ТЕКСТЫ КНИГ ПРИНАДЛЕЖАТ ИХ АВТОРАМ И РАЗМЕЩЕНЫ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ
ФУКИДИД
.
ФУКИДИД
59. После второго вторжения пелопоннесцев, когда аттическая
земля подверглась новому разорению да к тому же вспыхнула чума, настроение
афинян резко изменилось. (2) Они обвиняли Перикла в том, что тот посоветовал им
воевать и что из-за него они и терпят бедствия. Напротив, с лакедемонянами
афиняне были теперь готовы заключить мир и даже отправили к ним для этого
послов9, которые, однако, вернулись, ничего не добившись. При таких безвыходных
обстоятельствах афиняне и стали нападать на Перикла. (3) Видя, что они
раздражены происходящими несчастьями и действуют совершенно так, как он и
ожидал, Перикл, который был тогда еще стратегом10, созвал народное собрание,
чтобы ободрить сограждан, смягчить их гнев и возбуждение и вообще успокоить,
внушив больше уверенности в своих силах. Выступив в собрании, Перикл держал
такую речь.
60. «Я ожидал вашего негодования против меня, понимая его
причины, и созвал народное собрание, чтобы упрекнуть вас, разъяснив, в чем вы
несправедливы, гневаясь на меня и уступая бедствиям. (2) По моему мнению,
процветание города в целом принесет больше пользы отдельным гражданам, чем
благополучие немногих лиц при общем упадке. (3) Действительно, как бы хороши ни
были дела частного лица, с гибелью родины он все равно погибнет, неудачник же в
счастливом городе гораздо скорее поправится. (4) Итак, если город может
перенести бедствия отдельных граждан, а каждый отдельный гражданин, напротив, не
в состоянии перенести несчастье города, то будем же все защищать родину и не
будем поступать так, как вы теперь поступаете: подавленные вашими домашними
невзгодами, вы пренебрегаете спасением города и обвиняете и меня, убедившего
вас воевать, и самих себя, последовавших моему совету. (5) Вы раздражены против
меня, человека, который, я думаю, не хуже, чем кто-либо другой, понимает, как
следует правильно решать государственные дела и умеет разъяснить это другим11,
который любит родину 12 и стоит выше личной корысти. (6) Ведь тот, кто хорошо
разбирается в деле, но не может растолковать это другому, не лучше того, кто
сам ничего не соображает; кто может и то, и другое, обладая талантом и
красноречием, но к городу относится недоброжелательно, не станет подавать
добрые советы как любящий родину; наконец, если человек любит родину, но не
может устоять перед подкупом, то он может все продать за деньги. (7) Поэтому,
если вы позволили мне убедить вас начать войну, так как считали, что я обладаю
хоть в какой-то мере больше других этими качествами государственного человека,
то теперь у вас нет оснований обвинять меня, будто я поступил неправильно.
61. Действительно, тем, кто находится в благоприятном положении
и может свободно выбирать войну или мир, глупо было бы начинать войну. Но если
кто был поставлен в необходимость либо тотчас же уступить и подчиниться врагу,
либо идти на риск и отстаивать свою независимость — то скорее достоин порицания
избегающий опасности, чем тот, кто оказывает решительное сопротивление. (2) Я
остался тем же и не отказываюсь от своего мнения, вы же переменились. Когда вас
еще не постигло бедствие, вы последовали моему совету, но вот пришла беда, вы
раскаялись, и мой совет при вашей недальновидности теперь представляется вам
неверным. Ведь горестные последствия моей политики теперь уже дают себя знать
каждому, тогда как ее выгоды еще не всеми признаны, И после страшных и притом
внезапных ударов судьбы у вас уже не хватает духу стойко держаться своих
прежних решений. (3) Конечно, внезапные и непредвиденные повороты и удары
судьбы подрывают у людей уверенность в своих силах. Именно это и произошло с
вами, главным образом из-за чумы, помимо других бедствий. (4) Тем не менее вам,
гражданам великого города, воспитанным в нравах, соответствующих его славе,
следует стойко выдерживать величайшие невзгоды и не терять достоинства. Ведь
люди с одинаковым правом презирают того, кто ведет себя недостойно своей доброй
славы, и ненавидят наглеца, присваивающего себе неподобающую честь. Поэтому и
вам нужно забыть ваши личные невзгоды и посвятить себя общему делу.
62. Что же до невзгод войны и ваших опасений, что война затянется
надолго и нам не одолеть врага, то достаточно и тех доводов, которые я уже
раньше13 часто приводил вам о неосновательности вашего беспокойства. Все же мне
хочется указать еще на одно преимущество, которое, как кажется, ни сами вы
никогда не имели в виду, ни я не упоминал в своих прежних речах, а именно: мощь
нашей державы. И теперь я, пожалуй, также не стал бы говорить о нашем
могуществе, так как это было бы до некоторой степени хвастовством, если бы не
видел, что вы без достаточных оснований столь сильно подавлены. (2) Ведь вы
полагаете, что властвуете лишь над вашими союзниками; я же утверждаю, что из
обеих частей земной поверхности, доступных людям,— суши и моря,— над одной вы
господствуете всецело, и не только там, где теперь плавают ваши корабли; вы
можете, если только пожелаете, владычествовать где угодно. И никто, ни один
царь, ни один народ не могут ныне воспрепятствовать вам выйти в море с вашим
мощным флотом. (3) Потому-то наше морское могущество представляется мне
несравненно более ценным, чем те частные дома и земли, утрата которых для вас
столь тягостна. Вы не должны огорчаться этими потерями больше, чем утратой
какого-нибудь садика или предмета роскоши ради сохранения нашего владычества
на море. И вы можете быть уверены, что если общими усилиями мы отстоим нашу
свободу, то она легко возместит нам эти потери, в то время как при чужеземном
господстве утратим и то, что у нас осталось. Нам не подобает в чем-либо отстать
от наших предков, которые трудом рук своих приобрели эту державу, а не получили
в наследство от других, и сохранили ее, чтобы передать нам. Ведь не быть в
состоянии удержать свое могущество гораздо позорнее, чем потерпеть неудачу в
попытке достичь его. На врагов же мы должны идти не только с воодушевлением,
но и с гордым презрением. (4) Наглая кичливость свойственна даже трусу, если
ему при его невежестве иногда помогает счастье, презрение же выказывает тот,
кто уверен в своем моральном превосходстве над врагом, а эта уверенность у нас
есть. (5) От гордого сознания такого превосходства мужество еще более
укрепляется, даже при равных шансах на удачу; оно порождает не только надежду,
сила которой проявляется и в безвыходном положении, а расчет на имеющиеся
средства14, делающий предвидение будущего более достоверным.
63. Ради почетного положения, которым все вы гордитесь и
которым наш город обязан своему могуществу, вы, естественно, должны отдать все
свои силы, не боясь никаких тягот, если вы дорожите этим почетом. Не думайте,
что нам угрожает только порабощение вместо свободы. Нет! Дело идет о потере
вами господства и об опасности со стороны тех, кому оно ненавистно. (2)
Отказаться от этого владычества вы уже не можете, даже если кто-нибудь в
теперешних обстоятельствах из страха изобразит этот отказ как проявление
благородного миролюбия15. Ведь ваше владычество подобно тирании 16, добиваться
которой несправедливо, отказаться же от нее — весьма опасно. (3) Такие люди
17, убедив других, скорее всего погубили бы город своими советами, как погубили
бы собственное государство, основав его где-нибудь. Ведь миролюбивая политика,
не связанная с решительными действиями, пагубна: она не приносит пользы
великой державе, но годится лишь подвластному городу, чтобы жить в безопасном
рабстве.
64. Не поддавайтесь уговорам таких обывателей и не гневайтесь
на меня за совместно принятое нами решение воевать, если враги теперь вторглись
в нашу страну и совершили именно то, что и следовало ожидать, так как вы не
пожелали им подчиниться. Затем, правда, неожиданно вспыхнула еще эта эпидемия
чумы, и это единственное и самое страшное из всех бедствий постигло нас вопреки
всяким расчетам. Я знаю, эта-то болезнь вас особенно восстановила против меня.
Но это несправедливо: ведь не стали бы вы вменять мне в заслугу, если бы имели
в чем-либо неожиданную удачу. (2) Испытания, ниспосланные богами, следует
переносить покорно, как неизбежное18, а тяготы войны — мужественно. Так и
прежде всегда было в Афинах, и ныне этот обычай не следует изменять. (3)
Проникнитесь сознанием, что город наш стяжал себе всесветную славу за то, что
никогда не склонялся перед невзгодами, а на войне не щадил ни человеческих
жизней, ни трудов, и потому до сей поры он на вершине могущества. Память об
этой славе сохранится в потомстве навеки, если даже ныне мы несколько отступим,
ведь таков всеобщий ход вещей 1Э. Останется память и о том, что мы — эллины —
стали владыками большинства эллинских городов, устояли в жестоких войнах и против
всех, и против каждого отдельного города, а город, в котором мы живем, сделали
самым могущественным и богатым. (4) Конечно, люди слабые могут нас порицать, но
тот, кто сам жаждет деятельности, будет соревноваться с нами, если же ему это
не удастся, он нам позавидует. (5) А если нас теперь ненавидят, то это — общая
участь всех, стремящихся господствовать над другими20. Но тот, кто вызывает к
себе неприязнь ради высшей цели, поступает правильно. Ведь неприязнь длится
недолго, а блеск в настоящем и слава в будущем оставляет по себе вечную память.
(6) Вы же, помня и о том, что принесет славу в будущем и что не опозорит ныне,
ревностно добивайтесь и той и другой цели. С лакедемонянами же не вступайте ни
в какие переговоры и не подавайте вида, что вас слишком тяготят теперешние
невзгоды. Ведь те, кто меньше всего уязвимы душой в бедствиях и наиболее твердо
противостоят им на деле, самые доблестные как среди городов, так и среди
отдельных граждан».
65. Такой речью Перикл пытался успокоить недовольство афинян
против него и отвлечь от мыслей об их тяжелом положении в настоящем. (2) В
политике афиняне следовали его советам; они больше уже не отправляли послов к
лакедемонянам и начали энергичнее вести войну. В частной жизни они, однако,
тяжело переносили бедствия: простой народ — потому, что лишился и того скудного
достатка, что имел раньше; богатые же люди были удручены потерей своих
прекрасных имений в Аттике со всеми домами и роскошной обстановкой, но более
всего тем, что вместо наслаждения мирной жизнью они должны были воевать.
Фукидид. История. Л., 1981. С. 88—92
.
