1.3. Национально-государственная и региональная формы науки :: vuzlib.su

1.3. Национально-государственная и региональная формы науки :: vuzlib.su

80
0

ТЕКСТЫ КНИГ ПРИНАДЛЕЖАТ ИХ АВТОРАМ И РАЗМЕЩЕНЫ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ


1.3. Национально-государственная и региональная формы науки

.

1.3. Национально-государственная и региональная формы науки

Рассматриваемое направление едва ли можно считать хорошо
освоенным теоретической мыслью. Нельзя сказать, что науковедение ограничивается
простой констатацией того, что, являясь общественным институтом, функционируя в
определенной социальной, историкокультурной и этнической среде, наука и как
система, характеризуемая определенной формой организации, и как способ
получения нового знания, и как профессиональная прослойка, представители
которой — члены конкретного социума и нации, не может не обладать спецификой,
отражающей ее национальное или региональное происхождение. И тем не менее эта
проблематика вне всякого сомнения находится на периферии исследовательского
интереса.

Нередко анализ данных аспектов ограничивается  общей
констатацией существования  различных традиций научного познания реальности
(например, И.Пригожин и И.Стенгерс говорят о двух таких крупных традициях —
экспериментально-количественной западной и китайской, «представляющей мир как
спонтанно изменчивое самоорганизующееся целое» [69,65]. Аналогичные общие высказывания
встречаются и в некоторых других исследованиях, посвященных философским и
методологическим проблемам науки. Но в большинстве теоретических исследований
такого рода данный аспект просто не упоминается как несуществующий, либо
абсолютно несущественный для функционирования науки.

И потому здесь невозможно не отметить безусловно
дискуссионную, но эвристически будирующую исследовательскую мысль работу
Д.Г.Гачева «Наука и национальные культуры» [22]. По мнению автора, «энтелехия»
национальной культуры, система ее ценностных ориентиров сказывается во всем —
от кухни и костюма до критерия научной истинности. Все бесконечно разнообразное
множество проявлений национальной жизнедеятельности в материальной и духовной
сфере оказывается в таком случае взаимоувязано мощной системой смысловых
соединительных линий, в которой к примеру теория «свободного падения» Галилея
сопрягается с нисходящими дифтонгами итальянского языка, а немецкое блюдо
«шнит-цель» (Scnitzel — букв. «обрезок»)  откликается в склонности ученых Германии
представлять вещество дискретным (квант Планка, например) [22,7].

Едва ли возможно полностью отрицать существование
многообразных связей такого рода, о которых пишет Г.Д.Гачев. Но доказательно, в
развернутом виде представить «этнокультурную» специфику научного процесса того
или иного народа — задача максимально сложная. И достигнуть этого методами
одного только гуманитарного знания, которые использует в своей работе
Г.Д.Гачев, к сожалению, невозможно. Ибо при подобном анализе авторская
составляющая, выполняя роль инструмента, отслеживающего специфику изучаемого
явления, намного превышает норму, отпускаемую на субъективный фактор в любых
научных исследованиях, ориентированных на получение сколько-нибудь
«объективных» результатов.

Безусловно, всё в жизни народа связано со всем.  И научный
процесс, как реализуемый в тех или иных конкретных институциональных социо- и
этнокультурных формах способ познания мира, неизменно заключает черты, выдающие
его национальное происхождение. Однако степень взаимоувязанности различных
проявлений национального социума различна, как и уровень внутренней
(этнической, историко-культурной, природно-ресурсной и т.п.) их
детерминированности.

К тому же связи эти могут быть гораздо более
опосредованными, косвенными, слабыми, чем это предполагается в исследовании
российского гуманитария. Не случайно, на наш взгляд, и то, что Г.Д.Гачев
ограничился  исследованиями научного процесса ХVI-ХIХ веков., когда последний
еще в значительной степени сохранял элементы  ремесла — как в практике самого
эксперимента, особенностях используемой для этого аппаратуры, так и в  мышлении
научных работников (по отношению к ним в этот период еще более уместно
определение — естествоиспытатели).  Нараставшая от века к веку стяжка науки и
производства, все более плотная и всеобъемлющая  коммуникация между различными
научными центрами вели к определенной унификации науки и как процесса получения
нового знания, и как определенного социального института, формируемого
инфраструктурно и закрепленного соответствующим образом среди других
общественных структур.

Как уже отмечалось, в настоящее время результативность
научного процесса в значительной мере определяется уровнем
техническо-экспериментальной базы и размером финансирования
научно-исследовательских работ. Безусловно определенная национальная
нюансировка может сохраняться и в этом случае. Но ее поиск  должен носить более
предметный и целевой характер, не уводящий за пределы собственно самой науки.
Тем более, что последняя, взятая во всей полноте своих теоретических и
практических проявлений, представляет широчайшую сферу общественной
жизнедеятельности.

Национальная специфика может скрываться в предпочтении тех
или иных направлений научных исследований, а следовательно, и отражаться на
дисциплинарной структуре государственного научного комплекса или, например, на
соотношении творческих и репродуктивных функций в последнем. Из хорошо
известных явлений такого рода назовем адаптирующий характер японских
исследовательских разработок. В основе его лежит способность японских ученых к
перениманию и практическому приспособлению уже сделанных открытий при очевидной
недостаточности собственных инновационных творческих потенций. Факторы,
обуславливающие такое положение вещей, действительно носят
историко-социокультурный характер и связаны с этнокультурным психологическим
складом японского народа.

Некоторым образом могут коррелировать друг с другом развитие
национальной научной мысли и конфессиональная принадлежность данного народа.
Однако в большинстве случаев национальные характер и психология сказываются на
работе государственной научной системы лишь косвенным образом. Речь идет о
весьма слабовыраженных эффектах, проследить которые можно только с помощью
специальных сравнительных методик.  И это притом, что существует значительный
ряд других факторов, напрямую определяющих структуру, функции и
пространственное размещение научной системы общества.

Основными из этих факторов являются социогенетический (т.е.
специфика появления в данном обществе науки как социального института,
исторические особенности монтажа научной системы); политико-административный
(особенности политического устройства данного государства, административное
деление территории, специфика центро-периферийного управления государством и
формы строения региональных властных органов, их соотношения с центральной
властью); демо-экономический (особенности системы расселения, уровень развития
городской системы и размещения производительных сил, количество крупных
социокультурных и экономических центров); природно-интегральный
(агроклиматические условия, природные ресурсы, ландшафтные характеристики);
этнокультурно-социопсихологический (особенности этнической психологии народа,
система его мировоззренческих установок, конфессиональная специфика и т.д.).

Таковы основные факторы, «ответственные» за специфику
национальной научной системы. Удельное их соотношение различно в каждом
конкретном историческом случае и должно рассматриваться самостоятельно. Не
следует забывать и то, что, различаясь по своему значению, данные факторы
плотно связаны между собой, взаимообусловлены и в своей совокупности определяют
не только основные параметры научной системы, но и все другие значимые
параметры социальной жизни. Воздействие этих факторов распространяется и на все
остальные системные уровни функционирования научных комплексов. То есть в своей
видоизмененной форме они сохраняют свою роль при формировании и
функционировании научного процесса в регионах.

Тем самым может показаться, что стилевые и любые иные
различия региональных научных комплексов напрямую повторяют и воспроизводят  на
своем системном уровне  различия, существовавшие между отдельными национальными
научными системами. Однако такая аналогия если и возможна, то оправдана только
отчасти. Наличие общих моментов не исключает и заметных несовпадений. Не
следует забывать, что множество региональных научных комплексов представляет
гораздо более взаимоувязанную и соподчиненную систему, нежели совокупность
государственных (национальных) систем мирового научного процесса. Если каждая
из таких систем характеризуется своим специфическим структурным устройством,
особой соотнесенностью со всеми другими важнейшими элементами государственного
организма, определенной пространственной распространенностью, то региональные
научные комплексы одного государства, как правило, отличаются гораздо большей
унифицированностью.

Вместе с тем в функционировании государственной научной
системы более существенную роль играет центро-периферийное структурирование, в
соответствии с которым выделяются столичная (центральная) и провинциальная
(периферийная) наука. Соотношение названных двух составляющих, степень
доминирования центра над периферией и характер (демократический/авторитарный)
этого доминирования оказывают самое существенное воздействие на функционирование
национальной научной системы. Такие параметры  научного процесса, как уровень
концентрации/сверхконцентрации  научного потенциала (исследовательского и обслуживающего
персонала, общей научной инфраструктуры и элитных учреждений) в столице,
закладываются политической и всей социокультурной историей данного общества.

Анализ существующих в различных государственных научных
системах центро-периферийных отношений позволяет разделить все подобные системы
на две большие группы. Одни представляют образования, имеющие несколько
системных центров, другие — системы со сверхзначительным перевесом одного
научного центра. Причем перевес этот в большинстве случаев предопределен самой
системой расселения общества и развитием его городской сети. При наличии
столицы, где, как правило, концентрируется большая часть населения,
экономического и культурного потенциала общества, научный потенциал также
естественным образом сосредоточивается в этом центре.

Проводимая государством в подобных случаях политика
расконцентрации научного комплекса, имеющая целью создание множества крупных
центров научной работы, как правило, оказывается малоэффективной. Головные
научные структуры и самая значительная часть научного потенциала сохраняют свою
столичную прописку. В этом отношении, например, французский или английский
научные комплексы, несмотря на все отличия, обусловленные историей своего
становления и развития, имеют много схожих моментов с российской наукой.
Большой Париж, Большой Лондон и Москва в силу своего научного веса аналогичным
образом доминируют над  периферией, в значительной степени определяя и
направляя функционирование своих государственных научных систем.

Впрочем, проведенное сравнение позволяет обнаружить и
существенные различия между тремя этими системами. Многонациональный характер
России, наличие в ее составе районов, обладающих этнокультурной спецификой,
стало причиной того, что российские периферийные научные комплексы различались
между собой гораздо больше, нежели провинциальная наука в национально
«однородных» странах Европы, Америки или Азии. Максимально данная специфика
была ощутима в Советском Союзе, и была в заметной степени утрачена поле его
распада.

Если определять в самых общих чертах ракурсы воздействия
отдельных общесистемных факторов на отраслевую структуру, функции, размещение
региональных научных комплексов, то можно сказать, что
политико-административный фактор влияет на степень представленности в регионе
фундаментальных разработок, уровень самостоятельности региональных научных
центров в своих научных исследованиях, комплексность или фрагментарный характер
последних; демо-экономический — на саму пространственную структуру и множественность
региональных научных центров; природно-интегральный —  на отраслевую структуру
и размещение заводского (производственного) сектора регионального научного
комплекса; этнокультуро-социопсихологический (его воздействие носит более
опосредованный характер) — влияет на предпочтение определенных научных
направлений, специфику межличностных коммуникаций в пределах регионального научного
сообщества.

Но региональные научные комплексы в пределах одной
государственной научной системы помимо различий имеют и много общего,
задаваемого едиными для всех системными параметрами. Для того чтобы
представить, как соотносилось частное и общее в научном комплексе Северного
Кавказа, следует хотя бы в общих чертах представить специфику становления и
развития науки, как социального института, в ее российском варианте.

.

    Назад

    НЕТ КОММЕНТАРИЕВ

    ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ