ТЕКСТЫ КНИГ ПРИНАДЛЕЖАТ ИХ АВТОРАМ И РАЗМЕЩЕНЫ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ
АГОРА, ХРАМ И РЫНОК
.
АГОРА, ХРАМ И РЫНОК
Город — начало цивилизации.
Пространство города, с одной стороны, является физическим и включает здания,
улицы, площади, а с другой, — символическим, т. е. таким, разметка которого
осуществляется в сознании и видима лишь тому, кто воспринимает скрытую и
шифрованную моральную, сакральную, политическую и т. п. топографию. Город не
сводится к архитектуре и не прочитывается до конца как система знаков или
овеществленная форма духа. Он представляет собой территорию, пространство,
которое организует, упорядочивает и в каком-то смысле формирует индивидуальное
и общественное тело. Поэтому в истории они тесно взаимосвязаны. Ведь тело — это
не только организм, а такое же порождение цивилизации, как и город. Оно является
символической системой и при этом совершенной и экономичной машиной, в которой
используются преобразованные природные или искусственно выращенные и
протезированные обществом органы. По-верхностьтела испещрена культурными
знаками, а его внутренние управляющие структуры — душа и разум используются
как носители и исполнители общественных означающих. При этом жилище,
предприятие, школа, рынок и церковь представляют собой дисциплинарные пространства
производства человеческого тела.
Было бы наивностью считать, что
такое ответственное дело как формирование человека является привилегией чистой
мысли. Нельзя забывать о том, наука имеет соответствующие учреждения,
например, лаборатории или клиники, а религия — храмы, как места производства
человека. И как клиника не столько лечит, сколько производит болезни или
безумие, необходимые для установления границ здорового и рационального, так и
христианский храм это такое место, где люди не только сострадают Христу,
каются и прощают, но и производят самое важное — границу между виной и законом,
грехом и добродетелью. Организованной совокупностью таких дисциплинарных
пространств выступает прежде всего город. В античном городе центральным местом
была площадь, где и осуществлялось производство государственного тела.
Средневековый город усложняется и его центр включает замок, храм и рынок. Эти
места находятся в сложных и подчас противоречивых отношениях. В христианском
храме производится сердечность, душевность, сострадание, соучастие и единство
людей. Благодаря пространству храма, религия обретает способ воплощения веры.
Поэтому следует учитывать не только духовный, но и телесный характер
христианской культуры. В храме происходило преобразование человеческой
телесности на основе подражания Христу и сострадания его нечеловеческим
мучениям. Напротив, на рынке человек формировался как автономный индивид,
конкурирующий с другими. Там формировались иные чувства: зависть, агрессия,
жадность и т. п. Рынок также привлекал чужестранцев, культура которых угрожала
единству нации. Условием дальнейшего развития стали поиски формы сосуществования
различного в едином пространстве города. Вместо призывов к изгнанию чужого,
необходимо было обеспечить возможность самосохранения, сосуществования и
общения представителей различных наций. Вопрос о единстве обсуждался и в
философско-идеологическом дискурсе. Рынок разрушал моральное единство,
собираемое в храме. Поэтому, ссылаясь на угрозу падения нравов, на ослабление
государства, христианские проповедники призывали к устранению чужих. Философы
и экономисты, напротив, успокаивали общественность. Автономные индивиды смогут
договориться на основе разума и подписать общественный договор, благодаря
которому сохранится единство общества. А. Смит, которого считают апологетом
капитализма, на самом деле считал рынок демократическим институтом: он обеспечивает
как свободу, так и взаимную зависимость людей, переплетает их интересы и заставляет
развивать формы коммуникации.
Церковь — место любви и единства,
покаяния и прощения, достигаемых опытом сострадания. Таким образом, храм
соединяет людей в духовную общность не только любовью, но и одновременно болью
и страданием. Опыт совершенства Бога требует опыта несовершенства человека,
ибо только зная о собственном несовершенстве и греховности, человек может
терпеть насилие со стороны государства и других людей и, более того, прощать
их. Без опыта нравственного признания невозможно сильное государство,
предполагающее соединение несовместимого — расслоение и насилие, с одной
стороны, и единство и содружество, с другой.
В городском пространстве Афин люди
испытывали свою телесную недостаточность совсем по-другому. Агора стимулировала
человеческую телесность и формировала опыт общественности как способность непрерывной
риторической речи. Однако люди заплатили за это такой ценой, о величине
которой сами греки еще и не подозревали. Агора способствовала осознанию
недостаточности тела, управлению и контролю за ним посредством гимнастики,
диэтики, философии и риторики. С одной стороны, культ тела, а с другой,
понимание его несовершенства и необходимости воздействия на него нарративной
речью способствовали лабильности. И несмотря на глубокую неудовлетворенность
собой, которую порождал город, ни один народ в мире не пережил так сильно единство
“полиса” и “человека”. Определение Аристотелем человека как политического
животного означало, что моральным и разумным человек становится только в
государстве. Человек как общественное животное постепенно утрачивал свои
природные корни и уже явно выпадал из разряда других стадных животных, даже
таких, как пчелы и муравьи. Парадоксальным образом искусственно созданная и
неудобная с точки зрения природных потребностей городская среда укрепляла
социальное единство. Однако, несмотря на ритуалы и обычаи, афинский полис был
не стабильным. Противоречие между идеалами и повседневными традициями кажется
современным историкам причиной заката Афин, так как мы с предубеждением
относимся к неудовлетворенности и нестабильности, ибо напуганы ужасами
классовой борьбы. Но такие оценки как античных, так и средневековых конфликтов
связаны с нашим идеалом индивидуальности и самодостаточности человека.
Перикл так описывает преимущества
государственного устройства, которое он называет “народоправством”: городом
управляет не горсть людей, а большинство народа; в частных делах все
пользуются одинаковыми правами, а государственные дела решаются избранными за
свои достоинства гражданами. “В нашем государстве мы живем свободно и в
повседневной жизни избегаем взаимных подозрений: мы не питаем неприязни к
соседу, если он в своем поведении следует личным склонностям, и не выказываем
ему хотя и безвредной, но тягостно воспринимаемой досады. Терпимые в своих
частных взаимоотношениях, главным образом из уважения к ним, и повинуемся
властям и законам, в особенности установленным в защиту обижаемых, а также
законов неписаных, нарушение которых все считают постыдным”131. Далее Перикл
обращает внимание на отсутствие репрессий и муштры, заменяемых врожденной
отвагой и живостью. Богатство ценится, если употребляется с пользой, а не ради
пустой похвальбы. И наконец, самая важная черта греческого общества: “Ведь
только мы одни признаем человека, не занимающегося общественной деятельностью,
не благонамеренным гражданином, а бесполезньм обывателем”132.Однако
политическое в Афинах парадоксально соединяется с дружбой, сохраняющей традиции
мужских союзов. “Мы единственные, — говорил Перикл, — кто не по расчету на
собственную выгоду, а доверяясь свободному влечению, оказывает помощь
другим”133. Благодаря этому, любой свободный гражданин может проявить свои
личные способности и с этим связано могущество Афин.
Открытое тело и свободно
произносимая речь не оставались чистыми идеями, а были воплощены в камне.
Афинские публичные пространства были созданы в расчете именно на эти свойства
человеческого тела и духа. Парфенон располагался на высоком холме и был хорошо
виден с любого места в городе, точно также любая окрестной просматривалась с
вершины холма. Общественная площадь — Агора была открытым политическим
пространством для свободных граждан. Место, где принимались решения, было
открытым и амфитеатр позволял видеть голосование как индивидов, так и групп.
Публичность и непотаенность, о которой Хайдеггер писал как об особенности
греческой мысли, на самом деле — искусственно культивированная претензия власти
на укрытость и приватность. Поэтому Афины воплотили свои идеалы в гармонии
камня и плоти. Открытость тела — внешнее качество, но оно связано с внутренним.
Главным свойством души считалась теплота и чем ее больше, тем меньше нужно
одежды. Повышению теплоты способствует и речь, которая заставляет загораться
души энтузиазмом. Эти свойства тела переносились и на разделение полов. Женское
тело считалось холодным и не общественным. Поэтому женщины носили одежду и
сидели дома. Темное, изолированное пространство лучше соответствует их
физиологии, чем залитая солнцем площадь. Собственно в этом единстве психологии
и интерьера, городского ландшафта и проявляется то единство слова и дела,
которым гордился Перикл.
.