ТЕКСТЫ КНИГ ПРИНАДЛЕЖАТ ИХ АВТОРАМ И РАЗМЕЩЕНЫ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ
ФИЛОСОФСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ: ПРОБЛЕМЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ
.
ФИЛОСОФСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ: ПРОБЛЕМЫ И
ПЕРСПЕКТИВЫ
В самых разных аспектах сегодня
интенсивно обсуждаются проблемы человека и человеческого. Их постановка и
решение определяются как дисциплинарными рамками и методологическими программами,
так и различными мировоззренческими и ценностными установками. Одни
исследователи выбирают базисом наук о человеке биологию или психологию. Им
возражают представители гуманитарного знания, среди которых также немало
разногласий, касающихся выбора основных антропологических констант. Нет
единства и среди философов, которые различаются своими ориентациями в поиске
сущностных или системообразующих понятий человека. К традиционным дискурсам о
человеке: научному, религиозному, моральному, метафизическому присоединились и
новые, опирающиеся на интенсивно развивающиеся современные гуманитарные науки
— психоанализ, семиологию, этнографию, структурную антропологию. В связи с
этими дискуссиями представляется целесообразным описать способы проблематизации
человека и попытаться в их многообразии увидеть некое единство.
Человек и человеческое издавна
привлекают внимание философов. Пора исследовать что и как говорили и говорят о
нем. Если обратить внимание не только на форму, но и на содержание, то обнаружатся
различные дискурсы о человеке. Так, в известной работе Э. Кассирера “Эссе о
человеке” выявлены три, не только не стыкующиеся, но прямо исключающие друг
друга различные дисциплины: религия, философия и наука, каждая из которых
по-своему понимает человека. В религии он представлен как не совсем удачная
креатура Бога, как существо глубоко переживающее собственное несовершенство, и
в силу своего страдания способное прощать грехи других людей. Философия
исходит из разумности, свободы, автономности познающего Я, которое овладевает
действительным миром сначала в сознании, а затем практически. Наука, наоборот,
исходит из того, что человек хотя и завершает лестницу живых существ, возникает
и существует в мире в соответствии с законами эволюции. Эти три принципиальные
подхода к определению человека в свою очередь внутри самих дисциплин, если
взять их в процессе исторического становления, разбиваются на столь
многообразные дискурсы, что их перечисление заняло бы не одну страницу.
Современная ситуация характеризуется
незнанием того, что такое человек. Но о какого рода знаниях идет речь? Чего,
собственно, не хватает для того, чтобы дать четкий ответ на данный прямой
вопрос? Идет ли речь о фактических, гипотетических, метафизических или
экзистенциальных знаниях? Это во многом зависит от того, понимается
философская антропология как описательная или конституитив-ная дисциплина. Как
бы то ни было, философия нуждается в строго научном знании, которое она использует
по-разному как в целях описания, так и обоснования. Если располагать науки по
аристотелевской классификации, то наиболее общей наукой о человеке оказывается
биология, так как остальные естественные науки, например, физика, не ставят
вопроса о человеке. Для нее он такое же тело среди прочих, рассматриваемых в
механических, динамических, электромагнитных, тепловых и т. п. параметрах.
Наоборот, биология как наука о живых системах имеет своим предметом живое тело.
Среди различных систематизированных и классифицированных организмов находится
и место для человека, определяемого как homo sapiens. Конечно, возникает
вопрос о месте человека не только в ряду живых существ, но и в космосе в целом,
который во многом зависит от дискуссий между биологией и другими науками,
например, физикой и химией. Поэтому для философской антропологии важное
значение имеют не только данные какой-то одной науки, но и результаты их
взаимодействия.
Биология человека может быть
охарактеризована как сравнительная дисциплина, ибо она сопоставляет индивидов
одного вида с индивидами другого похожего вида. Это объясняет то
обстоятельство, почему центральное значение приобрел вопрос о сходстве
человека и обезьяны. Биология стремится построить своеобразную “лестницу живых
существ”, идея которой связана с задачей доказательства единства законов
эволюции, возникновения новых все более совершенных организмов. Поэтому первый
и главный вопрос биологии человека касается места, которое он занимает в ряду
других живых существ. Его спецификация осуществляется в ходе сравнения с
млекопитающими, примата
ми, антропоидами. В результате
выявляется, что отличительные анато-мо-морфологические, онтогенетические и
этологические особенности человека даже от наиболее близкого ему вида
значительно глубже, чем между остальными видами. Стереоскопическое зрение,
форма лица, развитая мускулатура, компенсирующая превращение руки в орудие
труда, большой объем черепа, мышцы лица и прежде всего развитие гортани и
аппарата речи — все это важнейшие анатомо-морфологиче-ские преимущества.
Существенным является и то, что у человека с самого начала слабее развиты
участки мозга, отвечающие за сохранение инстинктов и гораздо сильнее выражены
области, например, кортекса, отвечающие за развитие высших психических функций.
Специфика человека становится еще
более очевидной, если сравнивать скорость созревания различных систем
организма. Так, у детей нейромышечная структура созревает еще целый год после
рождения, который Портманн имел основание называть эмбриональным. Значение
этой аномалии заключается в том, что уже само кормление приобретает характер
социо-культурного воздействия и оказывает формирующее воздействие на младенца.
Таким образом, в теле унаследованное от рождения и формируемое в ходе
приспособления к внешней среде пластично соединяются. Это невозможно для всех
других высших млекопитающих, ибо они переживают стадию пластичного формирования
нейромышечной ткани в утробе матери, и, будучи изолированными от воздействий
внешнего мира, получают неизменяемый комплекс инстинктов. Поведение животных в
определенных ситуациях в основном определяется независящими от индивидуального
опыта унаследованными инстинктами, свойственными виду, являющимися условиями
его выживания и развития. Окружающая среда предстает для животного как схема,
управляющая реакциями и вызывающая их, если есть внутренняя (гормональная)
готовность или потребность. Решающим при этом является то, что животному не
нужно “учиться” выбирать осмысленное в данной ситуации поведение, ибо оно уже
заранее “знает”, точнее, всегда действует так решительно, как будто знает
наверняка.
Таким образом, различие
человеческого и животного становится весьма резким. Но логично ли мыслимым
является утверждение, что особенное животное, каким является человек, настолько
отличается от животного? Можно попытаться устранить данный парадокс, принимая
во внимание способы удовлетворения естественных потребностей и самосохранения,
которые характерны для животных и человека. Но когда видят преемственность в
том, что недостаточность волосяного покрова компенсируется одеждой, а слабость
когтей и зубов — оружием, то можно обратить внимание на то, что несовершенство
человека и способы его компенсации определяются с точки зрения животного.
Поэтому сравнение его с другими гоминидами не дает ответа на загадку человека.
Другое решение парадокса состоит в утверждении, что человек является животным
и одновременно отличается от него. В отличие от редукционизма дуализм исходит
из старой концепции о двусоставности человека, который имеет тело и дух. Но он
сталкивается с другой трудностью — объяснением единства, которое достигается
допущением о специфике человеческого тела, управляемого духом.
На самом деле целостная концепция
человека может быть построена при условии нового интегративного подхода.
Феномен человека раскрывается также этнологией, психологией, социологией,
медициной, религией и даже теорией музыки,т. е. всеми науками, изучающими
формы и закономерности человеческой деятельности, а также ее продукты и смысл.
В них можно найти точку опоры для преодоления вышесказанного парадокса. Его
источник в том, что как человек, так и человекообразные обезьяны изучаются с
точки зрения одних и тех же биологических критериев и именно это приводит либо
кредукцио-низму, либо к дуализму. Остается либо биологизировать человека, либо
антропоморфизировать природное. Не случайно призраки антропоморфизма не менее
устойчивы, чем тени редукционизма. Они, вообще говоря, взаимно предполагают и
дополняют друг друга: человек определяется на фоне животного, а животное —
человеческого. Ясно, что критиковать нужно не саму сравнительную анатомию или
этнологию, а философскую программу, которая хочет построить философскую
антропологию на биологической основе.
.
