегося самосознания. Миряне, распознавшие в нем
своего непримиримого врага, не могли оставить его в живых; и его обезображенный
труп, повергнутый на порог христианства, наметил тот кровавый путь, по которому
после него должно было пройти столько других мучеников.
Школа Иоанна не погибла вместе с своим основателем.
Некоторое время она продолжала существовать отдельно от школы Иисуса и сперва в
добром согласии с ней. Спустя несколько лет после смерти обоих учителей все еще
практиковалось крещение Иоанна. Некоторые принадлежали одновременно к обеим
школам; например, знаменитый Аполлоний, соперник Св. Павла (около 54 г.), и
значительное число христиан в Эфесе[636]. Иосиф принадлежал к школе (53 г.)
аскета, по имени Бану[637], который представляет большое сходство с Иоанном
Крестителем, а быть может, был его учеником. Этот Бану[638] жил в пустыне,
одевался древесными листьями; он питался только дикими растениями и плодами и
часто днем и ночью погружался в холодную воду, чтобы очиститься. Иаков,
называемый «братом Господним», соблюдал подобные ; не аскетические
правила[639]. Позднее, около конца I века, баптизм вступил в борьбу с
христианством, особенно в Малой Азии. Автор книг, приписываемых евангелисту
Иоанну, борется против него, по-видимому, путем перетолковывания его
смысла[640]. Одна из сивиллиных[641] поэм, по-видимому, принадлежит этой школе.
Что касается сект гемеробаптистов, баптистов, елхасаитов (сабийцы, могтасила
арабских писателей[642]), которые во втором веке наполняли Сирию, Палестину,
Вавилонию и остатки которых существуют до нашего времени под названием
мендаитов или «христиан Св. Иоанна», то они скорее того же
происхождения, как и школа Иоанна Крестителя, нежели являются истинным
потомством Иоанна. Настоящая его школа, наполовину создавшаяся вместе с
христианством, превратилась в небольшую христианскую ересь и угасла в
неизвестности. Иоанн как бы предчувствовал будущее. Если бы он поддался жалкому
соперничеству, он был бы теперь забыт в толпе сектантов своей эпохи. Став выше
своего самолюбия, он приобрел славу и завоевал себе исключительное положение в
религиозном пантеоне человечества.
.
