ТЕКСТЫ КНИГ ПРИНАДЛЕЖАТ ИХ АВТОРАМ И РАЗМЕЩЕНЫ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ
Состояние региональной науки по основным ее секторам
.
Состояние региональной науки по основным ее секторам
Отраслевая и производственная наука. Данный сектор
регионального научного комплекса понес в последнее десятилетие наибольшие
потери. Тесно связанная со своим производством, отраслевая наука оказалась в тяжелейшем
положении вместе со всей российской экономикой. Структура отраслевой науки в
регионе, как уже отмечалось, соответствовала специализации хозяйственного
комплекса Северного Кавказа. Центральное место в этом секторе занимали
научно-производственные организации Агропрома (из 64 таких организаций,
имевшихся в Российской Федерации за пределами Москвы и Ленинграда, 15
располагались на Северном Кавказе); рыбхоза (соответственно 3 из 18);
нефтепрома (4 из 27); газпрома (2 из 7). Мощные конструкторские и проектные
объединения региональной отраслевой науки существовали в области
сельхозмашиностроения, угольной и химической промышленности. Крупнейшими
средоточиями данной научной ветви являлись административные центры региона:
Ростов-на-Дону, Краснодар, Ставрополь, Махачкала и Грозный.
Развитие рассматриваемого сектора в советское время не
всегда было оптимальным, учитывая множественное дублирование научных структур,
создаваемых в регионе союзными и республиканскими министерствами. И тем не
менее, несмотря на несогласованность отдельных своих составляющих и
недостаточную кооперацию исследовательских разработок, отраслевая наука на
протяжении 70-80-х гг. представляла мощную разветвленную сеть, обеспечивавшую
инновационный научно-технический рост региональной экономики. Информация,
оценивающая состояние отраслевой науки на Северном Кавказе, свидетельствует о
потере к концу 90-х гг. самой значительной части сосредоточенного здесь
научного потенциала.Инновационная отдача большинства ее научных структур близка
в последние годы к нулю, а конструкторско-проектные работы были сокращены до минимума.
Как предполагалась, положительный сценарий развития местной
производственной науки строился на ускоренной конверсии, сосредоточенных в
регионе военных производств. Однако в условиях жестокого экономического кризиса
заказчиков на наукоемкую продукцию, производимую на Северном Кавказе, оказалось
слишком мало. Трансформация производственного научного сектора обернулась, по
сути, почти полной деструкцией — самым значительным сокращением объемов
деятельности и разрушением сложившихся ранее профессиональных коллективов. В
настоящее время и на обозримую перспективу ситуация вряд ли поддается выправлению.
Единственно реальной задачей в таких условиях становится сохранение еще нерастраченного
кадрового потенциала и нахождение точек роста, позволивших бы функционировать в
приемлемом исследовательском режиме отдельным элитным структурам отраслевой
науки.
Самостоятельную задачу в современных условиях представляет
сохранение потенциала научно-производственных структур, связанных с
обеспечением общества жизненно важной информацией. Тотальное сокращение
проводимых ими наблюдений и изысканий уже сейчас приводит к значительным
материальным потерям. Показательна в этом отношении ситуация, сложившаяся в
Гидрометслужбе. Разветвленная система мониторинга окружающей среды, созданная в
советское время, из-за обвального сокращения бюджетного финансирования
перестала функционировать в значительной своей части. До минимума сократились
посты слежения за состоянием погоды, качеством водной среды, почвы и атмосферы.
Минимальными в последние годы оказываются и профилактические меры, направленные
на предупреждение стихийных бедствий (селей, лавин, оползней, наводнений,
лесных пожаров и т.д.). Результатом стал, значительный рост потерь всего общества.
Аналогичная минимизация деятельности опытных сельскохозяйственных станций и
полей оборачивается потерями всего регионального земледелия. И это притом, что
Юг России является крупнейшей житницей страны и его агроклиматический потенциал
становится стратегическим ресурсом национальной безопасности.
Оценивая ближайшую перспективу развития производственного
сектора науки как пессимистическую, подчеркнем, что существуют и отдельные
признаки, позволяющие предположить иной, более положительный сценарий (на это,
в частности, указывает количественный рост научно-технических подразделений на
промышленных предприятиях в последние годы). В случае выхода российской и
региональной экономики на путь устойчивого динамического роста имеются
достаточно веские основания ожидать реанимации определенной части производственного
сектора науки. Тем более что подъем последнего, очевидно, будет происходить в
новых инфраструктурных формах, предполагающих принципиально отличную структуру
данного сектора от той, что существовала ранее.
Многое зависит от того, какие новые производства получат
развитие на Северном Кавказе. Так, создание в Таганроге завода по производству
автомобилей, функционирующего не по «сборно-отверточной» технологии, а с полным
циклом производства, почти незамедлительно потребовало значительного числа
специалистов по автомобильной электронике, к подготовке которых приступил
Таганрогский радиотехнический университет. Параллельно с этим возникла
необходимость в исследованиях по данной тематике, что стало причиной создания
при новом производстве научно-технического подразделения. И такие примеры в
середине 90-х гг. перестают быть единичными. Исподволь, в неявной и почти не
фиксируемой статистикой форме начинает складываться новая структура
региональной производственной науки. Притом что сохраняются и многие ее уже
устоявшиеся отраслевые блоки: опережающими темпами, в частности, внедряются
новые технологии в пищевую промышленность Краснодарского края, представляющую
один из центральных производственных комплексов местной и всей северокавказской
хозяйственной сферы. Однако затянувшаяся экономическая стагнация, отодвигающая
из года в год начало устойчивого развития, не только не позволяет реализоваться
этому сценарию в развернутом виде, но и сокращает возможный потенциал его
будущего роста.
Вузовская наука. Иная ситуация складывается в вузовском
секторе науки. По концентрации квалифицированных специалистов, объему и
фронтальности проводимых исследований он, как мы уже отмечали, занимал центральное
место в региональном научном комплексе. В пределах данного сектора были
представлены все основные сферы современного научного процесса: прикладные и
фундаментальные науки, точные и естественные, общественные и гуманитарные.
В целом ощутимые потери региональной вузовской науки,
понесенные ею в последнее десятилетие, вместе с тем существенно различались по
отдельным крупным направлениям и секторам научной деятельности. Об этом, в
частности, свидетельствует уже упоминавшийся социологический мониторинг,
проведенный СКНЦ ВШ. Согласно полученным данным, наибольшие кадровые потери в
структуре вузовского сектора понесли прикладные науки, утратившие 32,4%
специалистов, занятых в научной и преподавательской деятельности. Несколько
меньше потеряли фундаментальные (28,3%) и естественные (26,3%) науки. Заметно
ниже оказались кадровые потери в сфере технических наук (10,8%). И наконец,
практически сохранили свой штатный персонал гуманитарные науки (2,03%).
Было установлено, что столь существенная разница
объясняется, с одной стороны, снижением объемов финансирования по
фундаментальным и естественным наукам в сопоставимых ценах с учетом инфляции (и
в частности, практически полным разрывом хоздоговорных связей с РАН). А с
другой — возросшей потребностью в преподавательских кадрах по циклам социологических,
экономических и юридических дисциплин, а также некоторым увеличением
хоздоговорных разработок по проблемам социально-экономического развития
отдельных регионов, территорий, отраслей. Было зафиксирована и другая
характерная закономерность: имеющаяся потребность в научных кадрах по названным
крупным сегментам вузовской науки находится в обратной пропорции к их потерям.
То есть именно высокий уровень востребованности оказывался одной из основных
причин сохранения кадрового потенциала. Максимально высокой такая
востребованность была именно в секторе гуманитарных наук (наличие ее отметили
53,3 опрошенных экспертов). В сфере фундаментальных и естественных наук данный
показатель составил 40%, тогда как в области прикладных исследований только 26%
экспертов указали на потребность в научных кадрах.
Приведенные цифры свидетельствуют о том, что в регионе
постепенно формируется новая структура научного процесса, гораздо менее
финансово-, материало- и энергоемкого. А так как наиболее затратными в этом отношении
являются естествознание и сфера прикладных разработок, становится очевидным,
что региональный научный комплекс, повторяя динамическую траекторию всей
российской науки, все больше превращается в «общественно-гуманитарный». У
такого структурного смещения, разумеется, есть свои естественные пределы,
заданные параметрами материально-технической, учебно-воспроизводственной и
т.п. базы научного процесса, наконец, необходимостью научно-технического
поддержания достаточно высокого уровня национальной безопасности России.
В связи с этим трансформационные сдвиги последнего
десятилетия служат не столько показателем формирования новой структуры научной
системы, сколько свидетельством разрушения старой. И, следовательно, сложившаяся
в настоящее время система в любом случае является промежуточной, переходной
формой к тому или иному устойчивому ее варианту, контуры которого только
начинают просматриваться. Но сказанное не опровергает сделанного выше вывода о
более значительной роли сектора гуманитарных и социальных исследований в новой
российской научной системе.
Итак, сумма имеющихся в нашем распоряжении фактов, убеждает
в том, что именно естественные и прикладные науки понесли в 90-е гг.
максимальные потери своего инфраструктурного, кадрового и в целом инновационного
потенциала (как интегральной способности производить новое знание). Причем
такие потери фиксируются по большинству направлений естественнонаучных и
прикладных разработок. О существенном кадровом сокращении данного сектора мы
уже говорили. Однако следует учесть и тот факт, что помимо наиболее значительных
общих потерь именно в этом секторе максимальными оказались потери элитного слоя
научных работников — процент ученых естественнонаучного профиля, выехавших за
рубеж, многократно превосходит удельный вес эмигрировавших обществоведов и
гуманитариев. С другой стороны, для ученых-естественников, оставшихся в
региональной научно-исследовательской сфере, до минимума сократились
возможности опытно-экспериментальной деятельности. К резкому сокращению
экспериментальных и полевых исследований и разработок привело хроническое
недофинансирование науки. Оно же стало причиной старения значительной части
научного оборудования, от мощности, новизны и общей концентрации которого в
современной науке зависит и значимость получаемых результатов.
Проблема материально-технической оснащенности
экспериментальной базы естественных наук, конечно, сложнее и не ограничивается
старением оборудования. Активизация международных контактов региональной науки,
а также определенная финансово-экономическая стабилизация середины 90-х гг.
способствовали увеличению поставок в последние годы новейшего западного
оборудования (прежде всего электронно-вычислительной техники). Осуществлялись и
другие приобретения, призванные увеличить технический экспериментальный
потенциал региональных научных центров. Однако эффективность эксплуатации
полученной аппаратуры во многих случаях остается невысокой, и в настоящее
время, характеризуемое всеобъемлющим дефицитом материальных средств и
финансовых ресурсов, сохранение существующей тенденции недоиспользования
имеющихся небольших мощностей уже перерастает в самостоятельную проблему.
Возвращаясь к оценке современного состояния регионального
сектора естественных наук, повторим, что ее потери хотя и были неравномерными
среди различных сфер и направлений исследований, но они затронули они тем не
менее почти весь научный спектр естествознания. Пострадали и «элитные»
направления в области физики, химии, биологии, концентрировавшие потенциал,
конкурентоспособный не только на российском, но и на мировом рынке научной
продукции. Одновременно потери понесло огромное множество исследовательских
сегментов, имевших местное значение. Многие из них в своем функционировании
перешли на режим «физического выживания», полностью прекратив и свернув почти
все исследовательские программы.
Иная ситуация складывается в секторе общественных и
гуманитарных наук. Российские реформы создали огромный спрос на специалистов в
области экономики, права, менеджмента и информационных услуг. Переход к
рыночной экономике потребовал как радикальной переквалификации массы
экономистов и правоведов, так и освоения вузовской системой множества новых
специализаций. Эти и некоторые другие факторы стали причиной быстрого подъема
учебно-преподавательской активности в области общественных наук. В свою очередь
множество проблем, связанных с формированием нового федерального устройства
России, определением экономических и правовых основ постсоветского
регионализма, муниципального управления, активизировали научно-исследовательскую
работу в данных направлениях. В результате творческий потенциал регионального
обществоведения в 90-е гг. по необходимости должен был возрасти по сравнению с
предыдущим периодом времени.
На подъеме в 90-е гг. находился и сектор гуманитарного
знания, хотя причины его творческого роста были иными. Свою роль сыграл и ряд
взаимосвязанных факторов, среди которых можно назвать существенно расширившийся
спектр методологических оснований проводимых исследований, обращение к ветвям
русской философской и культурологической (особенно религиозной) традиции,
активное включение российской (и в том числе северокавказской) научной мысли в
обсуждение современной мировой обществоведческой проблематики и много другое.
Состояние интеллектуального научного потенциала науки
Северного Кавказа в значительной мере определяется составом и структурой ее
наиболее квалифицированного кадрового звена — докторов и кандидатов наук.
Имеющиеся данные по российским вузам, подведомственным Министерству образования
Российской Федерации, хотя и не охватывают всего регионального вузовского
сектора науки, тем не менее, говорят о том, что на эту группу вузов приходится
большая часть всего вузовского научного потенциала. С учетом же того обстоятельства,
что на Северном Кавказе именно вузовская наука на всем протяжении своего
развития играла центральную роль, такой анализ становится вполне осмысленным и
полезным.
В региональной вузовской система Минобразования России в 1998 г. работало 36,3 тыс. человек. Из них 31,1 тыс. составляли работники учебных подразделений и 5,1
тыс. — персонал научных структур. Тем самым удельный вес последних в штатном
персонале вузовской системы составляет 14,5%. Заметим, что среднероссийский
показатель равен 9,8%. По его величине все регионы России можно разделить на
две группы. В одну из них входят два столичных (Северно-Западный и Центральный)
и Северный Кавказ (12-15% по данному показателю) и во вторую — все остальные
(здесь показатель колеблется в пределах 2-8%) [120]. Учитывая, что работники образовательных
подразделений вынуждены делить свою трудовую активность между учебным процессом
и исследовательской работой, повышенный удельный вес научных структур указывает
на большую активность непосредственно научной деятельности.
Вероятно, именно исключительная роль вузовского сектора
науки на Северном Кавказе и является причиной того, что по этому показателю он
примкнул к столичным регионами, противопоставив себя периферийной науке России.
Действительно, в других регионах, где позиции академической науки более сильны,
вузы в новых социально-экономических условиях минимизировали свои научные
функции, сконцентрировавшись на образовательных задачах. Подобный сценарий для
Северного Кавказа был неприемлем. В настоящее время в его
учебно-исследовательских организациях по-прежнему представлены все основные
сферы современного научного процесса. Количественные показатели свидетельствует
о сохранении в региональной науке значительного творческого потенциала.
Северокавказская вузовская наука отличается определенной дисциплинарной
спецификой. Показательно в этом отношении сравнение отраслевой структуры
высшего звена кадрового состава региональной и российской вузовских систем.
Такое сравнение отчетливо высвечивает преимущественно общественно-гуманитарную
специализацию вузовской науки Северного Кавказа. Удельный вес местных
специалистов высшей квалификации (докторов наук) в области философии, истории,
филологии в 1,5 раза превышает аналогичный показатель по остальной России (в
сфере социологии подобный перевес является двукратным). В то же время
удельный вес докторов наук в естественных и прикладных науках уступает или равняется
общероссийским показателям [120].
Серьезной проблемой российского научного процесса в 90-х гг.
стала ротация научных кадров, наметившийся разрыв межпоколенных связей. Тяжелое
экономическое положение, в котором оказалась вся наука, привело к резкому
сокращению притока в науку молодых исследователей. Другим проявлением этой
проблемы стало существенное изменение соотношения докторских и кандидатских
защит. Данный показатель колебался в 70-80-е гг. по стране в пределах 1:8 —
1:12. В первой половине 90-х он сократился до 1:5, а в отдельных научных направлениях
до 1:3. Причин того, что при резком увеличении числа докторских защит
количество защит кандидатских осталось прежним, а по некоторым направлениям
даже сократилось, было несколько. Но одно из ведущих мест принадлежит уже
отмеченному ранее оттоку молодых научных работников в другие сферы общественной
деятельности. Статистика за 1997 г. свидетельствует, что данная опасная
тенденция была на Северном Кавказе приостановлена. Соотношение защищенных
докторских и кандидатских составило в регионе 1:7 (в среднем по России оно
по-прежнему было чуть выше пяти — 1:5,2).
Вместе с тем настораживает тот факт, что общая
«диссертационная» активность в региональной вузовской науке несколько уступает
общероссийской. Северокавказский вузовский сектор Минобразования РФ включал в 1997 г. 7,1% докторов и 8,6% кандидатов, в то время как удельный вес защит составил на Северном
Кавказе по докторским диссертациям 5,5% от общероссийского, а по кандидатским —
7,5%. Впрочем данные цифровые выкладки должны быть рассмотрены в достаточной
для таких выводов временной динамике и соотнесены с другими показателями [120].
Вузовская система. Анализ динамики вузовского сектора науки
не может проводиться без оценки состояния самой вузовской системы, как
структуры, совмещающей в своей деятельности учебные и исследовательские
функции. И потому в самых общих чертах охарактеризуем изменения, происшедшие в
региональной вузовской системе за последнее десятилетие. Оценив при этом, как и
насколько они сказались на вузовском научном процессе.
Наиболее очевидным изменением стал быстрый количественный
рост высших учебных заведений. На протяжении 60-80-х гг. вузовская система
оставалась стабильной: за три десятилетия в регионе появилось всего несколько
новых вузов. С такой устойчивостью резко контрастирует динамизм 90-х гг. В
течение нескольких лет число вузов Северного Кавказа почти утроилось (с 48 в 1989 г. оно выросло до 141 в 1997 г.) Особенно «разбухла» вузовская сеть Ростова-на-Дону (с 19 до 30
вузов, включая филиалы иногородних учебных заведений), Краснодара (с 6 до 19) и
Махачкалы (с 5 до 15).
Еще одним изменением, не только имеющим внешний аспект, но
связанным с содержательными сдвигами, является происшедшее в последние годы
переоформление подавляющего большинства учебных институтов в университеты и
академии. Речь в данном случае идет не столько о переименовании, формально
повышающем статус вузов, сколько о новой концепции российской образовательной
системы, разрабатываемой и внедряемой с начала 90-х гг.
Основные задачи данной концепции были таковы: по
возможности максимально широкая «университезация» всей системы российского
высшего образования; регионализация; комплексная адаптация деятельности университетов
в системе региональных научно-образовательных программ; всемерное развитие
интегральных социокультурных функций университетов. Радикальному пересмотру
подверглись, по сути, сами формы и способы включения вузов в общественные и
государственные структуры. Место стремительно демонтируемой жесткой
административной системы управления высшей школой, контролировавшей все стороны
деятельности вузов, стали занимать новые, куда более гибкие и свободные (иногда
безответственные) формы взаимоотношений учебных заведений с местными и
центральными властными органами.
Было разрушено и другое основание вузовской системы, более
полувека обеспечивавшее ее функционирование, — отраслевой принцип подготовки
специалистов и финансирования вузов. Данный принцип, возобладавший в 30-е гг. и
безусловно полезный на определенном этапе развития, к концу 80-х гг. себя
исчерпал. Практика развитых государств свидетельствует, что в современных
условиях наиболее оптимальным типом учебного заведения являются университеты,
деятельность которых отстраивается по «территориально-многоотраслевому
принципу. Как правило, это крупное учебное заведение со сложной и гибкой
организационной структурой, ориентированной на полное удовлетворение
потребностей штата, земли, провинции в кадрах, интеллектуальное развитие его
населения» [127, 66].
Таким образом, едва ли можно сомневаться в правильности
выбранного направления реформирования отечественной высшей школы, связанного с
организацией новых университетов в тех регионах где они раньше отсутствовали,
объединением родственных вузов и их преобразованием в технические,
педагогические, аграрные и другие университеты и академии; интеграцией их с
отраслевой наукой, формированием научно-учебных центров, технологических
парков, инновационных центров. [127, 66]. Проблема заключается в самой
сложности данной задачи, которая подчас подменяется именно формальными,
«декоративными» изменениями. Примеры этого мы можем наблюдать, например, в
деятельности некоторых технических и педагогических вузов, ставших
университетами, но не способных столь быстро перестроить учебный процесс в
сторону его фундаментализации и комплексности.
Новым направлением роста вузовской системы стало
негосударственное высшее образование. Из 141 вуза рассматриваемого региона, 60
относится к этой, возникшей в последнее десятилетие, форме вузовского образования.
По количеству таких вузов Северный Кавказ занимал в 1997 г. второе место среди российских регионов после Центрального, а по разветвленности их
региональной системы (15 городов) находился на первом месте. Другой
организационной формой, существовавшей ранее, но получившей мощное развитие в
последние годы, стало создание многочисленных филиалов и иногородних
факультетов столичных и местных вузов. Их на Северном Кавказе в середине 90-х
гг. насчитывалось около 20. В полтора раза (с 20 до 30 городов и поселков
городского типа) выросла и общая география региональной вузовской сети. К
несомненным плюсам подобного вузовского «бума» можно отнести диверсификацию
спектра специализаций регионального высшего образования, позволившую в
кратчайшие сроки отреагировать на социальный запрос массовым «производством»
квалифицированных профессионалов востребованных специальностей. Распространение
вузовской системы вширь, в свою очередь, позволило увеличить социальную базу
высшей школы.
Мы уже отмечали рост почти всех характеристик вузовского
учебного процесса в последние годы. Но существенно, что востребованными
остаются не только общественные и гуманитарные, но и естественнонаучные
факультеты университетов, и все созданные в советский период на Северном
Кавказе технические вузы. Тем самым, свернув большую часть исследовательских
работ и сократив до минимума штатный НИРовский персонал, вузовская система
воспроизводит потенциальные научные кадры — новые генерации молодых специалистов,
способных при изменении социально-экономической ситуации в стране
профессионально включиться в научную работу. Стратегический, базовый потенциал
вузовской науки сохраняется во всех секторах и направлениях научного процесса.
Хотя можно предположить, что подобное положение имеет определенный временной
люфт, при исчерпании которого (т.е. затягивании кризисно-стагнационной ситуации
в стране и регионе) начнут сокращаться и эти базовые возможности по
реконструкции и восстановлению фронтального спектра и объемов научной
деятельности.
Следует также учитывать, что организация каждого нового вуза
подразумевает создание достаточно мощной инфраструктурной базы учебного (а в
идеале и научно-исследовательского) процесса. С этой позиции понятно, что
масштабный вузовский рост 90-х гг., развернувшийся на фоне глубокого
общесистемного социального и экономического кризиса, не мог быть в необходимой
степени поддержан финансово и материально. Отсюда и «родовые» недостатки
подавляющего большинства новых учебных заведений (прежде всего негосударственных):
не высокий уровень материально-технической оснащенности учебной деятельности,
отсутствие стабильного по составу, преподавательского коллектива и т.п. При
таком положении далеко не всегда оказывается возможным обеспечить положенный по
вузовскому статусу уровень преподавания. И тем более речь не идет о какой-либо
исследовательской работе.
Отметим, однако, следующую особенность. Практически все вновь
возникающие учебные заведения по своей специализации относятся к сектору
общественных и гуманитарных наук. К примеру, из 11 негосударственных вузов и
вузовских филиалов Ростова-на-Дону в 1998-99 учебном году, 8 давали образование
в области права и экономики, 2 имели гуманитарную специализацию. 6 из 8
негосударственных вузов Краснодара были ориентированы на сферу менеджмента.
Организация исследовательской деятельности в данных науках, как правило, не
требует значительных финансовых и материальных вложений. Основные формы участия
преподавательского состава таких заведений в научной деятельности — выступление
на конференциях, публикация монографий и статей в научной периодике. При чем
подавляющее число преподавателей коммерческих вузов (более 90%) работают на
условиях совместительства, являясь одновременно штатными сотрудниками вузов
государственных. Поэтому в целом исследовательский потенциал новых вузов
остается ограниченным, не говоря о том, что только немногие из вузов вообще
проявляют желание реализоваться в данной сфере.
Тем самым региональный вузовский бум последних лет
непосредственно почти не отразился ни на активности местного научного процесса,
ни на величине научного потенциала Северного Кавказа. И все же расширение
спектра специализаций, освоенных местной вузовской системой, как и само
«уплотнение» данной системы признаются положительными факторами, способными
стимулировать научную деятельность в регионе. В перспективе можно ожидать в
этом направлении и более высокой отдачи вновь открытых вузов. Но в настоящее
время, согласно статистическим данным, по числу исследовательских тем и
масштабам финансирования НИОКР основную исследовательскую нагрузку несут те же
государственные высшие учебные заведения и их научные структуры, что и в
70-80-е гг. Иными словами, несмотря на трехкратный рост вузовской системы, самая
существенная доля потенциала региональной вузовской науки (в первую очередь в
области естественных и прикладных наук) по-прежнему сосредоточена в
десяти-пятнадцати учебных заведений и относящихся к ним научных структур. Это
государственные университеты, крупнейшие политехнические и медицинские вузы, также
перешедшие в разряд университетов.
По сумме показателей научно-исследовательской деятельности —
совокупному кадровому потенциалу, мощности исследовательской инфраструктуры и
материально-технической базы НИОКР — в регионе выделяются Ростовский, Кубанский
и Дагестанский государственные, Новочеркасский технический и Таганрогский радиотехнический
университеты. По количеству научных разработок можно выделить два последних
вуза и Ростовский государственный университет (в каждом из них в 1997 г. велось более 300 научно-исследовательских разработок). В сумме на данные три вуза приходилось
почти половина из общего количества НИР, выполняемых в системе минвузовского
регионального образования (1136 из 2354), и более 60% от их общего финансирования
(53,9 из 87,6 млрд. руб. в ценах 1997 г.) [121].
Крупными центрами научной работы являлись также
университеты: Кубанские государственный и технологический, Кабардино-Балкарский
государственный, Ростовские государственный строительный и Донской государственный
технический. В каждом из них выполнялись в 1997 г. более 100 НИР. А по объемам осуществленных научных разработок в первую пятерку вузовских
центров входит и непосредственно сам СКНЦ ВШ. Названными 9 организациями, по
сути, и ограничивался круг масштабно работающих в регионе очагов вузовской
науки, находящихся в ведении Минобразования России (таковых в регионе в общей
сложности насчитывается 30) [121]. Последнее, однако, является малозначимым
обстоятельством, поскольку из всех остальных местных вузов — негосударственных
или относящихся к другим министерствам — непосредственное отношение к научным
разработкам имеют только медицинские институты.
Таким образом, вузовский сектор в постсоветское время не
только сохранил, но еще более укрепил свою центральную позицию в региональном
научном комплексе. Положительную роль в этом сыграла разработанная в 1992 г. Государственным комитетом Российской Федерации по высшему образованию “Концепция регионализации
высшей школы”. Действие ее было направлено на адаптацию высшей школы к новым
экономическим условиям и ориентацию вузов на актуальные проблемы экономического,
социального и культурного развития регионов через реализацию программно-целевых
методов организации научных исследований и привлечение для этих целей местных
финансовых ресурсов.
Именно успешное внедрение изложенных в концепции принципов
позволило сохранить значительную часть научного и учебного потенциала, трансформировать
жизнедеятельный цикл функционирования большинства региональных вузов. Для того,
чтобы отчетливее представить основные центры научной работы в пределах вузовского
сектора, следует детально проанализировать следующий показатель.
Динамика штатного персонала вузовской системы.
Показательными являются данные по динамике профессорско-преподавательского и
научно-исследовательского персонала региональных вузов. Как это видно из графиков
(рис. 5) [121], профессорско-преподавательский состав за последние 15
Рис. 5. Рост профессорско-преподавательского состава вузов
Северного Кавказа в 1982-1998 гг.
лет не только не сократился, но во многих вузах еще более
увеличился. Однако самым заметным является опережающий рост квалификационных
пока- зателей вузовских сотрудников.
Иная ситуация складывается в исследовательском секторе
вузовской системы. Мы оперируем данными о динамике этого сектора в последнее
десятилетие только по вузам системы Минобразования РФ. И во всех без исключения
сокращение штатного персонала сектора НИР оказалось самым значительным (при
параллельном, повторим, росте педагогической кадровой составляющей).
Противоположная направленность указанных динамических тенденций не может не
бросаться в глаза. При этом кадровый потенциал исследовательских подразделений
вузов сокращался куда более стремительно, чем нарастал потенциал учебного
сектора. Следовательно, основным вектором структурной трансформации вузов
является усиление их как учебно-образовательных учреждений при явном сокращении
их роли в качестве исследовательских организаций. Если в конце 80-х гг. штатный
персонал научного сектора региональных вузов составлял от 30 до 60% от общего
числа работников своих заведений (исключение составляли только педагогические
институты, где этот процент был много ниже), то спустя десятилетие
научно-исследовательская часть вузов заключала уже в среднем 2-10% сотрудников.
Только в отдельных учебных заведениях — ДГТУ, РГУ, НГТУ, ТГРУ сохранились
мощные комплексные научные подразделения
Общее кадровое и инфраструктурное сокращение
исследовательского сектора не может, конечно, не сказываться и на динамике
(количественной и содержательной) научных разработок, проводимых вузами. К
сожалению, инфляционные процессы и общеструктурные сдвиги в научном финансировании
делают невозможным достоверное сравнение масштабов современных
исследовательских работ с объемами разработок 10-летней давности. Сравнимым до
определенной степени показателем является только количество выполняемых научных
тем. Анализ данного показателя для различных вузов свидетельствует об
отсутствии какой-либо строгой закономерности. Если в одних вузах (НГТУ, КБГУ,
КубГУ, Кубанский технологический и Ставропольский технический университеты)
количество тем несколько возросло, то во многих других вузах число НИР
сократилось (и, как правило, многократно).
Количественно оба сценария были представлены одинаково: из
14 исследованных вузов в семи число научных тем выросло, в семи других —
сократилось. Однако в целом по региональному вузовскому сектору доминировала
тенденция на сокращение. Если в 1986 г. в данных 14 вузах выполнялось 1306 НИР,
то в 1997 г. их количество сократилось до 995, что может служить одним из
индикаторов общерегиональной тенденции [121]. Последняя, однако, при всей очевидности
падения не носит катастрофического характера.
.
