ПОЛЕЗНО ЛИ ПРОШЛОЕ ДЛЯ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НАУКИ :: vuzlib.su

ПОЛЕЗНО ЛИ ПРОШЛОЕ ДЛЯ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НАУКИ :: vuzlib.su

26
0

ТЕКСТЫ КНИГ ПРИНАДЛЕЖАТ ИХ АВТОРАМ И РАЗМЕЩЕНЫ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ


ПОЛЕЗНО ЛИ ПРОШЛОЕ ДЛЯ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НАУКИ

.

ПОЛЕЗНО ЛИ ПРОШЛОЕ ДЛЯ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НАУКИ

Не только приличия заставляют меня благодарить многих кол­лег,
высказавших свои замечания по первоначальным вариантам этого очерка Объем
представленных ими письменных отзывов и комментариев превышает 100 машинописных
страниц, не считая многочасовых бесед. Это позволяет оценить энергию,
заключенную в рассматриваемой здесь теме — исторической экономике — но сам
вклад коллег в данную работу поистине неоценим. Поэтому я хотел бы выразить
благодарность участникам семинаров по экономической истории в Чикагском и
Северо-Западном университетах, а также Г. Гандерсону, К.Д. Голдин, Р. Голлману,
Х. Джереми, Х.Г. Джонсо­ну, Э.Л. Джоунзу, М. Иделстайну, А. Кану, Ч.П.
Киндлбергеру, Р. Кэмерону, А. Лейонхуфвуду, П. Линдерту, М. МакИннису, П.
МакКлелланду, Дж. Мокиру, Л.Д. Нилу, А. Омстеду, Д. Перкинзу Дж.Д. Риду, Н.
Розенбергу, У.У. Ростоу, Б. Солоу, Д. Уайтхеду, Дж.Г. Уильямсону, Г. Уолтону,
Р.У. Фогелю, Р. Хиггзу, Г. Хоку, Дж.Р.Т. Хьюзу, Г. Хьюкеллу, А.Дж. Шварц, С.Л.
Энгерману. И я хотел бы извиниться пе­ред Джорджем Стиглером за то, что в своих
целях изменил заголо­вок его превосходного эссе «Полезно ли прошлое
экономической на­уки?» (Stigler, 1969) и пренебрег приведенной в нем (р.
226) полез­ной леммой, гласящей «Нет такого предмета, в пользу которого
нельзя было бы привести десять основательных доводов».

* Автор — Д. Н. МакКлоски.

*   *   *

На вынесенный в заголовок вопрос, конечно, следует ответить
«да», и было время, когда сама постановка подобного вопроса могла показаться
неуместной. Смит, Маркс, Милль, Маршалл, Кейнс, Хекшер, Шумпетер и Вайнер — вот
лишь некоторые из тех, кого пита­ли исторические исследования и кто в свою
очередь питал их.*

* Далее в переводе опущен небольшой раздел, в котором даются
количественные характеристики публикации по истории в американских исторических
журналах относящиеся к первой половине 70-х годов.

В послевоенной американской экономической литературе также
есть немало примеров продолжения этой традиции. Достаточно упо­мянуть среди прочих
имена А. Алчиана, Э. К. Брауна, Р. Кейвза Д. Гордона, Р. Кессела, С. Нерлоува,
М. Олсона, А. Риса, С. Райтера и А. Цельнера (Kessel and Alchian 1959, Brown,
1956, Caves 1971, Chambers and Gordon, 1966, Nerlove, 1965, Olson, 1963, Rees,
1961, Hughes and Reiter, 1958, Zeilner and Murphy, 1959). Ни для одного из них
история не является главным объектом исследований, но, по существу, они все
внесли в нее свой вклад.* Если на минуту от­влечься от американской экономики и
ее отношений с американ­ской историей то можно отметить что и в Англии сильны
традиции серьезного интереса «дилетантов-теоретиков» к экономической
ис­тории. К примеру М. Блауг А. К. Кэрнкросс, Дж.Р. Хикс, P.C. О. Мэтьюз, Э.Х.
Фелпс-Браун, P.C. Сэйерс, Б. Томас и Дж. Вейзи широко известны как специалисты
занимающиеся современными пробле­мами экономической политики и теории, но все
они много сделали для английской экономической истории.

* Именно Рейтер придумал слово клиометрика и это шутливое
название прижилось.

Послевоенные руководители Американской экономической ас­социации
из старшего поколения, приученного закладывать исто­рию как Шумпетер теорию и
статистику, в основание экономиче­ской науки, могли бы составить такой же
список— Мозес Абрамовиц, Евсей Домар, Чарлз Киндлбергер, У. Артур Льюис и
Роберт Триффин явно не относятся к числу тех, кто отрекается от истории. В
выступлениях и трудах послевоенных президентов Ассоциации отнюдь не отражается
господствующее среди рядовых ее членов мнение что экономическая история — лишь
безделушка, бесполез­ная для серьезного и важного дела формализации новой
экономиче­ской идеи, или совершенствования техники использования наличного
комплекта статистических данных, или превращения текущей по­литики из
третьеразрядной во второразрядную. В своей президен­тской речи перед
Ассоциацией в 1970 г. Василий Леонтьев обру­шился на тех, кто его избрал на
этот пост, за пренебрежение эмпи­рической работой и увлечение все более
механистической теорией и схоластической эконометрикой: «Разработка новой
статистической методики, даже незначительной которая позволяет выжать еще один
неизвестный параметр из имеющегося набора данных, считается большим научным
достижением, чем успешные поиски дополнитель­ной информации, которая позволит
нам оценить величину этого же параметра менее изобретательным, зато более
надежным путем» (Леонтьев, 1990. С. 269). Другой бывший президент
Ассоциации, эко­номист-аграрник Теодор У. Шульц, высказал в 1974 г. сожаление, что в юности недостаточно усердно изучал экономическую историю, и заявил, что
«практически все экономисты очень склонны недооце­нивать историю экономики
стран как с высоким, так и с низким доходом». По-моему, тенденция
заниматься только сегодняшним днем весьма сомнительна» (Schultz, 1974. Р.
12). Другой послевоенный президент Ассоциации, Милтон Фридман, в сотрудничестве
с Ан­ной Дж. Шварц дошел в своем преклонении перед экономической историей до
того, что обогатил ее зародышами некоторых идей. В более скромном варианте то
же самое сделали Пол Даглас, Джон Кеннет Гэлбрейт, Роберт Аарон и Дж.Х.
Уильямс. А некоторые пре­зиденты, такие как Йозеф Шумпетер, Хэролд Иннис и
Саймон Куз­нец, настолько уважали экономическую историю, что в течение мно­гих
лет не жалели сил на ее развитие.

Однако старшее поколение американских экономистов явно не
сумело убедить большинство молодых, что история важна для эко­номики. А те,
кого убедить удалось, — «новые» экономисты-истори­ки, или
«клиометристы» — и не подумали заняться обращением своих неверующих
коллег. Вместо этого они направили весь пыл своей риторики на неэкономистов, в
основном на историков. Выбор этой аудитории помог клиометристам сплотиться в
едином порыве, про­никнуться энтузиазмом и энергией убежденных империалистов. В
результате в конце 50-х годов началась серия завоеваний, ширив­шаяся с каждым
годом Американская экономическая история была полностью пересмотрена, а в
последние годы начался пересмотр экономической истории и других стран. Однако
клиометристы с их имперским мышлением забыли, как это нередко случается с завое­вателями,
что авантюры за границей требуют поддержки у себя дома. Пренебрегая ею, они ее
потеряли. Разве могли другие эконо­мисты быть столь же безразличными к
собственным интересам и навлечь на себя такую же судьбу? Начиная с 30-х годов
экономис­ты-математики и экономисты-статистики твердили каждому, кто соглашался
слушать, что тот или иной раздел экономики совершен­но математичен или
совершенно статистичен, пока они не убедили в этом абсолютно всех.
Экономисты-историки могли бы столь же убе­дительно доказывать, что та или иная
часть экономики, а в некото­рых случаях та же часть, на которую претендовали их
более агрес­сивные собратья совершенно исторична. Но они этим почти не за­нимались.
Социализировавшись в рамках той экономики, которая сложилась после второй
мировой войны, они были робки и почти­тельны по отношению к своим коллегам,
вплоть до подражания из пренебрежительному отношению к фактам и широким
социологи­ческим обобщениям, равно как и стремлению к безупречной логи­ческой
доказательности и статистическому изяществу. Не обладая самоуверенностью
экономистов-математиков или статистиков, но­вые экономисты-историки не стали
убеждать других в важности истории для экономики.

.

    Назад

    НЕТ КОММЕНТАРИЕВ

    ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ