Г. В. ЛЕЙБНИЦ :: vuzlib.su

Г. В. ЛЕЙБНИЦ :: vuzlib.su

622
0

ТЕКСТЫ КНИГ ПРИНАДЛЕЖАТ ИХ АВТОРАМ И РАЗМЕЩЕНЫ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ


Г. В. ЛЕЙБНИЦ

.

Г. В. ЛЕЙБНИЦ

§ 1. Филалет. Так как истинность или ложность свойствен­на
только предложениям, то отсюда следует, что когда идеи назы­вают истинными или
ложными, то имеется некоторое молчаливое предложение или утверждение (§ 3), т.
е. молчаливое — предположение об их соответствии некоторой вещи (§ 5), особенно
тому, что другие обозначают этим словом (когда, например, они говорят о
справедливости), а также тому, что существует реально (как, например, человек,
но не центавр), а также сущности, от которой зависят свойства вещи. В этом смысле
наши обычные идеи субстанций ложны, когда мы воображаем себе какие-нибудь
субстанциальные формы. Впро­чем, идеи, может быть, лучше было бы называть
правильными или неправильными, чем истинными или ложными.

Теофил. Я считаю приемлемым такое понимание истинных или
ложных идей, но так как эти различные значения не совпадают друг с другом и не
могут быть подведены под одно понятие, то я предпочитаю называть идеи истинными
или ложными по отноше­нию к другому молчаливому утверждению, содержащемуся во
всех идеях, а именно утверждению о возможности. Таким образом, возможные идеи
истинны, а невозможные ложны…

§ 1. Филалет… Познание есть не что иное, как восприятие
связи и соответствия или противоречия и несоответствия между двумя нашими
идеями — безразлично, воображаем ли мы, до­гадываемся или верим. Мы сознаем,
например, таким способом, что черное не есть белое и что углы треугольника и их
равенство двум прямым углам связаны между собой необходимым образом. Теофил.
Познание можно понимать еще более широким обра­зом, находя его также в идеях
или терминах, прежде чем перейти к предложениям или истинам. И можно сказать,
что человек, внимательно рассмотревший большее количество рисунков рас­тений и
животных, больше чертежей машин, больше описаний или изображений домов и
крепостей, прочитавший больше интересных романов, услышавший больше любопытных
рассказов, будет обладать большими познаниями, чем другой человек, хотя бы в
том, что ему нарисовали или рассказали, не было ни слова правды. Привычка
представлять себе в уме много определенных и ак­туальных понятий или идей
делает его более способным понимать то, что ему говорят, и он, несомненно,
будет образованнее и спо­собнее другого человека, который ничего не видел, не
читал, не слышал, лишь бы только он не принимал в этих историях и изоб­ражениях
за истину то, что не является истинным, и лишь бы эти впечатления не мешали ему
отличать действительное от вообража­емого или существующее от возможного.
Поэтому некоторые ло­гики эпохи Реформации, примыкавшие отчасти к партии
рамистов 53, не без основания говорили, что топики, или «пункты» изоб­ретения
(argumenta, как их называли), служат как для объяс­нения или обстоятельного
описания несложной темы, т. е. какой-нибудь вещи или идеи, так и для
доказательства сложной темы, т. е. какого-нибудь утверждения, предложения или
истины. И даже утверждение можно объяснить, чтобы лучше растолковать его смысл
и значение, безотносительно к его истинности или его дока­зательству, как это
видно на примере проповедей, или толкова­ний известных мест Священного писания,
или на примере чтений или лекций по поводу некоторых текстов гражданского или
ка­нонического права, истинность которых при этом предполагается. Можно даже
сказать, что существуют темы, представляющие нечто среднее между идеей и предложением.
Таковы вопросы, из которых некоторые требуют в качестве ответа только «да» или
«нет»; такие вопросы ближе всего к предложению. Но есть также вопросы, в
которых спрашивается об обстоятельствах дела и т. д. и которые требуют больших
дополнений для превращения их в предложения. Можно, правда, сказать, что в
описаниях (даже чисто идеальных вещей) содержится молчаливое утверждение
возможности. Но столь же верно и то, что, подобно тому как можно взяться
объяснить и доказать ложное предложение (что иногда полезно для лучшего
опровержения его), так и искусство описания может быть применено к
невозможному. Примером этого могут служить выдумки графа Скандиано, которому
подражали Ариосто, Амадис Галльский, и другие старые романы, сказки о феях,
снова вошедшие в моду несколько лет назад, «Правдивые истории» Лукиана и
путешествия Сирано де Бержерака, не гово­ря уже о гротесках в живописи.
Известно также, что у препода­вателей риторики басни относятся к числу
progymnasmata, или предварительных упражнений. Но если брать слово познание в
более узком смысле, понимая под ним познание истины, как Вы это здесь делаете,
то хотя верно, что истина основывается всегда на соответствии или
несоответствии идей, но не всегда верно, что наше познание истины есть
восприятие этого соответствия или несоответствия. В самом деле, когда мы знаем
истину только эмпирически, на основании опыта, не зная связи вещей и основания
того, что мы наблюдаем в опыте, то мы не имеем вос­приятия этого соответствия
или несоответствия, если только не понимать под этим, что мы смутно чувствуем
его, не сознавая отчетливо. Но как мне кажется, Ваши примеры показывают, что Вы
всегда требуете познания, при котором мы сознаем связь или противоречие, а в
этом пункте я не могу согласиться с Вами. Как я уже указал, можно рассматривать
сложные темы, не толь­ко отыскивая доказательства истины, но также объясняя и
разъяс­няя их иным образом, согласно топическим «пунктам». Наконец, я имею еще
одно замечание по поводу нашего определения. Оно, по-видимому, годится только
для категорических истин, где имеют­ся две идеи — субъект и предикат. Но
существует еще познание гипотетических истин или истин, сводимых к ним (как,
например, разделительные и др.), в которых имеется связь между преды­дущим и
последующим предложениями и в которых, следова­тельно, может быть больше двух
идей.

§ 3. Филалет. Ограничимся здесь познанием истины и то, что
будет сказано о связи идей, приложим также к связи предложений, чтобы охватить
одновременно категорические и ги­потетические суждения. Я думаю, что это
соответствие или не­соответствие можно свести к четырем видам: 1) тождество или
различие; 2) отношение; 3} сосуществование или необходимая связь; 4) реальное
существование. § 4. Действительно, дух созна­ет непосредственно, что одна идея
не есть другая, что белое не есть черное; (§ 5) поскольку он создает их
отношения, сравни­вая их между собой, он замечает, например, что два треуголь­ника
с равными основаниями, расположенные между двумя па­раллельными прямыми,
равновелики. § 6. Далее, имеется сосу­ществование (или, вернее, связь); так,
например, огнеупорность всегда сопровождает другие идеи золота. § 7. Наконец,
имеется реальное существование вне [нашего] духа, например когда говорят: «Бог
существует»…

 Лейбниц Г. В. Новые опыты о

 чело­веческом разумении автора

 системы предустановленной

 гармонии // Соч. В 4 т. М.,

 1983. Т. 2. С. 270, 363—365

Мудрость — это совершенное знание принципов всех наук и
искусство их применения. Принципами я называю все фундамен­тальные истины,
достаточные для того, чтобы в случае необ­ходимости получить из них все
заключения, после того как мы с ними немного поупражнялись и некоторое время их
применяли. Словом, все то, что служит руководством для духа в его стрем­лении
контролировать нравы, достойно существовать всюду (даже если ты находишься
среди варваров), сохранять здоровье, совершенствоваться во всех необходимых
тебе вещах, чтобы в ито­ге добиться приятной жизни. Искусство применять эти
принципы к обстоятельствам включает искусство хорошо судить или рассуж­дать,
искусство открывать новые истины и, наконец, искусство припоминать уже
известное своевременно и когда это нужно.

Искусство хорошо рассуждать состоит в следующих мак­симах.

(1) Истинным следует всегда признавать лишь столь очевид­ное,
в чем невозможно было бы найти ничего, что давало бы какой-либо повод для
сомнения. Вот почему хорошо в начале таких изысканий вообразить себе, что ты
заинтересован придерживаться обратного, ибо такой прием смог бы побудить тебя
найти нечто основательное для обнаружения его несостоятельности; ведь надо
избегать предрассудков и не приписывать вещам того, чего они в себе не
содержат. Но никогда не следует и упорствовать.

(2) Если нет возможности достичь такой уверенности, прихо­дится
довольствоваться вероятностью в ожидании большей осве­домленности. Однако
следует различать степени вероятности и следует помнить о том, что на всем, что
нами выводится из лишь вероятного принципа, лежит отпечаток несовершенства его
источника, в особенности когда приходится предполагать несколь­ко вероятностей,
чтобы прийти к заключению: ведь оно становится еще менее достоверным, чем любая
вероятность, служащая для него основой.

(3) Для того чтобы выводить одну истину из другой, следует
сохранять их некое неразрывное сцепление. Ибо как нельзя быть уверенным, что
цепь выдержит, если нет уверенности, что каждое звено сделано из добротного
материала, что оно обхватывает оба соседних звена, если неизвестно, что этому
звену предшествует и что за ним следует, точно так же нельзя быть уверенным в
пра­вильности умозаключения, если оно не добротно по материалу, т. е. содержит
в себе нечто сомнительное, и если его форма не представляет собой непрерывную
связь истин, не оставляющую никаких пустот. Например, А есть В, В есть С, С
есть D, следо­вательно, А есть D. Такое сцепление учит нас также никогда не
вставлять в заключение больше того, что имеется в посылках.

Искусство открытия состоит в следующих максимах.

(1) Чтобы познать какую-либо вещь, нужно рассмотреть все ее
реквизиты *, т. е. все, что
достаточно дл
я того, чтобы отличить эту вещь от всякой другой. И это есть
то, что называется «опреде­лением», «природой», «взаимообратимым свойством».

(2) Раз найдя способ, как отличить одну вещь от другой,
следует применить то же первое правило для рассмотрения каждого из условий, или
реквизитов, которые входят в этот способ, а также ко всем реквизитам каждого из
этих реквизитов. Это и есть то, что я называю истинным анализом или разделением
трудности на несколько частей. Ибо хотя уже и говорили о том, что сле­дует разделять
трудности на несколько частей, но еще не научи­ли искусству, как это делать, и
не обратили внимания на то, что имеются разделения, которые более затемняют,
чем разъяс­няют **.

(3) Когда анализ доведен до конца, т. е. когда рассмотрены
реквизиты, входящие в рассмотрение некоторых вещей, которые, будучи постигаемы
сами по себе, не имеют реквизитов и не нуж­даются для своего понимания ни в
чем, кроме них самих, тогда достигается совершенное познание данной вещи.

(4) Когда вещь того заслуживает, следует стремиться к такому
совершенному ее познанию, чтобы оно все сразу присутствовало в духе; и
достигается это путем неоднократного повторения анализа, который следует
проделывать до тех пор, пока нам не покажется, что мы видим вещь всю целиком
одним духовным взором. А для достижения такого эффекта следует в повторении
анализа соб­людать определенную последовательность.

(5) Признаком совершенного знания будет, если в вещи, о
которой идет речь, не остается ничего, чему нельзя было бы дать объяснения, и
если с ней не может случиться ничего такого, чего нельзя было бы предсказать
заранее.

((5)) Очень трудно доводить до конца анализ вещей, но не
столь трудно завершить анализ истин, в которых нуждаются. Ибо анализ истины
завершен, когда найдено ее доказательство, и не всегда необходимо завершать
анализ субъекта или предиката для того, чтобы найти доказательство предложения.
Чаще всего уже начала анализа вещи достаточно для анализа, или для совер­шенного
познания истины, относящейся к этой вещи.

(6) Нужно всегда начинать исследования с вещей наиболее
легких, каковыми являются вещи наиболее общие и наиболее простые, т. е. такие,
с которыми легко производить опыты, находя в этих опытах их основание, как-то:
числа, линии, движения.

(7) Следует всегда придерживаться порядка, восходя от вещей
более легких к вещам более трудным, и следует пытаться найти такое продвижение
вперед в порядке наших размышлений, чтобы сама природа стала здесь нашим
проводником и поручителем.

(8) Нужно стараться ничего не упускать во всех наших рас­пределениях
и перечислениях. А для этого очень хороши дихо­томии с противоположными
членами.

(9) Результатом нескольких анализов различных отдельных
предметов будет каталог простых или близких к простым мыслей.

(10) Располагая таким каталогом простых мыслей, можно снова
проделать все a priori и объяснить происхождение вещей, беря за основу некий
совершенный порядок и некую связь или абсолютно законченный синтез. И это все,
что способна делать наша душа в том состоянии, в котором она ныне находится.

Искусство применять то, что мы знаем, своевременно и когда
это нужно, состоит в следующих правилах.

(1) Следует приучиться всегда сохранять присутствие духа;
это значит быть в состоянии размышлять в суматохе, в любых об­стоятельствах, в
опасности так же хорошо, как в своем кабинете. Так что надо не теряться в любых
ситуациях, даже искать их, соблюдая, однако, известную осторожность, чтобы не
нанести себе нечаянно непоправимый вред. Предварительно хорошо поупражняться в
таких делах, где опасность лишь воображаема или же незначительна, как-то: игры,
совещания, беседы, физические упражнения и комедии.

(2) Следует приучиться к перечислениям. Вот почему хорошо
заранее в этом поупражняться, приводя все возможные случаи, от­носящиеся к
вопросу, о котором идет речь, как-то: все виды одного рода, все удобства и
неудобства какого-либо средства, все воз­можные средства, ведущие к некоей
цели.

(3) Следует приучиться к различениям: зная две или несколько
данных вещей, очень похожих, научиться сразу же находить их различия.

(4) Следует приучиться к аналогиям: зная две или несколько
данных вещей, очень различных, научиться сразу же находить их сходства.

(5) Нужно уметь сразу же указывать вещи очень похожие на
данную вещь или очень от нее отличные. Например, когда кто-нибудь опровергает
высказанную мною некоторую общую мак­симу, хорошо, если я могу сразу же
привести примеры. И когда кто-то другой выдвигает против меня некие максимы,
хорошо, если я сразу могу противопоставить ему какой-нибудь пример. Когда же
мне рассказывают какую-либо историю, хорошо, если я тут же могу сообщить
похожую.

(6) Когда мы имеем истины или знания, в которых естествен­ная
связь субъекта с его предикатом нам неизвестна, как это слу­чается в вещах
фактических и в истинах, добытых опытным путем, например, если речь идет о
специфических свойствах целеб­ных трав, об истории — естественной, гражданской,
церковной, о географии, об обычаях, законах, канонах, о языках, приходится для
их запоминания прибегать к особым искусственным приемам. И я не вижу ничего
более подходящего для удержания их в памяти, чем шутливые стихотворения, иногда
рисунки, а также вымышлен­ные гипотезы для их объяснения, подобные тем, которые
приводят­ся для вещей естественных, как, например, подходящая этимоло­гия,
правильная или ложная, для языков, или же Regula mundi, если представлять себе
этот закон как определенный порядок провидения в истории.

(7) Наконец, хорошо составить инвентарный список наиболее
полезных знаний, снабдив его реестром или алфавитным указате­лем. И в
заключение, исходя из него, создать карманный учебник, в который вошло бы все
самое необходимое и самое распростра­ненное.

 Лейбниц Г. В. О мудрости 54// Сочи­нения.

 В 4 т. М., 1984. Т. 3. С. 97—100

В процессе доказательства я пользуюсь двумя принципами. Один
из них — ложно то, что влечет противоречие. Другой — для всякой истины (которая
не является непосредственной или тож­дественной) может быть представлено
основание; т. е. понятие предиката всегда содержится в понятии своего субъекта
или явно, или имплицитно, и это имеет место не меньше во внешних обозна­чениях,
чем во внутренних, не меньше в истинах случайных, чем в необходимых.

Различие между истинами необходимыми и случайными поистине
то же самое, что и между соизмеримыми и несоизмери­мыми числами: ибо как в
соизмеримых числах может происходить разложение до общей меры, так и в
необходимых истинах имеет место доказательство, или редукция к тождественным
истинам. И как в иррациональных отношениях разложение идет в бесконеч­ность,
хотя и приближается так или иначе к общей мере, давая при этом некие ряды, хотя
и бесконечные,— точно так же в силу того же самого процесса случайные истины
требуют бесконечного анализа, который один только Бог способен доводить до
конца.

Поэтому-то только им одним эти истины познаются априорно и
достоверно. Ведь если бы даже всегда могло быть представлено основание для
каждого положения исходя из предыдущего, то и для этого предыдущего снова
потребовалось бы основание, и при этом нельзя было бы прийти к последнему
основанию в том ряде. Само это движение в бесконечность происходит в силу
основания, которое каким-то своим способом могло изначально мыслиться вне ряда,
в Боге, творце вещей, от которого зависит предыдущее, равно как и последующее,
и в большей степени, чем одно из них зависит от другого. Любая истина анализа,
которая не может быть воспринята и доказана из своих оснований, но получает для
себя последнее основание и определенность из божественного разума, не является
необходимой. И такими истинами являются все те, которые я называю истинами факта.
Здесь-то и есть корень случайности, не знаю, объясненной ли кем-либо до сих
пор.

Различие между понятием темным и ясным, смутным и от­четливым,
адекватным и неадекватным, суппозитивным и интуи­тивным я уже разъяснил в одной
из статей, помещенных в лейпцигских «Записках».

 Лейбниц Г. В. 06 универсальной науке,

 или Философском исчислении // Сочи­-

 нении. В 4 т. М., 1984. Т. 3. С. 496

.

    Назад

    ПОДЕЛИТЬСЯ
    Facebook
    Twitter
    Предыдущая статьяЛучшие семена
    Следующая статьяЛ. И. ШЕСТОВ :: vuzlib.su

    НЕТ КОММЕНТАРИЕВ

    ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ