ТЕКСТЫ КНИГ ПРИНАДЛЕЖАТ ИХ АВТОРАМ И РАЗМЕЩЕНЫ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ
Д. БРУНО
.
Д. БРУНО
Теофил. Итак., Демокрит и эпикурейцы, которые все нетелесное
принимают за ничто, считают в соответствии с этим, что одна только материя
является субстанцией вещей, а также божественной природой, как говорит некий
араб, по прозванию Авицеброн, что он показывает в книге под названием Источник
жизни. Эти же самые, вместе с киренаиками, киниками и стоиками, считают, что
формы являются не чем иным, как известными случайными расположениями материи.
И я долгое время примыкал к этому мнению единственно потому, что они имеют
основания, более соответствующие природе, чем доводы Аристотеля. Но,
поразмыслив более зрелым образом, рассмотрев больше вещей, мы находим., что необходимо
признать в природе два рода субстанций: один — форма и другой материя; ибо
необходимо должна быть субстанциальнейшая действительность, в которой
заключается активная потенция всего, а также наивысшая потенция и субстрат, в
которой содержится пассивная потенция всего: в первой имеется возможность
делать, во второй — возможность быть сделанным…
Никто не может помешать вам пользоваться названием материи
по вашему способу, как, равным образом, у многих школ1 она имела разнообразные
значения…
Итак, подобно тому как в искусстве, при бесконечном изменении
(если бы это было возможно) форм, под ними всегда сохраняется одна и та же
материя,— как, например, форма дерева — это форма ствола, затем — бревна, затем
— доски, затем — сиденья, затем — скамеечки, затем — рамки, затем — гребенки и
т. д., но дерево всегда остается тем же самым,— так же и в природе, при
бесконечном изменении и следовании друг за другом различных форм, всегда
имеется одна и та же материя.
Гервазий. Как можно подкрепить это уподобление?
Теофил. Разве вы не видите, что то, что было семенем, становится
стеблем, из того, что было стеблем, возникает колос, из того, что было колосом,
возникает хлеб, из хлеба — желудочный сок, из него кровь, из нее — семя, из
него — зародыш, из него — человек, из него -труп, из него — земля, из нее —
камень или другая вещь, и так можно прийти ко всем природным формам…
Ноланец утверждает следующее: имеется интеллект, дающий
бытие всякой вещи, названный пифагорейцами и Тимеем подателем форм; душа —
формальное начало, создающая в себе и формирующая всякую вещь, названная ими
же источником форм; материя, из которой делается и формируется всякая вещь,
названная всеми приемником форм.
Диксон. …Формы не имеют бытия без материи, в которой они
порождаются и разрушаются, из лона которой они исходят и в которое
возвращаются. Поэтому материя, которая всегда остается той же самой и
плодоносной, должна иметь главное преимущество быть познаваемой как
субстанциальное начало, в качестве того, что есть и вечно пребывает. Все же
формы в совокупности следует рассматривать лишь как различные расположения материи,
которые уходят и приходят… Материя… по их мнению, есть начало, необходимое,
вечное и божественное, как полагает мавр Авицеброн, называющий ее богом,
находящимся во всех вещах…
Теофил. …В самом теле природы следует отличать материю от
души, и в последней отличать этот разум от его видов. Поэтому мы называем в
этом теле три вещи: во-первых, всеобщий интеллект, выраженный в вещах;
во-вторых, животворящую душу всего; в-третьих, предмет. Но на этом основании
мы не будем отрицать, что философом-является тот, кто в своей философии
приемлет это оформленное тело, или, как я предпочел бы сказать, это разумное
животное, и начинает с того, что берет за первые начала некоторым образом члены
этого тела, каковы воздух, земля, огонь; далее — эфирная область и звезды;
далее дух и тело; или же — пустое и полное…
Диксон. Итак… Вы утверждаете, что, не совершая ошибки и не
приходя к противоречию, можно дать различные определения материи.
Теофил. Верно, как об одном и том же предмете могут судить
различные чувства и одна и та же вещь может рассматриваться различным образом.
Кроме того, как уже было отмечено, рассуждение о вещи может производиться
различными головами. Много хорошего высказали эпикурейцы, хотя они и не
поднялись выше материального качества. Много превосходного дал для познания
Гераклит, хотя он и не вышел за пределы души. Анаксагор сделал успехи в
познании природы, ибо он не только внутри ее, но, быть может, и вне и над нею
стремился познать тот самый ум, который Сократом, Платоном, Трисмсгистом и
нашими богословами назван богом.
…Имеется первое начало вселенной, которое равным образом
должно быть понято как такое, в котором уже не различаются больше материальное
и формальное и о котором из уподобления ранее сказанному можно заключить, что
оно есть абсолютная возможность и действительность. Отсюда не трудно и не
тяжело прийти к тому выводу, что все, сообразно субстанции, едино, как это,
быть может, понимал Парменид, недостойным образом рассматриваемый Аристотелем.
Диксон. Итак, вы утверждаете, что, хотя и спускаясь по этой
лестнице природы, мы обнаруживаем двойную субстанцию одну духовную, другую
телесную, но в последнем счете и та и другая сводятся к одному бытию и одному
корню.
Бруно Д. Диалоги. М.. 1949. С. 226 —
227, 229-230, 235-240, 247
.
