ТЕКСТЫ КНИГ ПРИНАДЛЕЖАТ ИХ АВТОРАМ И РАЗМЕЩЕНЫ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ
Введение
.
Введение
Каково будущее России? Двумя главными, определяющими
обстоятельствами ее истории является то, что рядом, в соседнем регионе, на
Западе уже пять столетий идет важнейшая в новой истории мира революция во всех
сферах человеческого бытия; в то же время Россия, при всех поворотах ее
исторического существования, участвовала в этом заглавном мировом феномене лишь
частично.
Страна стоит, как в старинных былинах, на перекрестке трех
дорог. Указывая на первую, идеалисты уже десять лет говорят о возможности
сближения Востока и Запада в единую политико-социальную систему, в некий
опоясывающий Северное полушарие атлантическо-тихоокеанский мир от Ванкувера до
Владивостока через два гигантских материка. В послегорбачевской России это
видение несколько померкло. Слишком явственно обозначились геополитические,
экономические, межцивилизационные рубежи. Эти рубежи проявляют себя и растут в
значении, пролегая по Атлантике (между Северной Америкой и Западной Европой);
явственно обозначился и внутриконтинентальный рубеж между Западной и Восточной
Европой. Новоявленная Атлантида не поднялась со дна океана из-за спада в
западной экономике, что обострило внутренние противоречия, из-за становления
Европейского Союза и НАФТА. Вопреки многим горячим ожиданиям, не состоялось
быстрое и надежное сращивание восточноевропейской политико-цивилизационной
ткани с традиционным Западом. Порыв идеологов «общечеловеческих»
ценностей угас именно потому, что оба западных региона — США Западная Европа —
в 90-е годы подчеркнуто защищают свои региональные интересы (в организации
мировой торговли, к примеру) в пику планетарным схемам В.Вильсона, Ф.Рузвельта
и М.Горбачева. Вторая дорога зовет к европейскому единству в континентальных
масштабах. Слом Варшавского договора и падение коммунизма создали необходимые
предпосылки для сближения по оси Париж-Берлин-Варшава-Москва. «За»
говорят традиционные связи, историческая близость, потребность Запада в
восточноевропейском рынке и сырье, потребность Восточной Европы в
западноевропейской технологии и капиталах. Но обозначились жесткие препятствия.
Шрамы 1914 и 1941 годов все еще ощутимы. Существенно то, что Западная Европа
стремится не рисковать своей интеграцией, она не желает растворять достигнутые
результаты внутренней интеграции ЕС в обширной и аморфной новой среде. Еще
более важно то, что на своем новом (а по существу, — старом, восстанавливающем
маршрут развития предшествующих столетий) пути Восточная Европа все более
обнаруживает себя в ином, незападноевропейском измерении. Если огромные
трудности пути на Европейский Запад испытывает Венгрия (начавшая это движение
еще в 60-е годы), то можно себе представить экономические и психологические
трудности на этом пути стран-неофитов 90-х годов. Накладываются различия
исторического опыта и национального менталитета, сталкиваются идеи
индустриальной эффективности и социальной справедливости, о которой у Запада и
Востока Европы несколько различные представления.
Третий путь Россия, видимо, выберет, если будет
заблокировано движение по двум первым дорогам. Не желая быть лишь поставщиком
сырья и дешевой рабочей силы, ощущая свое неравенство с передовым Западом, не
сумев пробить цивилизационную брешь (в отсутствие феномена типа Петра
Великого), Россия может обратиться внутрь себя и на Восток, оживить евразийские
схемы 20-х годов, найти более благоприятную историческую нишу в
неоизоляционизме, в обороте к внутренним ресурсам и к непосредственным соседям.
Собственно, это привычная дорога. Стабильного места в мировом разделении труда
Россия так и не обрела. Начиная с 1700 года попытки «воссоединения» с
Западом оказались болезненными. Романовско-ленинская вестернизация так не
сломала барьеры между мировым регионом-лидером и его восточноевропейским
соседом, несмотря на колоссальные усилия и жертвы.
Не в первый раз в своей истории России приходится делать
роковой выбор. Процесс этого выбора происходит в объяснимой сумятице, всегда сопровождающей
смену социального строя и политического порядка. Грань между желаемым и
возможным размыта сильнее, чем когда бы то ни было. Куда идти? Если существует
для такой ситуации компас, то его роль играет анализ исторического прошлого —
движения России по вышеназванным дорогам. В свое время выбор для России
определяли митрополит Филарет, Петр Первый и Сталин. Ими были избраны очень
различные варианты: соответственно — изоляция, курс на Запад,
советско-евразийский мир.
История не может учить буквально, и не следует ждать от нее
готовых рецептов. Но она представляет собой единственный контекст, входя в
который мы обретаем понимание того, что наше поколение в своих метаниях не
одиноко. И, главное, изучая исторический опыт, мы можем обозначить объективные
возможности развития, определяемые исходя из нашей уникальной географии,
абсолютно специфической истории, неимитируемого социально-психологического кода
нации. Нет абсолютной гарантии того, что история укажет на правильный путь, но
есть твердое понимание того, что, игнорируя историю, мы просто обречены на
неправильный выбор. Горечь поражений, неудовлетворительный исторический опыт,
раздвоенность сердца и разума — это было в русской истории неоднократно. Два
фактора обозначают просвет в самых темных тучах. Во-первых, Богом данный талант
восприятия, понимания и творчества, продемонстрированный нашими предками за
свое историческое тысячелетие. В сонме светочей человечества есть и наши имена,
во всех сферах человеческой деятельности Россия дала носителей творческой
гениальности, их имена — порука нашей надежды. Во-вторых, на долгой и тяжелой
тысячелетней исторической дороге русские показали миру изумительное качество
неослабеваемого стоицизма, терпение и талант, непоколебимое принятие на себя
исторического креста, изумительную способность преодоления трудностей при самых
неблагоприятных обстоятельствах.
Решая главные задачи экономической модернизации и морального
самосохранения, страна должна опереться на опыт предков, благодаря жертвенности
которых у нас есть драгоценная свобода выбора.
.
